Живописец смерти (СИ) - Лукарелли Карло

Миллер кивнул.

— Вы сказали, что случай Шеридан очень похож на предыдущие три, но не совсем?

Она улыбнулась.

— Так и есть.

— И чем последнее убийство отличается от предыдущих? — спросил Рос.

— Именно поэтому я рассказала вам о четырех типах смерти. Я не сомневаюсь, что ее убили. Вопрос в том, как именно. Метод и механизм. Они отличаются от первых трех случаев.

— Чем же? — снова поинтересовался Рос.

— Первых троих избили, потом задушили, а ленту привязали к шее уже после их смерти. Шеридан же сперва задушили.

— Сперва? Что вы имеете в виду? — спросил Миллер.

— Если человека избивают, пока он жив, то появляется определенный тип синяка. Он отличается от синяка, который возникает, если били уже мертвого человека.

— И что у нас в данном случае?

Мэрилин Хэммингз хмуро улыбнулась.

— Тут нечто, что я с трудом понимаю. Необходимо взглянуть на это дело под другим углом. Подкожные синяки, множество подкожных синяков, и то, насколько они обесцвечены, говорит о том, что побои наносились уже после смерти жертвы.

— Не понимаю, — признался Миллер. — Вы утверждаете, что в предыдущих трех случаях побои были нанесены до того, как жертву задушили, а в этом случае все наоборот?

— По всей видимости, так и было.

— А удушение? Она умерла от удушения?

— Да, причиной смерти определенно стало удушение. Это было сложно определить во втором случае, с Энн Райнер, секретарем. Избиение было таким сильным, что она могла умереть за несколько секунд до того, как ее начали душить. В ее мозге, в глазных впадинах и в основании шеи обнаружились кровоизлияния. Ей были нанесены чрезвычайно жестокие побои, и я думаю, что она все равно бы не выжила.

— Так что у нас в этом случае? — спросил Миллер.

— Перед нами похожая смерть, но иной порядок нанесения увечий. Я вижу, что женщину сначала задушили, а потом сильно избили, но, в отличие от других случаев, лицо осталось нетронутым.

— Что вам подсказывает интуиция? Что вы думаете по этому поводу?

— Что я думаю? Я думаю, что не могу ответить на этот вопрос, Роберт.

Когда Мэрилин назвала его по имени, Миллер взглянул на нее. То, каким тоном она это произнесла… Он многим был ей обязан. Ее показания помогли Миллеру выпутаться из истории, которая могла положить конец его карьере. Она спасла его. Испытывал ли он к ней обычную благодарность, или это было другое, неожиданное чувство?

— Вы не обязаны это записывать, — сказал он. — Вы сможете отказаться от всего, что сказали. Меня просто интересует ваше мнение о том, что случилось.

Мэрилин посмотрела на Роса, и тот кивнул, успокаивая ее.

— Я полагаю, что кто-то… Я полагаю, что кто-то хотел, чтобы это убийство выглядело так же, как и первые три. Очень хотел.

— Но это был не тот же человек?

Хэммингз заколебалась.

— Вас интересует мое личное мнение, так?

— Не более.

— Это был другой человек, детектив. Я думаю, это был имитатор.

Миллер посмотрел на Роса. Тот не проронил ни слова.

— Есть еще три вещи… — продолжила Мэрилин. — Первое и самое главное — мы не можем идентифицировать ее с формальной точки зрения…

Миллер начал было что-то говорить, но она перебила его.

— Ее паспорт? Да, он у нас. У нас даже есть ее водительские права, но нет зарегистрированного автомобиля.

— Ничего необычного в этом нет, — возразил Рос. — У массы людей есть права, но нет машины.

— Да, конечно, но это еще не все, — сказала Хэммингз. — Ее номер социального страхования не совпадает с ее именем. Система выдает имя какой-то испанки, кажется. Я записала.

Миллер покачал головой.

— Извините, — сказал он. — Я не понимаю.

— Я говорю, — ответила Хэммингз, — что у меня есть ее номер социального страхования, — по крайней мере, то, что должно им быть, но когда я ввожу его в систему, мне выдают другого человека.

— Та же история, что и раньше, — сказал Миллер.

Хэммингз подняла на него взгляд.

— С идентификацией других жертв тоже имеются проблемы, — пояснил он.

— Первым делом мы всегда идентифицируем жертву, — пояснила Хэммингз, — но в данном случае это не удалось. Ни ДНК, ни отпечатков пальцев, ни стоматологического статуса, а когда еще и оказалось, что ее номер социального страхования принадлежит другому человеку… — Она покачала головой. — У меня также была причина проверить медицинскую базу данных округа.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Миллер нахмурился.

— Она болела?

— Она не просто болела. Она умирала от рака.

Выражение лица Миллера сказало все, о чем он подумал. Он почувствовал, что теряется, словно его перенасытили информацией.

— Насколько все было плохо? — наконец спросил он.

— Рак был в одном из легких. В правом. Прогрессирующий. Важнее другое. Она не была зарегистрирована в онкологическом центре, а значит, не посещала врача.

— Насколько быстро прогрессировала болезнь? — перебил ее Рос.

— Сложно сказать, — ответила Хэммингз. — Рак — странная штука, феномен клеток, которые беспорядочно воспроизводят себя. И когда их много и они быстро размножаются, образуется опухоль. Организм имеет определенные средства для борьбы с некоторыми из этих опухолей. Одни из них вырастают и оказываются доброкачественными. У Кэтрин Шеридан была злокачественная опухоль, очень запущенная. Не думаю, что она прожила бы намного дольше, если бы ее не убили.

— Она принимала какие-нибудь лекарства или проходила курс лечения?

— Следов чего-нибудь подобного я в ее организме не обнаружила. Ни болеутоляющих, ничего. Как я уже сказала, не нашлось ни одной записи о ее регистрации. Есть еще другие клиники, их несколько, но те, что работают на законных основаниях, должны иметь лицензию, поэтому обязаны вести записи о больных и отчитываться о людях, которые обращаются к ним за помощью.

— Но ведь есть же места, где можно получить медицинскую помощь без всяких бумажек? — спросил Рос.

— Конечно, — согласилась Хэммингз. — Подпольные абортмахеры, ветеринары, которые выполняют несерьезные операции, незарегистрированные пластические хирурги…

— А те, что лечат рак?

Хэммингз пожала плечами.

— Как знать, черт возьми! Я слышала, к примеру, о гомеопатах, которые используют витамин К, чтобы лечить рак. Но в конце концов все они попадают в поле зрения Управления по контролю за продуктами и лекарствами и сбегают в Мексику.

— Почему?

— Почему в Мексику или почему их не любят в Управлении?

— Почему их не любят?

— Некоторые полагают, что витамин К намного лучше большинства препаратов. Возможно, потому что он дешевый, и для того, чтобы его применять, не нужно быть врачом. Я могу только гадать, но, судя по моему опыту работы с Управлением, они становятся сами не свои, если кто-то делает что-то, что может помочь людям.

Миллер криво усмехнулся. Для своего возраста Мэрилин Хэммингз была слишком цинична.

— Так есть у нас какие-либо доказательства того, что первых трех женщин убил не тот, кто убил Кэтрин Шеридан? — спросил Рос.

— Все, что я вам рассказала, можно оспорить в суде, — заметила Хэммингз. — Зная, как нынче работает окружной прокурор, вам придется привести этого парня с подписанным признанием, а также с видеозаписью убийства, прежде чем вы получите ордер и право обыскать его мусорный бак.

— Это слишком цинично даже для вас, — заметил Миллер, снова удивившись тону Хэммингз.

— Цинично? Скорее, реалистично. Я каждый день смотрю на то, что эти засранцы делают с людьми, детектив. И вы тоже, я уверена, но у меня это происходит на личностном уровне. К скольким убийствам вас подключали в этом году, детектив?

— Да черт его знает! К десяти, возможно, двадцати.

— Вы работаете в юрисдикции одного участка, верно?

— Верно.

— Есть у вас в участке другие детективы, которые занимаются убийствами?

— Да, нас примерно шесть-десять человек.

— Хорошо. Сейчас, когда коронера нет, у вас есть я и Том Александер, а также еще пара человек на другой смене. Мы обслуживаем одиннадцать участков, даже пятнадцать, если учесть, что мы частично занимаемся Аннаполисом и Арлингтоном. У нас здесь комплекс, способный принимать одновременно четыреста тел, а также морозильник, который, если возникнет необходимость, может вместить еще сто пятьдесят трупов. Мы обрабатываем более шести сотен случаев в месяц, шестьдесят восемь процентов из которых являются убийствами, нападениями со смертельным исходом, утоплениями и самоубийствами. Из них добрых двести семьдесят пять приходится на уголовные преступления, ну и прочее. Короче говоря, мне ли вам рассказывать, детектив, что люди могут сделать с себе подобными?