Крестовый поход на миры Саббат: Омнибус - Дэн Абнетт

— Все в порядке, все в порядке, — произнес хриплый голос на низком готике с мелодичным акцентом. — Не надо драться со мной.

Она посмотрела вверх, продолжая брыкаться, и увидела лицо иномирского солдата, молодого, того, который гнался за Далином несколько недель назад.

Клинок заурчал, и она взмахнула им вверх.

Каффран увидел приближающийся вибронож и вильнул в сторону, отпустив пленницу. Эта красивая девочка-бандитка — та самая, которую он видел на пустыре, когда погнался за мальчиком.

Она уже была на ногах, угрожая жужжащим ножом, взятым обратным хватом. «Стойка для ножевого боя, — подумал Каффран, — подошла бы в Призраки».

— Опусти, — сказал он мягко. — Я могу помочь.

Она развернулась и бросилась бежать к расщелине в фиброкартонной задней стене амбара.

Каффран вытащил лазпистолет, перехватил целящую руку и выстрелил три раза, выбив круглые дыры в задней стене ангара вокруг Тоны. Дневной свет полился сквозь отверстия. Девушка стала как вкопанная, оцепенев, словно ожидая, что следующий выстрел пропустит луч света уже сквозь нее.

Каффран поднялся на ноги, не опуская оружия.

— Я могу помочь тебе, — повторил он. — Нельзя, чтобы ты жила вот так. У тебя же дети, мальчик, кажется? Что тебе нужно?

Она медленно повернулась лицом к нему и к свету, в одной руке нож, а второй прикрылась от режущего глаза фонарика. Каффран опустил его так, чтобы он не слепил ее.

— Уловка, — сказала она.

— Что?

— Это уловка. Уж лучше пристрели меня, сволочь.

— Никаких уловок, — он шагнул вперед и убрал пистолет. — Никаких уловок.

Тона набросилась на него, рассекая воздух ножом. Он уклонился и схватил ее за руки, откатываясь назад, чтобы уложить ее на лопатки. Удар вырубил ее на мгновение.

Каффран отпихнул жужжащий нож.

Он поставил ее на ноги. Она откашливалась и тяжело дышала. В его руках она казалась такой тоненькой и хрупкой, но он знал, что она достаточно коварна и жестока, чтобы ранить его.

— Как тебя зовут? — спросил он.

Она пальцами ткнула ему в глаза, и он заорал, откатившись и прижимая ладонь к лицу.

Когда он смог подняться, девушка уже выбиралась через заднюю стенку на свободу. Каффран заметил, что она не забыла захватить свой нож.

Он побежал следом.

— Фес тебя, стой! Я хочу помочь! Стой!

Тона оглянулась, глаза ее были дикими и безумными, как у животного. Ее раздувшийся мешок застрял в щели, не давая протиснуться в дыру.

— Отвали! Отвали! — завопила она.

Он приблизился, держа пустые руки поднятыми, пытаясь выглядеть безопасным.

— Я не причиню тебе вреда… пожалуйста… меня зовут Каффран. Друзья зовут Кафф. Я такой же потерянный, как ты. Просто Призрак, лишенный дома. Я здесь не по своей воле и уверен, что ты, фес его, тоже. Пожалуйста.

Он был на расстоянии вытянутой руки от нее и видел страх в ее глазах. Девчонка плюнула и взвыла, потом широко взмахнула ножом и отрезала лямку мешка. Он упал наземь, но она была свободна. Оставив добычу, она рванула прочь из сарая и припустила по пустырю.

Каффран выскочил следом, но замешкался, проталкивая свою тушу через щель.

Он успел увидеть, как она, перепуганная, оглядывается, а затем уносится по насыпи мусора и исчезает из виду.

Тона полежала в укрытии пару минут, закопавшись в сажу кратера, в компании вонючих трупов. Сочтя, что солдат не пошел за ней, она выползла, добежала до одинокой стены в паре метров и спряталась за ней.

Потом услышала хруст ботинок по щебенке и замерла.

В двадцати метрах, глядя в другую сторону, солдат в черной униформе шел через руины, и ее мешок болтался у него в руках.

— Эй? — звал он. — Эй? Тебе нужно это. Правда нужно. Эй?

Он долго стоял, минут, наверное, десять, оглядываясь. Тона оставалась в укрытии. Наконец солдат поставил мешок на землю.

— Я оставлю здесь, если хочешь, — сказал он.

Долгая пауза.

Затем он вскарабкался по склону и залез обратно в амбар.

Тона выждала целых пятнадцать минут, прежде чем пошевелиться. Она выскочила из укрытия, подхватила мешок и метнулась обратно в лабиринт развалин.

Солдат не появился вновь, чтобы преследовать ее.

Спрятавшись в окопе, Тона открыла мешок, изучая содержимое. Все, что она украла, оказалось на месте, все — а еще три фляжки очищенной воды, немного одежды, пачка антибиотиков, немного сухих колбасок, замотанных в пленку… и лазпистолет, тот самый пистолет, из которого, как она считала, он собирался ее застрелить. Магазин был почти полон.

Она с минуту сидела, потрясенная, а затем засмеялась. Радостная, она подхватила мешок трофеев и побежала к своему убежищу кружным путем на случай, если за ней следят.

Только потом, после того как они с Далином доели свой первый нормальный обед за последний месяц, а Йонси уснула, наевшаяся молочной каши, она нашла значок на дне мешка: чистое серебро, имперский двуглавый орел и надпись на ленте, зажатой в когтистых лапах: «Танитский Первый, милостью Бога-Императора Терры».

В сумрачной норе, сытая, с сытыми и довольными подопечными, Тона Крийд откинулась на спину у огня, разожженного гвардейскими казенными спичками, и размышляла, куда бы прицепить значок. Если уж значки банд выручали, то этот точно не помешает.

Улицы и площади за Вейвейрскими вратами были завалены мертвецами.

Команды Вервунского Главного, рабочие бригады и сотрудники Муниторума, закрыв лица респираторами или просто кусками ткани, уносили погибших в бою с полусгоревшего вокзала и складывали на пустыре к северу от Вейвейра для опознания и распределения.

Эган Сорик привел своих рабочих из лагеря Коммерции, когда бой утих, и велел помогать выполнять неприятную, но важную работу.

Он хотел сражаться. Черт, как тот храбрый офицер — как там его? — Расин! Тот, который дал им возможность поучаствовать в подготовке обороны. Он дал Сорику ощутить вкус войны. Будь у них оружие, Сорик вместе со своими людьми был бы тут, в бою, еще тем утром. И пусть Феррозойка трепещет перед разъяренными литейщиками Вервунской Первой!

Из того, что он понял по слухам и разговорам в иномирской Гвардии и Севгруппах, было видно, что свирепая схватка завершилась тем, что Зойку вытеснили за ворота, хотя и с большими потерями. Он надеялся вскоре увидеть Расина, хлопнуть парня по плечу и услышать, что труд его людей помог им победить, построив баррикады, которые враг не смог сломить.

Времени было вдоволь. Вместе с литейщиками Ганнифом, Фафенджем и Моджем Сорик начал погружать трупы в тележку. Это была грязная, отвратная работа. Они старались обмотать тела в куски ткани, а еще им велели искать жетоны и вносить данные установленных личностей в инфопланшет. Но некоторые тела находили не целиком. От некоторых остались только части. Некоторые части никак не подходили к соседним.

Некоторые еще были живы.

Это было как в морге. Тележки с телами сновали туда-сюда, медицинские и очистные команды мелькали тут и там, цепочка носилок с ранеными тянулась медленной усталой процессией от самого вокзала, часто демонстрируя ужасающие увечья. То и дело они уступали дорогу грузовику или медицинской «Химере», мчащимся в больницы.

Сорик, примотавший кирку-костыль к бедру, наклонился и подхватил под руки почерневший безногий труп.

Когда он поднял мертвеца, тот застонал.

— Врача! Врача! — закричал он, отшатнувшись от существа, к которому прикоснулся.

Крепко сложенный доктор протолкался к нему сквозь суетящуюся толпу, мужчина лет пятидесяти с серебристой бородой, всем своим видом выдающий иномирца. Под медицинским алым халатом на нем были черная форма и ботинки Гвардии.

— Жив? — спросил медик Сорика.

— Будь я проклят, похоже, да. Пытался его унести.

Медик вытащил гибкую трубку и приложил один конец к почерневшему торсу, а другой к уху.

— Мертв. Наверное, вы вытолкнули воздух из легких, поднимая его.

Сорик кивнул, когда медик выпрямился, сворачивая скоп-трубку обратно в наплечную сумку.

— Вы иномирец, так? — спросил Сорик.

— Что? — переспросил медик, отвлекшись.

— Иномирец?

Врач отрывисто кивнул.

— Танитский Первый. Старший медик.

Сорик протянул руку и стащил бумажные перчатки.

— Спасибо, — сказал он.

Медик остановился, удивленный, затем пожал протянутую руку.

— Дорден, Первый и Единственный Гаунта.

— Сорик, я раньше заправлял вот там, — Сорик махнул через плечо на руины Первой Вервунской литейной к востоку от вокзала.

— Скверное время для всех нас, — сказал Дорден, изучая плечистого, внушительного мужика, опирающегося на костыль, почерневшего от сажи.

Сорик кивнул.

— Ваш глаз… его обработали? — спросил Дорден, шагнув вперед.