Дочери Лалады. (Книга 3). Навь и Явь - Алана Инош

– Битва близко, но тут они не додумаются вас искать, – хрипло проговорила она, устало оседая у стенки и наваливаясь на неё плечом.

Ветер разгуливал по площадке, леденя щёки и выстуживая грудь, и Лугвена укутала Ратибору в одеяло. Солнцеслава подмигнула дочке и приложила палец к губам:

– Тш-ш! Не плакать, не шуметь. Мы прячемся, поняла?

Её рука сжимала рукоять меча, а в глазах тлели непокорные, колючие огоньки. «Так, должно быть, смотрят умирающие звери, готовые драться до последнего издыхания», – подумалось Лугвене, а душа выла волком от тошнотворной, телесно ощутимой тоски.

– А когда выйдет солнышко? – шёпотом спросила девочка. – Почему всё время темно?

– Солнышко закрыли тучи, родная, – ответила Солнцеслава, устало пробегая пальцами по волосам Ратиборы. – Их наслал враг. Но скоро мы его прогоним, и солнышко вернётся на небо.

Ожидание тянулось бычьей жилой, врезаясь в сердце. Лугвена сама озябла, но кутала дочь как могла – и одеялом, и своими объятиями. Губы Солнцеславы покрылись бескровной серостью, и рот открывался тёмной щелью, а под глазами залегли мертвенные тени.

– Глянь-ка, – поманила она пальцем Лугвену. – Кажись, мне снег за шиворот набился.

Лугвена подползла к ней, заглянула за плечо и снова вздрогнула при виде деревянных обломков, торчавших из загривка супруги.

– Ничего… Нет тут никакого снега, лада, – пробормотала она. – Тут только стрелы у тебя.

– Хм, – промычала Солнцеслава. – Леденит как будто… Вся шея онемела и спина не гнётся. Холодно…

– Давай, я тебе отвар согревающий принесу? – встрепенулась Лугвена. – Он у меня на печке готовый стоит, я быстренько – туда и обратно!

– Какая печка? Не дури, – нахмурилась женщина-кошка. – Домой сейчас нельзя, там уже навии. Сиди тут, сказано же тебе…

– Ну давай, хоть стрелы выдерну, – отчаянно желая чем-то помочь ей, предложила Лугвена.

– Нет, кровь хлынет, – качнула головой Солнцеслава. – Наконечники собой раны запирают, всё равно что пробки.

Всё дело – в проклятых наконечниках, поняла Лугвена. Она чуяла эту смертоносную правду, и у неё самой стыло нутро, покрываясь изморозью горестного предчувствия. Она устроилась вместе с дочкой у плеча супруги – надёжного оплота семьи, кормилицы и защитницы, чья ласка временами имела грустный родительский оттенок. Лугвена приняла от неё эту позднюю любовь, сладкую, как прихваченное заморозками яблоко, и всеми силами старалась вытеснить из памяти пронзительные очи княжны. Последствие той единственной ночи в шатре вертело сейчас пушистой головкой у неё на коленях, а родительницей называло Солнцеславу.

– Держись… Молю тебя, лада, держись. – Голос Лугвены дрогнул струной боли, пальцы скользнули по щеке супруги.

Дыхание Солнцеславы согрело ей губы, а из-под устало отяжелевших век тихо светилась нежность.

– Полно тебе, голубка. Раны пустяковые, кто от таких умирал? Давай, не раскисай. Вон, даже Ратибора не плачет.

– Матушка, не плачь! – прозвенел голосок дочки, и детские пальчики вытерли со щёк Лугвены слёзы.

Стрелы, видимо, вошли неглубоко, засев в мякоти загривка, и, судя по дыханию Солнцеславы, лёгкие не были задеты. Это обнадёживало, но непонятно откуда взявшийся холод и онемение нависли над её жизнью зловещей угрозой.

– А долго мы будем прятаться? – ныла Ратибора. – У меня ноги озябли…

– Тише, тише, дитя моё, – гладила её Лугвена по шелковистым волосам. – Сунь ножки ко мне под полу, там тепло.

Она вслушивалась в медленное, тяжёлое дыхание супруги, цеплялась за его звук, будто от него зависела её собственная жизнь и жизнь ребёнка. Когда начались перебои, она затормошила Солнцеславу, трепля её по щекам и пытаясь высмотреть во тьме её полузакрытых глаз искорку жизни.

– Лада… Лада, ты меня слышишь?

Эти белые губы уже ничего не могли ответить ей: в груди Солнцеславы всё затихло, а меч со звоном выскользнул из повисшей руки. Крик рванулся наружу, но без звука: выла душа Лугвены, а из широко открытого, растянутого оскалом горя рта не раздавалось и писка. Нет, один писк всё-таки прорвался, но Лугвена зажала его ладонью, до боли вцепившись в неё зубами. Только ветер, замораживавший слёзы, знал, чего ей стоило сдержаться, чтобы не испугать ребёнка.

– Матушка Солнцеслава спит? – послышался голосок Ратиборы.

Нужно было переломить крик, чтобы вернуть себе дыхание и голос, и Лугвена его сломала, как древко вражеского копья, засевшего у неё в груди.

– Да, дитя моё. Во сне у неё меньше болят раны, ей так легче. Тише, не будем её тревожить.

Не осталось ничего: дом заняли враги, тучи украли солнце, смерть забрала близких – всех, кроме тёплого комочка, гревшего озябшие ноги у неё под полой. А огонь грозил уничтожить черешневый сад, в котором они с дочкой так любили летом гулять. Лугвена получше укутала Ратибору в одеяло и устроила в объятиях Солнцеславы, а сама прильнула глазом к трубе. На подступах к дворцу княжны бурлила битва: светлые мечи кошек пытались дать отпор сероватым холодным клинкам вражеских воинов, а изобретённые Светоликой орудия в виде огромных труб на колёсах выплёвывали в супостата огненные шары. «Бах, бах, бах», – разрывались ядра; несколько из них долетели до сада, и деревья заполыхали. Зарево пожара лежало рыжим отсветом на стенах дворца: вырвавшийся на свободу огонь бушевал, пожирая многолетний труд Светолики. Руки Лугвены стиснулись на подзорной трубе. Пусть не осталось дома, супруги, солнца, но нужно было спасти хотя бы сад, чтобы лето когда-нибудь вернулось туда, а Ратибора по-прежнему могла гулять и есть черешни вместе с другими ребятишками.

– Доченька, ты посиди тут, а я превращусь в птицу, полечу в небо и приведу дождь. Надо потушить черешневый сад.

Щёки горели, в груди разливалась тёплая лёгкость. Скользнув напоследок пальцами по щёчке ребёнка, Лугвена подтащила к себе меч Солнцеславы и сделала надрезы на запястьях. Подставив грудь ветру, она крикнула:

– Ветроструй! Прими моё подношение, пролей воду из хлябей своих!

***

Парящее крыло несло Светолику над полем боя. Под управляющей рамой крепились три закупоренных сосуда с горючей смесью и зажжённый светоч. Выбрав место для сброса, княжна подожгла фитиль, и первый снаряд полетел вниз. Яркий взрыв разбросал в стороны несколько вражеских воинов. Состав и способ приготовления этой смеси Светолика выудила из Реки Времён.