Стая (СИ) - Оксана Сергеева

ГЛАВА 44

— Ты проснулась?

— М-мм, не совсем.

— Проснулась?..

— Да… кажется, да… — вздрогнула всем телом. Выгнулась.

— Это хорошо.

— Денис, прекрати, — сказала, сдерживая стон.

— Нет, сейчас точно нет.

— Я не про это… давай молча.

— Хочу тебя слышать.

— Хорошо, — с притаенной в уголках губ улыбкой удовольствия.

Утренний секс, он особенный. Другой. Теплый. Мистерия ленивых прикосновений и тяжелых вздохов. Беззащитность в желании прижаться и прижать. Отсчитать губами пульс, услышать неровное биение сердца…

В темноте уже неплотной, туманной — осторожные стоны, неторопливые движения. Без долгих разнузданных ласк, потому что нет в них надобности. Тело голое, теплое, разморенное с ночи, готовое принимать и отдавать.

Все на тонкой грани между сном и явью. Она стирается, постепенно тускнеет. И реальность проступает душным воздухом — все больше с каждым откровенным стоном — наваливается мучительно-сладкой дрожью по телу.

…Тонкая бретелька так и норовила сползти с плеча, и Юля поправила ту, откинув назад мокрые волосы.

Когда вышла из ванной, Денис уже сидел на кухне, свободно развалившись на стуле, и смотрел на кружку с кофе так, словно задал той вопрос, а теперь ждал ответа.

— Денис, я же просила тебя не пить из этой кружки. Это плохая примета. Нельзя есть и пить из треснутой посуды. Я тебе купила новую красивую. Вот! — вытащила из шкафа и с громким демонстративным стуком поставила на стол керамическую кружку. — Мужская, как ты любишь. Черная! Без цветочков и розовых сердечек!

— Я привык пить из этой, — провел пальцем по краю, чувствуя шероховатость — небольшой скол. Внешне едва заметный. И лишь потому что краска сбилась, обнажая белое керамическое нутро.

Дениса этот факт мало волновал, зато он волновал Юлю, которая не первый раз цеплялась к нему из-за этой кружки. И на сей раз, решив действовать радикально, она быстро выплеснула кофе в раковину и выбросила кружку в мусорное ведро.

— Надеюсь, ты из мусорного ведра ее не будешь доставать.

— Не слишком ли смелые маневры с самого утра? — хмуро спросил Шаурин.

— В самый раз, — поставила перед ним свежий кофе. Уже аккуратно. С милой улыбкой. Как будто боясь разозлить одним своим неосторожным движением.

И правильно делала, потому что Денис заговорил, угрожающе повышая голос:

— Юля, я специально ждал, пока кофе у меня остынет. Потому что я не могу пить кипяток!

— Я знаю. А не надо кипяток. Можешь выпить мой. Мой уже остыл.

— У тебя с молоком! А я хочу просто крепкого черного кофе. Без сахара!

— Я тебе подую. Хочешь? Остужу. — Быстро подошла и обняла его сзади. Сомкнула руки на плечах, немного навалившись, даже заставив Дениса чуть наклониться вперед. Прижалась щекой к его — колючей. Прихватила губами шершавую кожу. Немного распрямившись, уперлась подбородком в его макушку. Потом взъерошила короткие жесткие волосы, коснулась их губами. Они были еще влажными и терпко пахли. Приятно. Привычно.

Перехватил ее руку и вытянул девушку из-за своей спины. Юля, проворно обогнув стул, уселась Денису на колени и доверчиво прижалась к обнаженной груди, собираясь в такой позе пережить поток негодования, который несомненно должен был вылиться ей на голову. Но бурных ругательств не последовало, и она отлипла, посмотрев в лицо любимого, растягивая губы в некоем подобие улыбки:

— Я же тебя просила… надо было самому выбросить эту кружку.

Денис продолжал отвечать молчанием. Но вдруг, прикусив губу, коснулся ее спины между лопаток, собрал волосы в кулак и потянул вниз. Легко потянул, осторожно, старательно и осознанно доставляя ей тем самым небольшой дискомфорт. Юля скривилась, но сопротивляться не стала, выказывая таким образом полное смирение. Действительно, выплеснуть его кофе в раковину — слишком смелый маневр.

Отпустив ее волосы, Шаурин не убрал руку, задержал теплые пальцы на женственной чуть выпирающей лопатке. Лямка шелковой бордовой сорочки опять сползла с плеча. Денис поправил ее и затянул потуже, чтобы больше не соскальзывала. Взял новую порцию кофе в новой кружке…

Кажется, что особенного, но он всегда с трудом отказывался от привычных вещей. Даже если это всего лишь кружка.

— Подуть? — ехидно спросила Юля.

— Отстань. И от моей кружки. И от моего кофе.

— Как скажешь, дорогой. Как скажешь. Может тебе бутерброд сделать или омлет пожарить? — собралась было соскочить с его колен и рвануть к холодильнику, но Денис удержал ее, собственнически и твердо положив ладонь ей на живот.

— Нет, кофе и спать.

— Как хорошо, что сегодня никуда не нужно бежать, а то бы я не встала, не поднялась с кровати.

— Ты же поднялась.

— Потому что я знаю, что это пауза. Допью кофе и снова пойду в кровать досматривать свои сны.

Уже привыкла к таким «паузам». Приноровилась. Ее конечно насильно никто не вытягивал из постели, но как тут не поучаствовать. У всех свои привычки. Вот и у Шаурина была причуда пить кофе в шесть утра и снова ложиться спать. А после ранних утренних любовных игр так вообще святое дело.

— Кина не будет, электричество кончилось. — Отпив, поставил кружку на стол и обвел взглядом кухню, словно что-то искал, словно чего-то ему не хватало. Поджав губы, побарабанил кончиками пальцев по столу.

От Юли, которая бдительно следила за каждым движением Дениса, этот ищущий взгляд не укрылся:

— М-мм… — она понимающе улыбнулась, — может, тебе покурить? — приложила два пальца к своим губам — указательный и средний. — Может, ну его… не бросать. Мне уже кажется, что это плохая идея. Станешь злой как зверь, будешь на всех бросаться.

— Мне пачки сигарет хватает на неделю. Думаешь, у меня будет повод озвереть?

— Конечно. Представь: все курят, а ты — нет.

— Нет, теперь будет не так: я не курю — никто не курит.

— Даже так?

— Конечно. Вернусь из Москвы выдам распоряжение.

— Шутишь, — утвердительно и все же с сомнением произнесла.

— Конечно, — кивнул Денис и, надавив на поясницу ладонью, заставил Юлю встать. — Пошли спать.

* * *

Дом встретил Юлю тишиной. Какой-то странной, необычной тишиной. Не сказать, чтобы всегда в нем царило особенное оживление, но в выходной день, таковое часто можно было наблюдать.

Сбросила в гардеробной, сняла неудобные шпильки. Вышла, все ожидая какого-то шума, голосов, но шуршание собственных комнатных тапочек по итальянской напольной плитке было единственным звуком, тревожащим, казалось, застывший воздух.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});