Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону - Виктор Васильевич Петелин

Николай Петрович Румянцев. Да, он министр коммерции, но какой успешный министр!

12 февраля 1808 года граф Румянцев был назначен министром иностранных дел при сохранении за ним поста министра коммерции. Это назначение графа Румянцева, по мнению великого князя Николая Михайловича, было лучшим: «И это был лучший выбор, который мог сделать Александр Павлович» (Великий князь Николай Михайлович. Император Александр I. С. 62).

27 июня 1807 года император Александр I присвоил генерал-лейтенату Аракчееву чин генерала от артиллерии за «доведение до превосходного состояния артиллерии и успешное действие оной» во время военных действий. «Примите сие знаком моей признательности и особенного моего благоволения», – писал Александр I в заключение своего письма.

13 января 1808 граф Аракчеев получил должность министра военных сухопутных сил.

«Я слышал о нем много нелестного и очень мало хорошего, – писал в мемуарах лейтенант И.С. Жиркевич. – Но я три года служил под его началом и могу говорить о нем беспристрастно. Искреннее и страстное обожание императора и двора, естественный проницательный ум, который был, однако, совершенно необразован, честность и непреклонность были главными чертами его характера. Но из-за своей непомерной гордыни, самоуверенности и самомнения он часто становился злобным и мстительным. Однако в отношениях с теми, кто снискал его доверие, он был всегда добр, заботлив и даже сострадателен. Я мог бы добавить, что на протяжении семи или восьми лет, во время которых он инспектировал артиллерию, лишь офицер был понижен в звании за то, что написал фальшивый денежный счет, – преступление, за которое обычно ссылали в Сибирь. Солдат сажали на гауптвахту каждый день, и многие уходили оттуда в таком состоянии, что не были годны к работе. Но в первый год назначения его предшественника, добрейшего генерала Меллера, этих несчастных было в десять раз больше, чем за все время пребывания в должности Аракчеева. Я не говорю об усовершенствовании артиллерии; вся Россия знает, что это заслуга Аракчеева, и если она сильна, то именно он заложил прочный фундамент в ее основание» (Русская старина. 1874).

Французский посол генерал Савари недолго пробыл в Петербурге, но за это время он напомнил императору Александру о разрыве России с Англией и о враждебности российским интересам Швеции, напомнил и слова Наполеона, что рядом с Петербургом находится Финляндия – часть Шведского государства, она постоянно угрожает Петербургу. Наполеон предлагает взять ее как вознаграждение за издержки войны, которую России придется вести против Швеции. «Король Шведский, – напомнил Савари слова Наполеона, – вам зять и ваш союзник, но именно по тому он и должен следовать вашей политике либо понести наказание за свое упрямство. Шведский государь может быть вашим родственником, союзником, в настоящую минуту, но он вам неприятель географический. Петербург слишком близок к финляндской границе. Пусть прекрасные жительницы Петербурга не слышат более из своих дворцов грома шведских пушек».

Война со Швецией – это разрыв с Англией, что больно ударит по торговле в России, не будет выгодного обмена русских продуктов на английские колониальные и мануфактурные товары, а это упадок народого богатства и финансовый кризис в России. Вот и выбирай, если следовать словам императора Франции, который ничего выгодного не упустит, когда говорит о мире в Европе. Но Александр I не позволил обмануть себя. Император Александр вспомнил и слова Наполеона о том, как он обещал вернуть Крым туркам за активное участие в войне против России, а потом признался:

– Само Провидение освободило меня от обязательств по отношению к Порте. Мой союзник, мой друг, султан Селим низвержен с престола. Я думал, что можно что-то сделать из турок, восстановить их дух, употребить в пользу их враждебное мужество: это – мечта. Пора кончить с государством, которое не может существовать и не позволит Англии воспользоваться этою добычей.

Такая резкая перемена во внешней политике серьезно подорвала прежнюю дружбу императора с членами Негласного комитета. Н. Новосильцев, твердый поклонник Англии, решил подать в отставку и при встрече с императором, который объявил, что он стал союзником императора Франции, в свою очередь заявил:

– Теперь, ваше величество, я не могу оставаться на службе, я мог бы повредить новому союзу и новой вашей политике. Наполеону известна моя личная вражда к нему и моя приязнь к Англии, следственно, пока я при вас, он не может полагаться на искренность ваших чувств, а потому, чтобы упрочить доверие нового вашего союзника, вам никак нельзя долее держать меня при себе. Вы, напротив, должны меня прогнать, и прогнать гласно.

Император Александр улыбнулся, услышав такую прямолинейную формулировку отставки, но сначала он ограничил доступ своего прежнего друга к своей особе, доклады чаще всего стал делать Михаил Сперанский, а услышав, что Новосильцев, не сдержав своих чувств, резко высказался о внешней политике императорского двора, согласился на его отставку, предоставил возможность ближайшему помощнику уехать за границу.

Граф Кочубей, тоже не согласившись с новым курсом, в ноябре 1807 года подал в отставку, она была принята, и он уехал в бессрочный отпуск. Министром внутренних дел был назначен князь Алексей Борисович Куракин.

Современники того времени вспоминали, что после битвы при Аустерлице император Александр круто изменился, раньше был кроток, доверчив, ласков, а приехав с поля боя, стал подозрителен, строг до безмерности, недоступен, не выносил правдивых оценок событий, характеристик людей, если они противоречили его мнению. «Вообще неудовольствие против императора более и более возрастает, – писал шведский посланник Штединг своему королю Густаву IV от 28 сентября 1807 года, – и на этот счет говорят такие вещи, что страшно слушать. Люди, преданные государю, в отчаянии, но между ними нет никого, кто бы сумел пособить беде и отважился объяснить ему вполне опасность его положения. Не только в частных беседах, но и в публичных собраниях толкуют о перемене правления» (Memoires du comte de Stedingk. II. 355–356).

Не только на Петербург, но и на Москву Тильзитский мир произвел гнетущее впечатление; хотя при заключении мира Россия не потеряла материальных благ, но многие поняли, что союз с Наполеоном – это признание его власти над собою. А это нанесло удар по народной любви к обожаемому императору Александру. «Все, что человек, не рожденный полководцем, – писал Вигель в своих воспоминаниях, – может сделать, все то сделал император Александр: что оставалось ему, когда он увидел бесчисленную рать неприятельскую, разбитое свое войско, подкрепленное одною только свежею, новосформированною дивизиею князя Лобанова, и всем ужасного Наполеона, стоящего на границе его государства? Что сказали бы русские, если б за нее впустил он его? И в этом тяжком для его сердца примирении, разве он не сохранил своего достоиства?