Далекие Шатры - Мэри Кайе

– На самом деле, – яростно проговорил Аш по-английски, – просто до сих пор всем выгодно, чтобы один человек умирал за многих. В данном случае – две женщины. – Он поймал изумленный взгляд Манилала и снова перешел на местное наречие. – Что ж, они не умрут. На сей раз Бхитхору придется обойтись без своих козлов отпущения и жертвоприношений. Когда ты возвращаешься?

– Как только раздобуду голубей и еще шесть бутылок бесполезного лекарства в аптеке. А также свежую лошадь: моя еще несколько дней будет не на ходу, а я не хочу тянуть с отъездом. Я и так потерял уйму времени. Может ли сахиб помочь мне с лошадью?

– Конечно. Предоставь это дело мне. Вопрос с голубями и лекарствами тоже. Сейчас тебе необходим отдых, так что отоспись хорошенько, пока есть возможность. Дай мне пустые бутылки. Гулбаз купит все, что нужно, завтра утром, как только лавка откроется.

Манилал отдал Ашу бутылки, снова улегся на свою кровать и тут же заснул глубоким освежающим сном, от которого пробудился лишь после восхода солнца, когда вороны, голуби и попугаи громко ссорились из-за рассыпанного у конюшни зерна и пронзительный скрип колодезного ворота звучал аккомпанементом звону кастрюль и прочим знакомым звукам индийского утра. К тому времени Аш уже два часа как покинул бунгало, оставив Манилалу распоряжение приобрести все необходимое и встретиться с ним в доме Сарджи.

Распоряжение передал Гулбаз самым неприязненным тоном, вкупе с полудюжиной бутылок патентованного лекарства из аптеки «Джобблинг и сыновья, фармацевты». Манилал отправился на базар, где купил большую плетеную корзину, съестные припасы, свежие фрукты и трех кур. Эта корзина, как и отвезенная в Бхитхор ранее, имела двойное дно. Но на сей раз тайником не пришлось воспользоваться: Аш составил другие планы, не включавшие почтовых голубей.

В отличие от Манилала Аш не спал почти всю ночь. Предметов для размышлений у него было много, но он отмел в сторону самые существенные и сосредоточился на сравнительно пустяковом – на том, что Манилал использовал в разговоре старое и недоброе прозвище Каири. По милости какого недоброжелателя даже человек вроде Манилала, смешавшийся с толпой других слуг в Рунг-Махале и слушающий сплетни, стал машинально называть Джали по прозвищу? Это была мелочь. Но подобно тому как соломинка показывает, куда дует ветер, мелочь эта ясно свидетельствовала о презрении, с каким относились к Джали подданные ее мужа, и наводила на мысль (еще более тревожную), что только человек из Каридкота мог повторить жестокое прозвище и ввести его в обиход в зенане, откуда оно распространилось по всему дворцу.

В Бхитхоре с Джали и Шу-Шу остались полдюжины их собственных придворных дам, и Аш надеялся, что повинная в этом женщина входит в число трех ныне покойных (хотя он не мог заподозрить Гиту), иначе получается, что в ближайшем окружении двух рани есть предатель – такой же соглядатай, как шпион Нанду, Биджурам, только женского пола, который не вызывает подозрения у своих молодых госпожей, будучи родом из Каридкота, и заискивает перед раджой, очерняя вторую жену, столь глубоко им презираемую. Мысль неприятная и пугающая, она означает, что, даже если раджа не умрет или радж пришлет войска с целью проследить за соблюдением закона, запрещающего сожжение вдов, Джали с сестрой по-прежнему будут подвергаться большей опасности, чем думает Гобинд.

Аш не сомневался, что правительство Индии не допустит сати в случае смерти раджи. Но если раджа выживет, они не смогут защитить Джали (или Гобинда с Манилалом, коли о тайной переписке станет известно) от наказания, так как это будет сугубо семейным делом. Даже если все трое умрут или просто бесследно исчезнут, вряд ли британские власти вообще узнают об этом. А если все-таки узнают и начнут задавать вопросы, произойдет это не скоро, ибо в стране огромных расстояний и плохо налаженного почтового сообщения на подобные дела уходит много времени, а когда след остынет, будет принято любое объяснение – например, внезапная лихорадка или просто вежливое сообщение, что хаким со слугой покинули княжество и сейчас, вероятно, находятся по пути в Каридкот, – потому что не останется никаких улик. И никакой возможности доказать что-либо…

Аш невольно содрогнулся, как недавно сделал Манилал, и в панике подумал: «Я должен сам поехать туда. Я не могу сидеть здесь сложа руки, когда Джали… Манилал прав: Рунг-Махал погряз во зле, и там может случиться все, что угодно. К тому же, если Гобинду удается передавать ей письма, значит удастся и мне… если я буду находиться там… Я смогу предупредить Джали о необходимости соблюдать осторожность, так как одна из каридкотских женщин может оказаться предательницей, и смогу спросить у нее, что случилось с дай и что там в действительности происходит. Прежде она не захотела убежать со мной, но возможно, сейчас передумала, а коли так, я найду способ вытащить ее оттуда. Если же она по-прежнему не желает бежать, я, по крайней мере, лично удостоверюсь, что полиция и политический департамент предпринимают шаги к тому, чтобы в случае смерти этого животного никто не попытался силой заставить вдов взойти на костер».

А к Шу-Шу непременно придется применить силу. Им придется тащить ее волоком на площадку для сожжения или связать и нести на руках. И наверное, она умрет от страха задолго до того, как ее туда доставят. Джали однажды сказала, что Шу-Шу всегда приходила в ужас при одной мысли о сати и именно поэтому не хотела замуж, поскольку ее мать… «Надеюсь, – ожесточенно подумал Аш, – для людей вроде Джану-рани есть какой-нибудь особый ад».

На рассвете Гулбаз принес чай и застал сахиба уже одетым. Тот был занят упаковкой маленькой бистры – отделанного кожей куска парусины, который он обычно брал с собой в походы с ночевкой, скатывая и приторачивая к задней луке седла. Однако Гулбаз с первого взгляда понял, что хозяин планирует провести вне дома не одну ночь. Напротив, он собирается, сказал Аш, отправиться в путешествие примерно на месяц, хотя, возможно, вернется дней через восемь-десять – он еще не определился со своими планами.

В этом не было ничего необычного, если не считать того, что раньше упаковкой всегда занимался Гулбаз и вещей обычно было гораздо больше, чем помещается в маленькую парусиновую скатку, – для начала несколько смен белья. Но на сей раз Гулбаз увидел, что сахиб намеревается путешествовать налегке и берет с собой только кусок мыла, бритву и единственное одеяло местного производства в дополнение к служебному револьверу и пятидесяти патронам. Он брал с собой также четыре маленькие, но весьма увесистые картонные коробки, в каждой из которых содержалось пятьдесят винтовочных патронов.

При виде их Гулбаз позволил себе понадеяться, что сахиб снова отправляется на охоту в Гирский лес. Но зачем тогда брать револьвер и такое количество боеприпасов?..

Надежда погасла, когда Аш подошел к туалетному столику, отпер ящик и вынул оттуда маленький пистолет и пригоршню патронов (вещи, совершенно бесполезные на любой охоте), а также шкатулку с деньгами, которые высыпал на стол, заметив вслух, как ему повезло, что Хаддон-сахиб решил заплатить за двух лошадей наличными, ибо это избавляет его от необходимости наведываться в банк. Он принялся раскладывать серебро, золото и банкноты по разным кучкам, считая себе под нос, и не поднимал глаз, пока Гулбаз не произнес сдавленным голосом:

– Так, значит, сахиб едет в Бхитхор.

– Да, – сказал Аш. – Но это строго между нами… триста пятьдесят, четыреста, четыреста пятьдесят девять, пятьсот… шестьсот…

– Я так и знал! – горестно воскликнул Гулбаз. – Именно этого всегда боялся Махду, и, едва завидев хакима из Каридкота, подъезжающего к нашему бунгало, я сразу понял, что старик не зря боялся. Не ездите туда, сахиб, умоляю вас! Попытки соваться в дела этого проклятого княжества не доведут до добра!

Аш пожал плечами и продолжил читать, а Гулбаз после непродолжительного молчания сказал:

– Ну, если вам непременно надо ехать, возьмите с собой меня. И Кулурама.

Аш с улыбкой взглянул на него и помотал головой:

– Я бы взял, если бы мог. Но это опасно: вас обоих могут узнать.

– А как насчет вас? – сердито спросил Гулбаз. – Неужто вы полагаете, что вас, оставившего по себе столь недобрую память, так быстро забыли?

– На сей раз я отправлюсь в Бхитхор не как сахиб, а в обличье торговца или путешественника, совершающего паломничество к храмам у горы Абу. Или хакима из Бомбея… Да, пожалуй, лучше всего прикинуться хакимом, тогда у меня будет предлог для встречи со своим коллегой Гобиндом Дассом. И будь уверен, меня никто не узнает, но кто-нибудь наверняка узнал бы тебя, и многие узнали бы Кулурама, который часто ездил со мной в город. Кроме того, я еду не один. Со мной будет Манилал.

– Этот жирный дурак! – презрительно фыркнул Гулбаз.

Аш рассмеялся: