Бездна голодных глаз - Генри Олди

На него глядела.

Э.Р. Транк

18

Ну вот, и что нам теперь делать?

Очень не люблю риторических вопросов. Тем более, что слишком много всяких подробностей совершенно неясны — ни в целом, ни в мелочах. Ясно одно: надо искать Таргила, Предстоятеля Хаалана-Сокровенного. Подробность первая: где искать? Неясно. Подробность вторая: как искать? Неясно. Подробность третья…

И так далее. Плюс ждущий Дом за спиной.

Точно так же неясно, что нам делать с Таргилом, когда (или если?) мы его найдем. Эйнара этот вопрос, похоже, не волнует. И Грольна не волнует — он твердо знает, что надо делать с Таргилом, и это меня пугает. Возможно, он прав; даже скорее всего — прав.

И, тем не менее…

А еще я не знаю, на что мы, все трое, будем жить. Нет, конечно, отчасти я об этом позаботился — уходя из Дома, я прихватил с собой вазу. Наверное, инстинктивно. В Доме она весьма смахивала на золотую, но на поверку оказалась бронзовой — правда, с тончайшим орнаментом старинной работы. Некий подозрительный ювелир предложил мне за нее полторы дюжины связок монет — хотя на самом деле ваза стоила раз в десять дороже. Ну да ладно, на первое время хватит.

Вдобавок непонятно, куда разбежались все Предстоятели. Ах, Лайна, Лайна… И также неясно… ой, сколько же всего этого — неясного! И выяснять все это придется не кому-нибудь…

Можно, конечно, плюнуть. Нет, нельзя. Какая-то зловещая тень нависла над миром — словно сверху не небо, а крыша; и если не мы — то кто же?…

Что, Сарт, отставной Мифотворец, снова лезешь в спасители мира? Тайны сокровенные покоя не дают?! Проникнуть хочешь?

Один раз уже проник. И оказался здесь. Ничему-то тебя жизнь не научила! Снова рвешься стать единственным, кто… Нет, это Таргил хочет стать Единственным, а я хочу не дать ему стать…

И не дам.

Огромная, словно высеченная из камня ладонь возникла передо мной, как из небытия. Два пальца осторожно подцепили мой кубок и подняли его вверх, на недосягаемую для меня высоту.

Вторая ладонь тяжело опустилась на мое плечо.

— Хватит пить, Сарт, — прогудел Эйнар. — Ночь уже. Давай спать…

19

…Мы сидели в очередном притоне, делая вид, что незнакомы. Я и Эйнар тешили душу недорогим и крепким вином со скудной закуской (деньги были уже на исходе), а Грольн в углу задумчиво перебирал струны своего лея, и тихие, грустные звуки бродили между грубо сколоченными столами; постепенно смолкала ругань пьяных матросов, и какая-то девица поспешно оборвала визгливый смех, почувствовав его неуместность в той странной и печальной атмосфере, что исподволь овладевала таверной.

А я продолжал незаметно изучать сидящих вокруг людей. Уже неделю искали мы чернокнижников — Мифотворцев Искушенного Халла — но они как сквозь воду провалились! Я не сомневался, что люди Таргила где-то здесь, рядом, что они наверняка видят меня, всех нас — но я их не видел.

Видно, не набрал еще Таргил той силы, чтобы выступить в открытую — да и не пристало выступать в открытую адептам культа Тайного знания. Что-что, а тайны хранить они умели, ничего не скажешь… Но ведь и Таргил должен чем-то питаться! Ему тоже нужна вера — значит, его Мифотворцы должны проявлять себя, создавая новые мифы…

— Эй, щенок, не трави душу!… Сбацай-ка лучше что-нибудь повеселее! «Ветер из бочонка» знаешь? — слегка подвыпивший матрос хлопнул Грольна по спине и расхохотался.

Я хорошо видел лицо Льняного Голоса, и выражение этого лица мне очень не понравилось. Эйнар тоже почуял неладное и принялся потихоньку выбираться из-за стола. Только этого матроса нам еще не хватало, косматого детины, подогретого вином и…

Грольн впился взглядом в нависшего над ним моряка и вдруг, как-то странно заулыбавшись, кивнул. Его пальцы метнулись вдоль грифа, и безудержное веселье расплескалось по таверне. Довольный матрос уселся напротив, прижав тощую шлюху, и вскоре добрая дюжина осипших глоток горланила «Ветер из бочонка», а я все никак не мог понять, что происходит. Ведь я знал, что творится сейчас в душе у Гро — но он играл, играл по заказу портового забулдыги, да еще как играл!

Эйнар медленно опустился на свое место — его вмешательства явно не требовалось.

…Гро в последний раз ударил по струнам, и таверна взорвалась восторженными криками.

— Еще! Еще! «Волчье море»! «Жену капрала» давай! «Шкиперку»! «Веселого Хэма»!… Давай, леер!…

И Грольн дал. Казалось, он знает любую песню. Я слыхал некоторые из них — но ни разу не слышал, чтобы их ТАК играли! Лей в руках Гро плакал и смеялся, выл ветром в рвущихся парусах и ревел в упоении битвы. И горели глаза у завсегдатаев притона, никогда не умевшие толком петь матросы, бродяги, воры и шлюхи безошибочно попадали в такт, выравнивая пропитые голоса — а волны очередной песни неудержимо заливали таверну…

И это была именно песня, а не привычные нестройные вопли, какие звучат в подобных заведениях. Давай, Гро, несостоявшийся Мифотворец… или состоявшийся — да только к чему оно теперь?!

— Заткнитесь, ублюдки! Я хочу, чтобы щенок играл для меня! Для меня одного! Молчать, скоты!… Или будете иметь дело с Косматым Тэрчем… Молчать, клянусь темной задницей Мамы Ахайри!

Я вздрогнул. Столь фамильярное обращение к божеству, да еще такому злопамятному, как Мать Ахайри… Впрочем, чего еще ожидать? Вера, переставшая рождать мифы, рождает анекдоты…

Кричал тот самый здоровенный матрос, который первым подошел к Грольну. На мгновение я увидел лицо моряка, перечеркнутое косым багровым шрамом, из-за чего край верхней губы был приподнят, и казалось, что Тэрч все время скалится.

Тэрч… Косматый Тэрч… Гро в Фольнарке рассказывал мне что-то такое, о своем детстве, об отце, убитом матросом по имени…

О, боги!

Шум смолк на удивление быстро. Видимо, Тэрча тут знали и предпочитали с ним не связываться.

— А теперь, парень, сыграй что-нибудь для души. Для МОЕЙ души. Понял? Играй!…

Глаза Грольна на миг полыхнули черным огнем, и он кивнул. И снова взялся за лей.

Тихие, шепчущие звуки поползли по залу, и все окончательно притихли. Я и не подозревал, что из обычного лея можно извлечь подобные звуки! Медленно, очень медленно мелодия набирала силу, обретая свой внутренний ритм, — и я заметил, что сидящий напротив Грольна Тэрч начал потихоньку раскачиваться, повинуясь этому ритму, как змея повинуется флейте заклинателя.

Остальные посетители тоже понемногу принялись впадать в транс, хотя и не так глубоко, как Косматый Тэрч. Вкрадчивая мелодия действовала даже на меня, и я с трудом сопротивлялся оцепенению, которое она навевала.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});