Сборник книг вселенной The Elder Scrolls - Bethesda softworks

Они не стали поворачиваться, чтобы посмотреть, приближается ли армия. Звук стучащих копыт и хруст веток очень четко разносился в воздухе.

Беатии хотелось только одного, взглянуть на север, чтобы убедиться, что ее люди спрятались, но она не решилась этого делать. Она слышала, как справа, тяжело дыша, сохраняя темп, бежит Аскутус. Его броня была тяжелее, а хитин за время бездействия стал очень хрупким и потерял гибкость.

Каменистый берег хребта все еще был от них в целой вечности пути, когда Беатия упала и услышала свист стрел. Большинство воткнулось в лед у их ног с резким трескающимся звуком, но несколько стрел все-таки нашли цель, отрикошетив от их спин. Она молча произнесла благодарственную молитву неизвестному, теперь уже наверняка мертвому кузнецу, который создал эти доспехи. Они продолжили бежать, поскольку за первым залпом почти сразу последовал второй, а потом и третий.

"Спасибо Стендарру, — выдохнул Аскутус. — Если бы в подвалах были только кожаные доспехи, нас бы уже нашпиговали стрелами. Если бы только они не были такими негнущимися".

Беатия почувствовала, как ее собственный доспех начал становиться все более жестким, колени и бедра встречали сопротивление при каждом шаге. С этим ничего нельзя было поделать: они приближались к берегу, но теперь они бежали намного медленнее. Она слышала стук копыт, значит, армия уже скакала по льду, приближаясь к ним. Всадники старались быть осторожнее на скользком льду и не гнали лошадей, но Беатия знала, что вскоре они доберутся до них.

Старый хитиновый доспех мог выдержать еще несколько стрел, но не удар копья, особенно если будут бить с лошади, несущейся галопом. Это было всего лишь вопросом времени.

К тому моменту, когда Аскутус и Беатия добрались до берега, их почти оглушил громоподобный стук копыт. Огромные острые камни, торчащие на берегу блокировали все подходы. У них под ногами трескался лед. Они не могли стоять на месте, не могли бежать вперед или назад. Преодолевая сопротивление собственных доспехов, они сделали еще пару шагов вперед и упали на камни.

Первое приземление на лед сопровождалось громким хрустом. Когда они поднялись для последнего прыжка, их окатило водой, такой холодной, что даже сквозь доспехи она обожгла их, как огонь. Правая рука Аскутуса вцепилась в глубокую трещину. Беатия схватилась обеими руками, но ее камень оказался обледеневшим и потому очень скользким. Прижавшись лицами к камням, они не могли повернуться, чтобы посмотреть на армию, которая преследовала их.

Но они слышали, как хрустит лед, и как кричат от ужаса солдаты. Потом какое-то время они слышали только завывание ветра и плеск воды. Мгновение спустя на склоне раздались шаги.

Четыре солдата пересекли бухту. Двое из них подняли Беатию с камня, еще двое занялись Аскутусом. Они прокляли все на свете, изнемогая под тяжестью доспехов, но в конце концов дотащили своего командира и ее лейтенанта до хребта Горвай.

"Клянусь Марой, они явно тяжеловаты для легких доспехов".

"Да, — устало улыбнулась Беатия, оглядываясь назад, на пустое ледяное поле, и на трещины, расходящиеся от двух параллельных тропинок — их следов. — Но иногда это бывает очень полезно".

Литургия пристрастия к боли: коллекция текстов Вексиса Велруана (Аниас Гейл)

Дорогой читатель, фолиант, который ты сейчас держишь в руке — хроника боли, пытки и открытий. В этих мемуарах я познакомлю тебя с моей глупой и провальной попыткой обрести великую мощь. Пройди вместе со мной путь, на котором я разорвал узы общепринятых норм, отбросил ограничения, налагаемые древними законами таинств, и оставил за бортом путы магической этики. В завершение ты найдешь предсмертные слова Вексиса Велруана.

Да будет тебе известно, мой верный читатель, что я посвятил всю свою жизнь изучению магии, до последней минуты. Но я — не простой ученик. Я тот, кто проложил свой собственный путь к глубочайшему пониманию принципов магии. Обратив действие магии разрушения на свою собственную плоть, я добился большего, чем кто-либо из ученых до меня.

Именно это безрассудство и привело меня к моему нынешнему состоянию. Рассудок мой ясен, я полностью сознаю свои способности, а также здраво оцениваю жертвы, принесенные мной на этом пути. Я давно уже утратил способность к физическим ощущениям, пожалуй, за исключением запредельной боли, приводящей к агонии. Я столь сроднился с болью, столь далек от обычных чувств. Она всегда со мной. Ты же не думаешь о том, что тебя окружает воздух?

Ты спросишь, как я дошел до такого состояния? Все началось достаточно невинно. Когда-то я был целителем, одним из самых многообещающих учеников храма. Какого? Неважно. В конце концов меня изгнали. Глупцы. Видите ли, в нашем скромном святилище была группа пациентов, инфицированных красной лихорадкой. Мои старания использовать магические искусства, чтобы заставить болезнь пожрать саму себя, были более чем неэффективны даже на ранних стадиях. За попытку найти способ лечения я был изгнан.

Вскоре после своего изгнания я нашел способ искоренить болезнь, используя разрушительную энергию магии. В своих исследованиях школы разрушения я обнаружил, что, пропуская элементные энергии через собственное тело, я могу увеличить свои способности. Подвергнув себя разряду молнии, мне удалось углубить понимание природных сил магии.

Вначале боль была терпима. Я обращал лишь малую часть энергии на самого себя. Я учился сочетать разрушительные и восстанавливающие энергии. Это умеряло ущерб, причиняемый моему телу, но не избавляло от самой боли.

По мере того, как повышался болевой порог, я начал прокачивать все больше и больше энергии через свое тело. Мое понимание разрушения стало обширнее моих познаний в восстановлении. Я мог лишь уменьшить ущерб, но не мог добиться полного исцеления. Моя кожа обуглилась и почернела; она иссыхала, шелушилась и лопалась. От меня пахло паленым мясом. Но я не мог сопротивляться тяге ко все большей и большей мощи.

Я стал подобен пожирателю скумы самого худшего сорта. Я больше не использовал магию для практических целей. Я просто выкачивал все больше и больше энергии — я почувствовал вкус к боли. Предвкушал момент, когда сила и боль омоют меня, как одно целое, замораживая мою плоть, сжигая ее сверх всякой меры. Моя кожа превратилась в сеть шрамов, язв, ран и ожогов. Но мне все было мало. Всегда. Мне нужно было больше. Больше боли. Больше мощи.

Я потерял зрение. Мои глаза превратились в кипящие озера стекла, столь горячие, что оставили после себя полосы вспузырившейся кожи, когда стекли по лицу подобно горящим слезам. Моя правая рука смерзлась и разлетелась на тысячу кусков, когда я безрассудно ударил ей по косяку в ужасе от случившегося. Кости обеих моих ног раскололись подобно битому стеклу, разрывая плоть и мышцы, окружавшие их.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});