Поднимается ветер… - Татьяна Апраксина

Рубец перестал беспокоить его, когда проповедник достиг Скоры и остановился в охотничьем домике милях в сорока от границы с Эллоной. Здесь было вдоволь еды и питья, поленница во дворе сложена из отборных березовых дров. Поначалу служитель Истины пренебрегал удобством, но на второй же день почувствовал: Господь хочет от него иного. Он даровал своему слуге отдых не потому, что счел его нуждающимся в презренных утехах плоти, а потому, что очень скоро проповеднику понадобятся все силы, и силы тела в том числе. Сейчас аскеза была бы не смирением, но дерзостью. Хозяин дома пожаловал на пятый день, когда гость согрелся, отоспался и отъелся. За это время он зачинил свою одежду, выбрал себе сапоги из оставленных охотниками, поставил на них латки. Теперь он готов был к новой дороге, какой бы длинной она не оказалась, куда бы ни вела. Потрескивали дрова в печи, завывал за окнами ветер, что приходил с гор и приносил то дождь, то мелкую ледяную крошку. Проповедник и хозяин сидели за широким деревянным столом. Человек в маске пил привезенное с собой вино, служитель истины не снисходил до подобных глупостей. Забродившей виноградной крови он коснулся бы в единственном случае: после ранения, чтобы возместить потерю крови собственной. Однако ж, милостью Создателя, он был цел и невредим, а пить, дабы замутить разум, — нелепо. Человек в маске — могучий воин, даже сейчас не расставшийся с оружием, высокий и статный, — не знал пока, что разум — самое дорогое, что у него есть.

Он подливал и подливал вино в свою кружку. Тело просило вина, и он позволял телу властвовать над собой. Проповедник не спорил с ним, ничего не говорил. Удел воина — сражение, удел мудреца — размышление, а потому воин всегда будет лишь слугой проповедника истины. Хозяин дома не хотел быть слугой, он жаждал знания. Уши его не казались залитыми воском, словно уши крестьян и купцов, рыбаков и кузнецов: он просил об Истине, как голодный — о подаянии, просил, но все же не готов был открыть свое сердце. Проповедник и не ждал от него этого, довольствуясь малым. Благородный господин, согласившийся служить Истинному Владыке — редкость. Если он хочет клевать откровения по крошкам, как голубь, если боится войти в знание, как в воды Предельного океана — что ж, пусть так. Господь милостив: он простит нерадивого, если тот верен. Этот был из верных. Он укрывал проповедников истины и позволял проводить обряды, сам участвовал уже в десятке и приглашал других людей, чтобы проверить их искренность. Неразумный воин служил Владыке Фреорну, как мог. Братья слуги Истины испытали от него много добра и заботы. К югу от гор Неверна они чувствовали себя как дома уже многие годы. Да, по-прежнему приходилось таиться от соглядатаев, служивших королю проклятого рода, потомку узурпаторов; да, им приходилось встречаться скрытно и славить Господа под накидкой ночной тьмы, но человек в маске делал все, что было в его силах. И все же он пил вино…

— А все то, чему учит Церковь?

— Дщерь обмана и порока не может учить. Она лишь принуждает отвратиться от истины.

— Что же, все в книге — ложь? Даже если там написано, что огонь греет, а вода утоляет жажду? Стало быть, и три смертных греха — не грехи?

— Есть лишь один истинный грех, — терпеливо повторил проповедник. Ему было не привыкать к подобным беседам.

Мальчишкой он и сам испытывал терпение наставников, спрашивая о подобном. Эти вопросы задавали многие. Но Истина открывалась лишь тем, кто брал на себя труд освободить ум от лживых догм и фальшивых правил. Паутина обмана была липкой, на то, чтобы сорвать ее с разума, уходили годы. Годы понадобятся человеку в маске, чтобы выйти из лабиринта не телом, но душой, годы, а, может быть, и десятилетия…

— Стало быть, можно предавать благодетеля? Убивать нерожденного ребенка?

— Разве Господь Фреорн запрещает? — равнодушно спросил в ответ гость.

— Как же удерживать людей в подчинении ему?

— Познавший Истину прав в любом своем поступке, ибо с ним Создатель, и в делах его, в и помыслах. Не достигший прозрения покоряется воле познавшего. Таков его путь. Силой же Господь не приводит к себе никого. Но спасутся лишь познавшие Истину. Кто же хочет быть навеки заточен во тьме ледяной и беспредельной — пусть свернет с пути или вовсе не становится на него.

— Но пока ищущий Истины еще… еще на пути, он должен жить по каким-то правилам?

— Господь Фреорн не снисходит до законов человечьих, ибо его Закон — закон вечный и незыблемый, установления же людские — листья, весной колеблемые ветром, а осенью — гонимые бурей. Хозяин надолго задумался. Скрестил на груди руки, повернул голову к печной заслонке, за которой билось жаркое, яркое пламя. Проповедник ждал, когда он задаст следующий глупый вопрос. Пламя веры в сердце воина походило на горящие в печи дрова. Оно давало тепло, но было надежно скрыто каменными стенами и кованой заслонкой. Выплеснуться наружу, сжечь оковы заблуждений и очистить землю его души оно не могло.

Оставалось лишь подбрасывать в печь по бревнышку. Если Господь будет милостив к воину, дрова не будут потрачены напрасно; если же воин так и останется глухим, то они обернутся пустым пеплом, углями, которые будут выметены и выброшены.

Проповедник зажег за свою жизнь множество костров, и лишь немногие вспыхнули так ярко, чтобы ложь прогорела и обратилась дымом. Воин смотрел в щель заслонки. Проповедник знал, о чем он думает. Слышал, как медленно и тяжко ворочаются жернова его разума. Человек в маске колебался на грани между заблуждением, которое впитал с молоком матери, которое услышал, едва начав различать человеческую речь, и правдой. Он казался смелым. Помогал адептам Истины, защищал их — и все же яблоко его разума глодал червь страха. Воин хотел усидеть на двух скамьях: открыть дверь в царство Господа Фреорна и остаться чистым перед узурпаторами. Глупец, один из сотен и тысяч глупцов. Боялся того, чего не было никогда — воздаяния, наказания, суда; не боялся единственного, чего стоило: гнева Создателя. Дня гнева Его, в который согрешившие единственным грехом будут ввергнуты в ледяную черную бездну. Точнее — боялся, но недостаточно.

Впрочем, храбрый верный воин нужен был Создателю и таким. Он, прятавший глаза за маской, даже не знал, сколь уже награжден за свое служение. Господь отметил его среди тысяч своих верных слуг, повелел своему слуге оставить проповедь и скитания, прийти к воину, дабы наставлять его в деяниях. Ни один человек за многие годы не удостоился подобной чести; но о том, сколь она велика, знали пока лишь двое: служитель и Создатель. Он станет ключом, который откроет дверь для Господа. Имя воина будут помнить в царстве Его вечно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});