Россия в войне 1941-1945 гг. Великая отечественная глазами британского журналиста - Александр Верт

Херсонес?

Синее море вокруг маяка было спокойно, но, быть может, не очень далеко отсюда по морю все еще плыли плоты с дошедшими до отчаяния людьми – плыли там, где всего лишь три года назад прогулочные пароходы совершали свои рейсы между Одессой, Севастополем и Новороссийском. Из всех этих трех портов одна только Одесса была еще похожа на город. Новороссийск, как и Севастополь, представлял собой груду развалин.

Глава V

Политические события весны 1944 г. СССР и высадка союзников в Нормандии

К середине мая 1944 г. на советско-германском фронте наступил период относительного затишья. Теперь фронт (за исключением огромного белорусского выступа в центре, где немцы все еще вклинивались чуть ли не на 400 км в глубь советской территории) проходил в непосредственной близости от западных границ СССР. Правда, Прибалтийские республики все еще находились в руках немцев; так же обстояло дело и с большей частью Белоруссии. Но большая часть Украины была освобождена, и фронт приблизился к Львову. Ожидалось, что в ближайшие несколько месяцев Красная Армия не только очистит от немцев всю советскую территорию, но и продвинется далеко в глубь Восточной и Центральной Европы – в Польшу, Чехословакию, Румынию и Венгрию, а возможно, также и в Германию. Финляндия еще не вышла из войны, поскольку предпринятые в Москве предварительные переговоры с Энкелем и Паасикиви относительно заключения перемирия были прерваны. Об этом объявил 22 апреля Вышинский, сказавший, что Красной Армии придется в скором времени заставить финнов образумиться. Так как Финляндия не потерпела военного поражения, в этой стране все еще имелась весьма сильная оппозиция принятию условий перемирия, одним из пунктов которого было требование о выплате Советскому Союзу репараций в сумме 600 млн. долларов.

Бойцы 1-й польской пехотной дивизии им. Тадеуша Костюшко отправляются на фронт

Советская политика в отношении стран Восточной Европы требовала некоторых разъяснений, и почти сразу же после того, как советские войска вступили на румынскую территорию, Молотов созвал 2 апреля пресс-конференцию и официально заявил, что Советский Союз не преследует цели приобретения какой-либо части румынской территории или изменения «существующего общественного строя Румынии». Вступление советских войск в Румынию, сказал он, диктовалось исключительно военной необходимостью и продолжавшимся сопротивлением войск противника в этой стране. Таким образом, предполагалось, что никакой насильственной «социализации» Румынии не произойдет и что в ней не будут ликвидированы ни частные предприятия, ни даже монархический строй. Все это было в принципе таким делом, решать которое должны были сами румыны. Отказ от претензии на румынскую территорию не затрагивал, конечно, Бессарабию или Северную Буковину, поскольку и та и другая были в 1940 г. включены в состав Советского Союза.

Было уже известно, что до открытия второго фронта, вопрос о котором был решен в Тегеране, оставались считанные недели. Среди советских солдат и населения было широко распространено мнение, что сейчас, когда Красная Армия уже вытащила из огня большую часть каштанов, союзникам будет «очень легко» высадиться и что если англичане и американцы высадятся теперь в Европе, то они сделают это не столько из чувства товарищества, сколько из чисто эгоистических побуждений, ради защиты собственных интересов, поскольку они боялись теперь, как бы русские не разгромили Германию «одни».

Сталин, однако, скоро положил конец подобным разговорам, когда в своем первомайском приказе 1944 г. отозвался о западных союзниках с исключительной сердечностью. Напомнив, что за год с небольшим Красная Армия прошла с боями от Волги до Серета, он отметил:

«Этим успехам в значительной мере содействовали наши великие союзники, Соединенные Штаты Америки и Великобритания, которые держат фронт в Италии против немцев и отвлекают от нас значительную часть немецких войск, снабжают нас весьма ценным стратегическим сырьем и вооружением, подвергают систематической бомбардировке военные объекты Германии и подрывают таким образом военную мощь последней».

Красная Армия, указал он, вышла на советскую государственную границу на протяжении более 400 км и освободила более трех четвертей оккупированной советской территории. Но изгнать немцев из Советского Союза еще недостаточно. Раненого немецкого зверя нужно добить в его собственной берлоге.

Эта фраза (где слово «немецкого» обычно заменялось словом «фашистского») в последующие двенадцать месяцев стала для Советского Союза лозунгом № 1.

И как бы для того, чтобы покончить со всякими разговорами, будто Красная Армия уже сделала все и что открытие второго фронта имело теперь не такое уж большое значение, он добавил, что освобождение Европы и разгром Германии на ее собственной территории – задача, которую можно решить «лишь на основе совместных усилий Советского Союза, Великобритании и Соединенных Штатов Америки, путем совместных ударов с Востока… и с Запада… Не может быть сомнения, что только такой комбинированный удар может полностью сокрушить гитлеровскую Германию.

С политической точки зрения это было важное заявление.

Май 1944 г. явился свидетелем многих проявлений сердечности по отношению к союзникам. 10 мая в посольстве Великобритании состоялась церемония награждения начальника советского Генерального штаба маршала Василевского орденом Большого креста Британской империи. Английскими орденами и медалями были награждены еще сотни других лиц. Молотов и Кларк Керр обменялись речами.

26 мая центральные советские газеты тепло отметили в своих передовых статьях вторую годовщину советско-английского союзного договора.

25 и 27 мая в советской печати было опубликовано пространное изложение речей Черчилля и Идена; поздравительные телеграммы, которыми обменялись по случаю этой годовщины Молотов и Иден, носили исключительно сердечный характер.

Иден явно намекал на предстоящие события, когда говорил в своей телеграмме о том «мощном штурме», который «рука об руку и вместе с нашими американскими и другими союзниками наши оба народа доведут до победоносного конца». Такая победа, отметил он, укрепит узы дружбы и понимания, на которых основывался англо-советский союз.

Приостановка поступления дипломатической почты из Великобритании породила в СССР радужные настроения. Это явно указывало на то, что долгожданные события приближаются – и уже очень близки. Алексей Толстой как-то заметил мне в шутку: «Если бы мы, большевики, позволили себе столь грубое нарушение установленного порядка, никто бы не удивился; но если подобные вещи делают корректные англичане, значит, у них есть для этого веские основания».

Открытие второго фронта – высадка союзных войск в Нормандии – произошло несколько дней спустя.

Поскольку советское командование готовилось к летнему наступлению, а оно, по его расчетам, должно было привести Красную Армию в Польшу, эта страна, как ни одна другая, продолжала занимать мысли Советского правительства.

Слово «Польша» не сходило с первых полос газет на протяжении всего мая. 19 мая советская печать с явным удовлетворением сообщила о том, что генерал Желиговский, очень популярный польский ветеран, находившийся в то время в Лондоне, в известной мере восстал против «лондонского правительства», заявив, что единственное спасение для Польши – это союз славянских народов и что, отказываясь принять этот лозунг, «лондонское правительство» играет на руку немцам. В Лондоне многие поляки пытались