Двуликий Берия - Борис Соколов

Если верить Маленкову, то получается, что Берию «заманивали»: дали ему за неполных четыре месяца, прошедших после кончины «великого кормчего», раскрыть свою реформаторскую сущность, а затем обвинили в попытках поставить МВД над партией и захватить власть. Тут уж поверишь Серго Берии, что его отец именно по настоянию Хрущева с Маленковым принял пост министра внутренних дел. Но вряд ли это был один из хитрых ходов в сложной комбинации по дискредитации Берии в глазах партаппарата. Скорее таковым его стремились сделать задним числом, чтобы оправдать назначение Берии одним из четырех членов коллективного руководства и главных преемников Сталина.

Вслед за Маленковым, согласно месту в партийной иерархии, выступил Хрущев, а за ним Молотов, № 3 в партийном руководстве, после падения Берии из четверки превратившемся в тройку. Никита Сергеевич сделал упор на то, как ловко он вместе с товарищами по Президиуму ЦК провел Берию: «Берия был большим интриганом при жизни товарища Сталина. Это ловкий человек, способный, он очень… крепко впился своими грязными лапами и ловко навязывал другой раз свое мнение товарищу Сталину. Он ловко, умело, другой раз намеком каким-то глухим, другой раз более определенным образом посеет сомнение или в тот или иной вопрос, или так или иначе показать в каком-то нехорошем свете того или иного товарища и нервировать без всякого основания товарища Сталина, добиваясь на какое-то определенное время восстановления товарища Сталина против того или другого товарища… Ловкость, нахальство и наглость — это основные качества Берия…

При жизни товарища Сталина, когда мы дежурили у него по два члена Бюро ЦК неотступно… Я товарищу Булганину тогда сказал: «Николай Александрович, вот Сталин безнадежно больной, умрет, что будет после Сталина?»…

Я говорю, вот моя тревога: после смерти Сталина Берия будет всеми способами рваться к посту министра внутренних дел. Зачем ему этот пост? Этот пост ему нужен для того, чтобы захватить такие позиции в государстве, с тем чтобы через свою разведку установить шпионаж за членами Политбюро, подслушивать, следить, создавать дела, интриговать, и это приведет к очень плохим последствиям, а может быть и больше, для партии.

Булганин. Был такой разговор.

Хрущев. Нельзя, я говорю, допустить до этого, гибель будет всем. Но вы скажете, ну хорошо, потом умер товарищ Сталин, а все-таки, мол, Берия стал министром и, мол, ты также думал и говорил с Булганиным, но и ты, и Булганин не выступили, когда было формирование и распределение обязанностей…

Я вам скажу, почему. Одно дело, когда думаешь: умирает, но еще живет, и другое дело психологическое состояние, когда уже умер Сталин… Я считал, что при обсуждении выступить и сказать это мнение не совсем правильно. Вы, дорогие товарищи, имейте в виду, что Берия добился своего еще при жизни Сталина, он разобщения между членами Бюро ЦК добился… Еще не остывший труп товарища Сталина — и поднять этот вопрос, скажут: воспользовался смертью товарища Сталина, сразу вносит раскол и смятение в руководство партии, и, таким образом, ловко используя это, выставят против тебя, и будешь в дураках, да еще в каких! Могло это быть… Берия очень домогался этого. Берия стал министром внутренних дел. Вы, товарищи, каждый знаете, какой удельный вес этой «персоны» в партии. Довольно большой».

Разговор Булганина и Хрущева о том, что делать после смерти Сталина, наверняка был. Но весьма сомнительно, что они уже тогда думали о том, как сместить и уничтожить Берию. Более вероятным кажется предположение, что столь прозорливыми Никита Сергеевич и Николай Александрович стали задним числом, уже после ареста Берии, и та версия разговора, которую озвучил Хрущев перед участниками пленума, должна была оправдать выдвижение Лаврентия Павловича в состав высшего руководства после смерти Сталина. Хрущеву надо было создать впечатление, что он с самого начала предупреждал о кознях Берии. Хотя при распределении постов Никита Сергеевич ни слова не сказал против назначения Берии — а ведь по логике, казалось бы, требовалось активно возражать против столь опасного, как он уверял Булганина, развития событий.

Хрущев предложил разобрать «10 лет пройденной нами деятельности. Берия скажет, что он это время не был министром. Возьмем позже период. Давайте разберем, какие заговоры внутри нашей страны были открыты Министерством внутренних дел, Министерством госбезопасности? За исключением липовых, дутых — ничего».

Из этого факта Хрущев сделал неожиданный вывод: Берии МВД нужно было, чтобы «взять в руки этот орган бесконтрольный… Вот смотрите, любого министра, любого работника, выполнение плана контролируем, там партийная организация выступит, там что-то мы видим, а в МВД все покрыто тайной. Он говорит: иду на конспиративную квартиру принимать какого-то агента, а какого агента там принимать, кто-нибудь знает? Никто не знает. Вот что ему нужно было, товарищи. Вот поэтому-то он и пошел на этот пост, против партии, против Правительства.

Вот какая цель у него. Интересная такая деталь, я обратил внимание. Я считаю позорное дело с врачами, грузинское дело — это позор. Мы, члены Президиума, между собой несколько раз говорили, я говорил Лаврентию. Я получил письмо в ЦК… от генерал-полковника Крюкова, и Жуков получил это письмо. Я показал Президиуму ЦК, нужно рассмотреть. Там десятка два с половиной генералов осужденных, и Крюков осужден на 25 лет. Берия не берется за это дело разбора, а что это липа — это бесспорно…

Почему? Я думаю, что это делал Берия в тех целях — он хотел поработать с этими генералами, а потом освободить. Потому что он освобождал не просто, а он освобождал, и эти люди выходили, а он им внушал, что это Берия им вернул жизнь, не партия, не правительство, а Берия.

Вот был арестован Кузьмичев. Я думаю, что его освободить нужно было, но нужно ли было этого Кузьмичева, освобождая из тюрьмы, сразу одеть в генеральский костюм и назначить начальником охраны членов Президиума ЦК (логика у Никиты Сергеевича прямо-таки замечательная: невинного человека освободить можно, а вот восстанавливать в генеральском звании и в прежней должности не стоит, поскольку он-де будет чувствовать себя обязанным Берии, а не Президиуму ЦК. — Б. С.)? Думаю, что вряд ли это нужно было, а он был назначен. Почему? Потому что Кузьмичев стал тенью Берия, ему нужен был такой человек.

Вот почему нужен был пост МВД, вот в каких целях он брал этот орган в свои руки. В преступных целях».

Сразу скажу, что аргументация Никиты Сергеевича могла бы убедить разве что школьников, начитавшихся детективов и романов Дюма о разведчиках и коварных заговорщиках, устраивающих дворцовые перевороты. Люди же, сколько-нибудь осведомленные о работе органов госбезопасности, хорошо знали, что сами министры на конспиративные квартиры не ходят. Что же касается закрытости системы МВД-МГБ, то в части агентурной деятельности, будь то за рубежом или внутри страны, она была, есть и будет. В тоталитарном же или просто авторитарном обществе подобная завеса секретности неизбежно распространяется и на все стороны деятельности правоохранительной системы. И тут совершенно без разницы, кто стоит во главе органов — Ежов или Берия, Круглов или Серов. Что же касается только что освобожденного генерала С.Ф. Кузьмичева, арестованного по «делу врачей», то его вновь арестовали, уже по делу Берии, год продержали в тюрьме, а потом опять освободили, так и не предъявив никаких обвинений. Назначение Кузьмичева начальником управления охраны выглядело вполне логичным. Он уже занимал этот пост в 1949–1950 годах, но был уволен в связи с развитием «дела врачей». Формальным поводом для ареста Кузьмичева послужило дело о злоупотреблениях бывшего начальника Главного управления охраны Н.С. Власика. Теперь же, после того, как все обвинения по «делу врачей» были признаны сфальсифицированными, а по делу о Главном управлении охраны выяснилось, что Кузьмичев ничего из казенного имущества не присваивал, никаких оснований не доверять ему вроде бы не было.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});