Верная Рука - Май Карл Фридрих

И он подтолкнул графа ближе к воде. Альфонсо сопротивлялся, насколько хватало сил. Ноги его оставались свободными, и он отчаянно упирался ими в землю. Тогда вождь миштеков обвил вокруг его ног и затянул кожаный ремень. Теперь граф был уже абсолютно беспомощен.

— Помилуйте! Пощадите! — стонал и скулил Альфонсо.

Все было тщетно. Могучий вождь миштеков поднял его на руки и понес к дереву, а вождь апачей стал карабкаться вверх по наклонному стволу, зажав зубами концы обоих лассо. Добравшись почти до верхушки дерева, он привязал ремни за прочный сук и начал тянуть графа наверх вдоль ствола. Бизоний Лоб подталкивал графа снизу.

— Отпустите, отпустите меня! — кричал приговоренный к страшной смерти. — Я буду служить и повиноваться вам, как самый ничтожный из ваших слуг!

— Слуги есть у графа; у свободного индейца их не было и нет! — прозвучало ему в ответ.

Из воды показались кошмарные чудовища. Озерцо не могло им дать достаточно пищи. Они голодали уже многие месяцы, если не годы. И теперь, почуяв добычу, пришли в возбуждение, оголодав, они иногда бросались друг на друга: у одного крокодила недоставало ноги, а у других были выдраны из тела целые куски кожи и мяса. И теперь они сгрудились под нависавшим над водой деревом, сплетясь в омерзительный живой клубок. Вода кипела и пенилась под резкими ударами их могучих хвостов; в их маленьких злобных глазках пылали алчные огоньки, а их широко раскрытые пасти захлопывались с таким лязгом и стуком, как будто кто-то ударял одну о другую две толстые доски. Клубок, в который сплелись эти десять чудовищ, напоминал теперь своим видом какого-то мерзкого дракона о десяти головах и хвостах.

Обреченный на смерть граф, увидев это, затрепетал от ужаса.

— Отпустите меня, вы, безжалостные чудовища! — вопил он.

— Я прошу моего брата тянуть сильнее!

Эти слова Бизоньего Лба, обращенные к вождю апачей, были ему единственным ответом.

— Так будьте же вы прокляты навеки! — визгливо прокричал граф, тщетно ища налившимися кровью глазами спасения вокруг себя.

— Достаточно! — сказал вождь миштеков, опытным взглядом сравнивая расстояние от ствола дерева до воды с длиной ременных лассо. — Пусть мой брат обовьет лассо вокруг ствола и завяжет крепкий узел!

Вождь апачей выполнил его распоряжение. Теперь Бизоний Лоб держался одной рукой за дерево, а другой удерживал пленника, что требовало, несомненно, огромной физической силы. Если бы дерево не было таким могучим, его ствол мог бы обломиться под тяжестью трех человек. И вот наступил решающий момент. Альфонсо видел и чувствовал это и завопил, собрав последние силы:

— Люди вы или дьяволы?

— Люди, карающие дьявола, — спокойно ответил вождь миштеков. — Ступай!

Ужасный крик прокатился над озером и стих в чаще леса. Индеец разжал руку, державшую Альфонсо, и столкнул его со ствола вниз. Пролетев несколько метров по воздуху, граф теперь раскачивался над водой, словно маятник, и всякий раз, когда он пролетал над ее поверхностью в низшей точке, из озера взмывали вверх жуткие крокодильи пасти, готовые вцепиться ему в ноги.

— Вот так хорошо. Мы можем спускаться!

И оба индейца проделали по наклонному стволу обратный путь вниз. Они стояли на берегу и смотрели на болтающегося между небом и водой графа, пока колебания постепенно не затихли и граф не повис вертикально над озером.

Глазомер и на этот раз не подвел вождя миштеков: Альфонсо висел над водой так, что выскакивающие из нее крокодилы могли достать только до его ступней. Поэтому всякий раз, когда на него нацеливалась разинутая пасть, он поджимал ноги. Конец его был предрешен и неизбежен, это был всего лишь вопрос времени. Граф много грешил в своей жизни, но эта казнь и сопровождавший ее кошмар могли бы, пожалуй, уравновесить многие, если не все его грехи.

— Дело сделано. Мы можем уходить, — сказал вождь апачей, которому тоже было не по себе.

— Я последую за моим братом, — согласился Бизоний Лоб.

Они прыгнули в седла и поскакали прочь, долго еще преследуемые душераздирающими криками графа.

Теперь они могли ехать быстрее, чем в гору, когда к лошадиному хвосту был привязан граф. Когда они спустились с горы и добрались до ручья, там их поджидало уже немалое число индейцев. Все они принадлежали к народу миштеков и были посланы сюда Карьей. Их вождь обратился к вождю апачей:

— Я благодарю моего брата за то, что он помог мне осудить и покарать преступного бледнолицего. А теперь пусть мой брат возвратится на асиенду и осмотрит рану Громовой Стрелы. Я смогу последовать за ним только завтра, потому что здесь меня ждет еще немало работы.

Медвежье Сердце тотчас же отправился на асиенду. Вождь миштеков подозвал к себе собравшихся индейцев, и те образовали вокруг него кольцо, чтобы выслушать его распоряжения. Он строго оглядел их и начал говорить:

— Мы все — сыновья народа, обреченного на вымирание. Бледнолицые несут нам смерть и гибель. Они зарились на наши сокровища, но не получили их. Ваши отцы помогли моим предкам спрятать эти сокровища, и никто из них не выдал места, где таятся эти богатства. Сумеете ли и вы хранить тайну так же стойко, как они?

Индейцы утвердительно склонили головы, а старейший среди них ответил за всех:

— Будь проклят навеки тот язык, который смог бы выдать бледнолицым тайну сокровищ!

— Я верю вам. Я знал, где спрятаны сокровища, но их нашел один бледнолицый. Ему удалось обнаружить лишь часть из них, и эту часть теперь необходимо спрятать в другом месте. Хотите ли вы помочь мне?

— Мы поможем!

— Тогда поклянитесь душами ваших отцов, ваших братьев и ваших детей, что никому и никогда не выдадите местонахождение нового тайника и сами никогда не прикоснетесь к сокровищам!

— Мы клянемся! — прозвучало со всех сторон.

— Тогда сначала позаботьтесь о своих лошадях, а потом возвращайтесь ко мне!

После того, как лошадям дали возможность попастись вволю, индейцы один за другим скрылись в недрах горы, где с этой минуты закипела невидимая миру работа. Лишь один из них остался снаружи, на страже.

Работа продолжалась весь день и всю ночь. И лишь когда наступило утро следующего дня, индейцы стали по очереди покидать пещеру. Каждый из них нес с собой небольшую часть драгоценного груза, из этих частей складывалась общая куча. Это были те самородки и украшения, которые отобрал для себя Хельмерс.

— Так! — сказал Бизоний Лоб, оглядев принесенное. — Заверните все это в одеяла и погрузите на лошадь. Это будет подарок миштеков одному-единственному бледнолицему, которому я позволил увидеть сокровища индейских королей. Пусть наш дар принесет ему счастье!

Когда драгоценности были погружены на вьючную лошадь, которую они вчера привели сюда вместе с немцем, вождь миштеков снова возвратился в пещеру. Ее первое отделение, в котором успели побывать Хельмерс и граф Альфонсо, было теперь совершенно пусто. Оглядевшись еще раз по сторонам, Бизоний Лоб отошел в угол пещеры, где на земле лежал бикфордов шнур. Он поднес к нему горящий факел и быстро выбежал из пещеры.

Индейцы во главе со своим вождем, отступив на почтительное расстояние от горы, ждали. Прошло несколько минут. Раздался грохот, и земля содрогнулась у них под ногами. Из трещины на склоне горы повалил черный дым; земля у ее подножия стала медленно оседать и вдруг в один миг с раскатистым гулом рухнула куда-то вниз, увлекая за собой камни и мощные обломки скал, которые теперь надежно замуровали вход в пещеру. Ручей вспенился и закипел, стиснутый каменными завалами, но вскоре успокоился, найдя обходной путь и вернувшись немного ниже по течению в свое привычное русло. Отныне доступ к сокровищам миштекских королей был закрыт.

— Протяните друг другу руки и поклянитесь еще раз, что будете молчать до самой смерти! — приказал вождь своим людям.

Они произнесли слова клятвы, и по выражению их суровых лиц стало видно, что они скорее умрут, чем нарушат этот торжественный обет. Бросив последний взгляд на гору, которой за два прошедших дня довелось стать безмолвной свидетельницей поистине драматических событий, индейцы молча сели в седла и поскакали прочь.