Слова сияния - Брендон Сандерсон

Скорее всего, Сигзил прав. Но... Амарам? Этот человек вышагивал с такой гордостью, высоко подняв голову. Каладин почувствовал, как его шея становится горячей, и на мгновение ему показалось, что единственное, что он видит, — это Амарам. Золотой плащ. Надменное лицо. Запятнанное кровью. Этот человек запятнан кровью. Каладин рассказал о нем Далинару!

Далинар ничего не сделал.

Значит, придется сделать кому-то еще.

— Каладин? — позвал Сигзил.

Каладин вдруг понял, что шагнул к Амараму, сжимая в руках копье. Он глубоко вздохнул и отдал приказ:

 — Поставь людей на другой край арены. Шрам и Эт с Адолином в подготовительной комнате, ради безопасности лучше пока держать его подальше от поля. На всякий случай расположи еще нескольких внизу арены. По три человека у каждой двери. Шестерых я возьму с собой к сидениям короля.

Каладин помолчал и добавил:

— И давай на всякий случай оставим двоих охранять невесту Адолина. Она будет сидеть с Себариалом.

— Будет сделано.

— Скажи парням, чтобы не теряли бдительности, Сиг. Похоже, нас ждет драматичное сражение. Я хочу, чтобы они думали о возможных убийцах, а не о поединке.

— Он на самом деле собирается сражаться одновременно с двумя?

— Да.

— Он может выиграть?

— Я не знаю, и на самом деле меня это не заботит. Наша работа наблюдать за другими угрозами.

Сигзил кивнул и собрался уходить, но замешкался, взяв Каладина за руку.

 — Ты можешь присоединиться к ним, Кэл, — тихо сказал он. — Если король возрождает Сияющих рыцарей, у тебя появился предлог показать, кто ты есть. Далинар пытается, но так много людей думают о Сияющих как о злой силе, забывая о том хорошем, что они сделали до предательства. Если ты покажешь свои способности, их мнение может измениться.

Присоединиться. Под началом Амарама. Это вряд ли.

— Иди передай мои приказы.

Каладин подкрепил свои слова жестом, выдернул руку из хватки Сигзила и побежал за королем и его свитой. По крайней мере, сегодня солнечный день, и весенний воздух прогрелся.

Рядом с ним замельтешила Сил.

— Амарам разрушает тебя, Каладин, — прошептала она. — Не позволяй ему.

Он стиснул зубы и промолчал, направившись к Моашу, который возглавлял команду, наблюдающую за светледи Навани — она предпочитала смотреть на поединок снизу, из подготовительных комнат.

Часть его задавалась вопросом, следует ли позволять Моашу охранять кого-то, кроме Далинара, но, шторм с ним, Моаш поклялся, что больше не будет предпринимать действий против короля. Каладин доверял Моашу. Они были Четвертым мостом.

«Я вытащу тебя, — подумал Каладин, отводя мужчину в сторону. — Мы все исправим».

— Моаш, — тихо проговорил он. — Начиная с завтрашнего дня, я поставлю тебя в патруль.

Мостовик нахмурился.

— Я думал, ты всегда хотел, чтобы я был в охране... — Он помрачнел. — Это из-за того, что произошло в таверне.

— Я хочу послать тебя в дальнее патрулирование, — сказал Каладин. — Отправитесь к Новому Натанану. Не хочу, чтобы ты находился здесь, когда мы займемся Грейвсом и его людьми.

Ситуация и так слишком затянулась.

— Я не уеду.

— Уедешь, и это не предмет для...

— То, что они делают, — правильно, Кэл!

Каладин нахмурился.

— Ты все еще встречаешься с ними?

Моаш отвел взгляд.

— Только один раз. Чтобы уверить их, что ты раздумываешь.

— Но все равно ты не подчинился приказу! — воскликнул Каладин. — Шторм побери, Моаш!

Шум на арене нарастал.

— Поединок вот-вот начнется, — сказал Моаш, выдернув руку. — Поговорим об этом позже.

Каладин стиснул зубы, но Моаш, к сожалению, был прав. Сейчас не время.

«Надо было прижать его сегодня утром, — подумал Каладин. — Нет, что я на самом деле должен был сделать, так это принять решение еще много дней назад».

Виноват только он сам.

— Ты отправишься в патрулирование, Моаш, — сказал он. — Ты не можешь нарушать субординацию только потому, что мы друзья. Иди.

Мужчина побежал вперед, собирая свой отряд.

* * *

В подготовительной комнате Адолин опустился на колени рядом с мечом и обнаружил, что не знает, что сказать.

Он посмотрел на свое отражение в Клинке. Два Носителя сразу. Он никогда не пытался провернуть что-то подобное за пределами тренировочной площадки.

Сражаться против нескольких было непросто. Если в легендах какой-то человек дрался сразу с шестью противниками или что-то в таком духе, то на самом деле он, скорее всего, расправлялся с ними по очереди. Сражаться одновременно с двумя было тяжело, если они подготовились и соблюдали осторожность. Не невозможно, но очень тяжело.

— В общем, так, — произнес Адолин. Требовалось что-то сказать мечу. Такова традиция. — Давай покажем им настоящее зрелище. А затем сотрем улыбку с лица Садеаса.

Он встал и отпустил Клинок. Покинув маленькую подготовительную комнату, Адолин прошел по туннелю, на стенах которого были вырезаны и раскрашены картины поединков. В следующей комнате сидел Ренарин в униформе Холинов — он надевал ее на все официальные мероприятия вроде сегодняшнего вместо проклятой униформы Четвертого моста — и с беспокойством ждал. Тетя Навани откручивала крышку с баночки с краской, чтобы нарисовать глифпару.

— Не нужно, — сказал Адолин, вынув глифпару из своего кармана. Нарисованная синим цветом Холинов, она читалась как «превосходство».

Навани подняла бровь.

— Девушка?

— Ага, — ответил Адолин.

— Каллиграфия неплохая, — неохотно признала Навани.

— Шаллан очень замечательная, тетя, — проговорил Адолин. — Я хотел бы, чтобы ты дала ей шанс. И она действительно хочет поделиться с тобой своим исследованием.

— Посмотрим, — ответила Навани.

Ее слова в отношении Шаллан показались более вдумчивыми, чем раньше. Хороший знак.

Адолин кинул глифпару в жаровню и склонил голову, когда она загорелась. Молитва Всемогущему о помощи. Его сегодняшние соперники наверняка тоже сожгли свои собственные молитвы. Как Всемогущий определял, кому помочь?

«Не могу поверить, — подумал Адолин, поднимая голову от молитвы, — что он хотел бы, чтобы успех сопутствовал тем, кто, пусть даже косвенно, служит Садеасу».

— Я беспокоюсь, — сказала Навани.

— Отец думает, что план может сработать, да и Элокару он действительно понравился.

— Элокар бывает импульсивным, — ответила Навани, скрестив руки и наблюдая за тем, как догорают остатки глифпары. — Условия изменяют положение вещей.

В условиях, согласованных ранее с Релисом и оглашенных перед верховным судьей, указывалось, что поединок будет длиться до капитуляции, а не до разбивания определенного количества секций Доспехов. Подразумевалось, что если Адолину удастся одержать верх над одним из противников, заставив того сдаться, другой мог продолжать бой.

Это также означало, что Адолин не должен прекращать драться, пока не докажет, что он лучший.

Или пока не потеряет способность двигаться.

Ренарин подошел и положил руку на плечо Адолина.

— Думаю, план хорош, — сказал он. — У тебя получится.

— Тебя попытаются сломить, — добавила Навани. — Именно поэтому они настояли на поединке до капитуляции. Адолин, они сделают из тебя калеку, если смогут.

— Не слишком отличается от поля боя, — ответил принц. — Вообще-то, в данном случае они захотят оставить меня в живых. В качестве наглядного примера с умерщвленными Клинком ногами от меня будет больше пользы, чем от моего праха.

Глубоко вздохнув, Навани закрыла глаза. Она выглядела бледной. Немного похоже, будто его мать вернулась. Немного.

— Убедись, что не оставил Садеасу выхода, — сказал ему Ренарин, когда вошли оружейники с Доспехами Адолина. — Вызовом на дуэль ты загонишь его в угол, и он будет искать способ выбраться. Не позволяй ему. Вытащи его на песок и избей до крови, брат.

— С удовольствием.

— Ты поел цыпленка? — спросил Ренарин.

— Две тарелки, с карри.

— Цепочка матери?

Адолин полез в карман.

Затем проверил в другом.

— Что? — спросил Ренарин, сжав плечо Адолина.

— Я мог бы поклясться, что положил ее туда.

Ренарин выругался.

— Может быть, осталась в моих покоях, — сказал Адолин. — В лагере. На моем столе.

Если не предполагать, что он все-таки взял ее и потерял по дороге.

«Шторма».

Это был всего лишь ничего не значащий амулет на удачу. Так или иначе, Адолина бросило в пот, когда Ренарин выбежал из комнаты, чтобы отправить гонца на поиски. Он не вернется вовремя. Снаружи уже слышался нарастающий рев толпы, предшествующий началу поединка. Адолин неохотно позволил оружейникам начать облачать себя в Доспехи.

К тому времени, как ему передали шлем, он вернулся к привычному ожиданию — странной смеси тяжести в животе и расслабленности в мышцах. Нельзя сражаться напряженным. Можно сражаться возбужденным, но не напряженным.