Возвращение из Трапезунда - Кир Булычев

Извозчик остановил пролетку, не доезжая метров трехсот до церкви, и только тут Лидочка с внезапным спазмом сердца поняла, что она приехала к Андрюше. Андрюша лежит здесь, за кирпичными белеными воротами, на кладбище, поднимающемся круто по склону, и даже ясно с первого взгляда, где его надо искать… Там, наверху, у каменной стенки, ограничивающей кладбище. Догадаться об этом было несложно — внизу, у дороги, деревья, которые окружали памятники и плиты, уже успели вырасти и затеняли землю, а наверху они были невелики, как кусты, редкие саженцы поднимались возле плит, подчеркивая их обнаженную сиротливость…

От раскрытых железных ворот вверх вела центральная аллея, или, скорее, центральная лестница кладбища. Кладбище было небогатое, большей частью на нем хоронили чахоточных, которые померли в пансионах и их родные не имели средств либо желания перевозить их домой. Порой среди скромных памятников встречались монументы побогаче — они принадлежали алупкинским домовладельцам либо врачам. Почему-то Лидочка, которая поднималась, все замедляя шаг — не от усталости, а от нежелания ног приближать ее к встрече с Андреем, внимательно читала надписи на плитах, отмечая, что среди погребенных чаще всего встречаются молодые польки и младенцы, не достигшие года.

Наверху было почти жарко. По-весеннему зеленая и яркая трава росла там неплотно, обходя камни и россыпи щебня. Кто-то, посадивший там саженцы деревьев и кустов, ухаживал за ними, подвязал и даже, как видно, поливал — темные круги влажной земли еще не высохли вокруг тонких стволов.

Лидочка повернула направо и, угадав, пошла к светлой плите.

На плите было написано:

«Андрей Берестов. Погиб 16 октября 1916 года в возрасте 21 года».

Могила была ухожена, вокруг плиты выполото, песок подметен.

— А кто ухаживает за могилой? — спросила Лидочка.

Ахмет пожал плечами. И Лидочка вспомнила, что это он платит кому-то.

— Спасибо, — сказала она.

В ней не было горя. Куда тяжелее было в первый день, когда Ахмет сказал о смерти Андрюши. Значит, это проклятая табакерка забросила его в осень. На четыре месяца раньше, чем ее, и он оказался здесь совсем один. Он думал, что войны уже нет, а его убили… Сейчас это просто кладбище. Ты знаешь, что в этой могиле похоронена вдова купца, в этой — действительный статский советник из Варшавы, в этой — девица Григорянц, а в этой — невинно убиенный Андрей Берестов. Но к ней, к живой и чувствующей Лидочке, это не имеет отношения. Потому что это случилось очень давно.

От Лидочки требовалось какое-то особенное поведение — его ждал Ахмет, ждала и она сама от себя. «Что надо сделать? Броситься на плиту, разметав волосы? Рыдать — на кого ты меня покинул? Или просто сидеть на лавочке, грустно опустив голову?.. Что за циничные мысли? Здесь же похоронен мой муж, мой единственный любимый человек, ради которого я уехала в чужой мир, в чужое время. А он умер…»

— Я пойду погуляю, — сказал Ахмет. — Немного погуляю и приду. Минут через десять. Хорошо, Лидия?

— Спасибо, — сказала Лидочка. — Приходи.

— Я тебя обратно в город отвезу.

— Спасибо.

Ахмет пошел вниз — и сразу исчез за кустами. Здесь, вдали от дороги и в стороне от домов, бурлила июньская жизнь — Лидочка еще не была в этом году за городом, — стрекотали кузнечики, над могильными памятниками реяли во множестве бабочки и стрекозы, за ними с веселым щебетанием носились птицы, кузнечики выпрыгивали из молодой травы, а пчелы, облагодетельствовав пышные кладбищенские ромашки и клевер, тяжело жужжали к своим ульям. Этот громкий и сочный гомон природы отделил Лидочку от всего мира, и, только погрузившись в это кипение звуков, она осталась наедине с Андрюшей и услышала снова его голос, увидела его глаза.

Но тут в мозгу что-то щелкнуло, и видение Андрюши исчезло, и снова вернулся шум кладбища. Не было Андрея, ушел. Исчез. И как бы в попытке вернуть его Лидочка спросила вслух:

— А что же мне теперь делать?

Андрей не ответил. Только большой шмель тяжело ударился, не рассчитав, о плечо Лидочки и испуганно сделал свечку к самому небу.

Как будто кончилась целая жизнь. В ней была любовь, приключения, бегство… А теперь надо ехать в Одессу, встречаться с мамой и папой — они будут рады, они будут счастливы… и уже Андрюши не будет никогда, и не будет даже памяти о нем, потому что их связывали два случайных поцелуя, одна прогулка, один долгий заплыв до лодочки с рыбаком… остальное — только попытка будущего. Но будущего не случилось.

Дурак этот полицейский. Конечно же, Андрюша убит невинно — если бы не романтические глупости Лидочки, он бы сейчас был жив. Ощущение предопределенности судьбы, которое Лидочка не могла сформулировать, овладело ею — потому что казалось, что она уже сидела на этом кладбище, у этой или подобной могилы, и все уже случилось тысячу лет назад…

Далеко-далеко раздались какие-то крики. Они не могли относиться к Лиде и этому мирному кладбищу. Но не смолкали, хоть Лидочка и поморщилась, чтобы их отогнать. Лидочка поднялась и сбежала по дорожке вниз.

У ворот кладбища двое полицейских набросились на Ахмета, крутили ему руки. Канотье упало на траву. Ахмет ругался и отбивался как бешеный.

— Ахмет! — Лидочка кинулась к Ахмету. — Остановитесь! Что вы делаете? Как вы смеете? Я буду жаловаться!

Оказалось, что бежать до Ахмета далеко, — пока она добежала, его уже втащили в закрытый мотор, и тот сразу же взял с места.

* * *

— Ахмет! — кричала Лидочка, пытаясь догнать мотор.

Задняя дверца авто приоткрылась, и оттуда почти по пояс высунулся очень толстый краснолицый полицейский. Он принялся грозить Лидочке пальцем и при этом смеялся, показывая зубы в золотых коронках.

Потом его отделило облако пыли. И все исчезло — словно не было никогда и Ахмета.

Вокруг Лидочки рвались нити, рвались с легким треском, оставляя ее в пустоте, где ничто тебя не поддерживает, никто не притягивает к себе хотя бы ниточным натяжением. Сзади могильная плита — оборванная нить к Андрею. Впереди клуб пыли — бывшая ниточка к Ахмету.

— А платить кто будет? — спросил извозчик. У него было неприятное скуластое лицо, скулы прижимали глаза к бровям неровно, косо, словно архитектор этого лица был ленив и пьян.

— У меня есть деньги, не бойтесь, — сказала Лидочка.

— Покажи. — Извозчик начал спускаться на землю. Пролетка закачалась под его тяжестью, и Лидочка поняла, что ей надо испугаться: этот человек — насильник и грабитель. Теперь-то, в этом звенящем и клокочущем мире, никто не услышит ее криков и боли, да и не будет она кричать — не будет она кричать, потому что воспитанные девушки никогда не позволяют себе кричать. — Покажь деньги, — повторил извозчик, ступив на землю и улыбаясь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});