Реверс - Михаил Юрьевич Макаров

я могу отдать ему. Решай, Владимир! Времени в обрез. Отдать ключи Романычу?

— Д-да, — после мучительной паузы определился Савченко.

Дружбы с Корбутом он не водил, но другого варианта в голову не приходило.

Перед уходом адвокат произнёс напутственный спич, щедро приправленный саморекламой:

— Без меня никому ни слова! Не мохай, Володя, прорвёмся! Слыхал, как я вчера дело по начальнику УВД поломал? Не слыха-ал?! Всё, суд отменил возбуждение уголовного дела в отношении Сомова Евгения Николаевича! Теперь я за твоё дело возьмусь! Раньше-то я не мог в него войти. Ты же свидетелем был, а товарищ Птицын не удосужился меня нанять. Но теперь мы им покажем! Полетят клочки по закоулочкам!

Наэлектризовавшись от собственного возбуждения, Щеглов умчался, забыв Савченко в допросной.

Туда ввалился майор Капустин. Жаркая погода заставила его сменить любимый камуфляж на летнюю форму одежды. Застиранная голубая рубаха с короткими рукавами густо пропотела подмышками. В прореху левого погона выглядывала вставка, изготовленная из фуражечной пружины.

— Слышь, Воха! — майор без прелюдий обратился к угрюмому Савченко. — Поразрабатывай одного дауна! Не судимый, работяга. Собутыльника отбуцкал, а тот крякнул от сочетанной травмы. Чего ты, Воха, смотришь на меня, как Ленин на буржуазию?! Покрутишь его на досуге, склонишь к явке. И тебе занятие, и время быстрее пойдёт.

Беспардонность замначальника ИВС выбесила Савченко.

— У тебя, Серёга, крыша поехала на своих разработках! Меня прокуратура закрыла, а ты хочешь, чтоб я им по убою помогал?! Иди ты на хер! Тебя когда посадят, я посмотрю, как ты будешь по низу работать!

Капустин суеверно постучал по деревяшке. Поразмыслив, пожал безбрежными плечами и философски пробасил:

— Ну, если карта криво ляжет, поработаю. Башкой об стенку всяко биться не буду. Значит, не хочешь помочь? Дело хозяйское. Посиди тут пока, я пойду в хатах рокировочку сделаю. Надо ж одну под б/с освободить. Правильно я говорю?

Савченко зло сузил глаза, заиграл желваками. Его ещё не турнули из органов, а по меркам изолятора он числился, как бывший сотрудник. Или уволили уже задним числом?!

Во второй половине дня в изолятор явился Хоробрых. Отправляясь во вражеское логово, заместитель прокурора не исключал провокаций. Поэтому его сопровождал следователь Бондарь, коему для полного сходства с адъютантом не хватало витого аксельбанта на груди.

Вездесущий адвокат Щеглов был уже тут. Хоробрых не мог спокойно глядеть на этого иудушку, лучившегося от счастья.

«Ничего, ничего, — утешал себя Андрей Леонидович. — Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним».

Допрос он предварил тронной речью, в которой живописал ужасы, ожидающие подозреваемого в случае отказа от сотрудничества со следствием. Отделённый от него шатким столом Савченко имел рассеянный вид. Хоробрых полагал, что и сегодня он наткнётся на барьер пятьдесят первой статьи Конституции.

Однако подозреваемый согласился дать показания. Медленно выдавливая из себя куцые тихие фразы, он рассказал, как проводил проверку по факту кражи холодильника «Смоленск» из дома в деревне Черноситово. С реальными понятыми провёл осмотр места происшествия, опросил заявителя-дачника и соседей. Передавать материал на возбуждение в следственный отдел не стал, потому что хозяин не представил документов на холодильник…

— А вдруг он не имеет стоимости? — подозреваемый старался заронить зерно сомнения в чёрствую душу процессуального противника.

— Не может такой сложный бытовой прибор, находящийся в рабочем состоянии, не иметь стоимости! — назидательно изрёк зампрокурора. — К тому же для кражи из жилища стоимость похищенного не важна.

— А если коробку спичек украдут? Тоже возбуждать? — всунулся адвокат.

— Вы не имеете права задавать мне вопросы, — отбил некорректный выпад Хоробрых.

— Нет, а всё-таки? Вот влезли в дом и украли коробок спичек? — не унимался Щеглов.

— Делаю вам замечание за нарушение порядка следственного действия. С занесением в протокол, — прокурорский не позволил превратить допрос в фарс. — Подозреваемый, слушаю вас.

… Написав постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, Савченко отдал его начальнику ПОМа Корбуту. Тот завизировал документ и повёз в город на утверждение к начальству. К кому именно, опер не знал. Впоследствии увидел, что отказник утверждён начальником криминальной милиции Птицыным. Ни Корбут, ни Птицын не давали ему указаний укрыть тяжкое преступление. Материал Савченко сдал в установленном порядке в архив УВД. Поиски преступника при этом не прекратил и в течение месяца его вычислил. Им оказался нигде не работающий житель соседней деревни.

— Сотрудника поощрить надо за добросовестность, а не статью ему шить! — снова влез адвокат и вновь огрёб замечание.

Свободный рассказ Савченко завершил тем, как, установив крадуна, он поднял материал из архива, составил рапорт на отмену отказного постановления и инициативно явился с ним в прокуратуру.

— Между прочим, персонально к вам, гражданин прокурор. Не понимаю, о каком укрывательстве вы говорите, — последнее предложение было произнесено тоном праведника, обвинённого в смертном грехе.

Пришла очередь вопросов стороны обвинения. Их перечень занимал обе стороны стандартного листа. Важно было восстановить хронологию событий. Вор по пьянке совершил ещё две наглые кражи, уже в своей деревеньке. Его вычислили сами жители. Милиционеры увезли злодея в ПОМ, начали с ним работать и без труда раскололи на хищение холодильника «Смоленск».

— Я вышел на преступника личным сыском, — настаивал Савченко.

Хоробрых взял щекотливый момент на карандаш: «Обвиняемого в кражах заинтересую сроком наказания. Он скажет, как надо. Потерпевших надо подтянуть завтра же, пока менты их не обработали».

За происходящим в прямом эфире наблюдал майор Капустин. По распоряжению начальника УВД он был допущен в святая святых — кабинет отээмщика[364]. Технарь получил устный приказ записать допрос на видео. Это было грубейшим нарушением закона «Об ОРД». Но глупо игнорировать технические возможности при их наличии. Тем более что уличить в неправомерном подглядывании и подслушивании практически невозможно, своя рука — владыка.

Адвокат, разумеется, доложит о том, как прошло следственное действие. Оснований подозревать его в двурушничестве нет. Но важны мельчайшие подробности. Какой-то нюанс может показаться Щеглову несущественным, и он его опустит по простоте душевной.

Капустин делал пометки в блокноте. Вечером ему предстояло идти на доклад к начмилу, а товарищ полковник не терпел приблизительности.

Прежде чем покинуть ИВС, Хоробрых в десятый раз повторил, чтобы Савченко готовился к аресту.

Щеглов, оставшись наедине с клиентом, провёл ему краткий сеанс релаксации.

— Прокурор берёт тебя, Володя, на понт. Не с чем им выходить с арестом. Статья средней тяжести, ты — сотрудник, характеризуешься положительно. На допросы являешься, не скрываешься, давления ни на кого не оказываешь. Семьянин, на иждивении имеешь малолетнего ребёнка, второй скоро родится. О! Всё равно мне в больницу ехать! Надо ж справку взять, что твоя Аня на сохранении лежит. Какой у неё срок, кстати?

С момента