Сатанизм для интеллигенции - Андрей Кураев

Вопрос, поставленный Евангелием: Кто же Он? Вопрос предельной, неслыханной трудности и ответственности. Перед нами человек, состоящий из тела и души, с человеческим сознанием, волей, чувствами, и мы спрашиваем: не Бог ли этот человек.

Кто Он? Ответ на этот вопрос дает первая глава Евангелия от Иоанна. «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Все чрез Него начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его. Был Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир. В мире был, и мир чрез Него начал быть, и мир Его не познал. Пришел к своим, и свои Его не приняли. И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины. Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил».

Итак, Тот, кто «обитал с нами» – это миротворческий Разум, некогда создавший вселенную. Греческий термин Logos означает не только «слово», но и «разум», «закон». Это Слово отличается от Бога: «Слово было Бог» – но при этом «Слово было у Бога»1609. В монотеистическом контексте, каковым, несомненно, является Евангелие, это различие может быть осмыслено только как обнаружение тайны Тройческого бытия Бога. Нет никакого сущностного зазора между Отцом и Сыном. Не было такого времени, когда Сына, Слова не было. И Слово Божие и Дух Божий совечны Отцу. Отец – абсолютный источник всего бытия, в том числе бытия Сына и Духа. Но Сыну и Духу передается вся полнота Отческого бытия, без малейшего изъяна. Так три Личности оказываются обладателями одной и той же абсолютной Божественной природы.

Апостолом Иоанном Бог называется любовью («Бог есть любовь»). Эта любовь прежде всего осуществляется во внутренних отношениях Отца, Сына и Духа, то есть в Троице.

Слово как Единородный (единственный) Сын Отца рожден до сотворения мира. Более того, сам мир получил свое бытие через Него. Но вот, когда настает «полнота времен», когда человечество уже подготовлено к принятию истинного учения о Боге, когда лучшие из язычников уже устали от игрищ с божествами и духами, а лучшие из иудеев поняли, что даже самое тщательное исполнение предписаний закона не может наполнить бесконечную жажду человеческого сердца – тогда Слово стало плотью. Тогда Сын рождается еще раз. Если первый раз он родился от Небесного Отца (без матери), то второй раз Он рождается от матери (без земного отца).

Две природы во Христе можно назвать «разновременными» (eterohronoi). Извечно Он был Богом, и лишь в определенный момент времени стал еще и человеком.

Его Личность остается единственной и той же самой. Его Божественная природа (а, значит, и совокупность всех тех качеств, которые можно приписать Божественному Абсолюту) сохраняется неизменной. Не перестав быть тем, чем Он был прежде создания мира и прежде Своего воплощения, Он приобретает теперь и такие качества, которыми ранее обладать не мог. Бог как чисто духовное бытие не может иметь тела. Но с момента Рождества Сын его имеет. Бог как вечное бытие не может умереть. Но, став человеком, Сын делает Себя доступным для смерти. Бог как полнота всего не может ни в чем нуждаться. Но, воплотившись, Сын начинает испытывать все человеческие потребности как Свои. Голод и жажда, усталость и скорбь о потерях, ревность и человеческая любовь теперь входят в Его жизнь.

И еще он принял человеческое имя – Иисус. С момента Рождества предвечное Слово Божие, Тот, Чье Имя Сущий (Ягве), соединяется с человеческим именем – Иисус.

Очень важно понять, что Он не перестал быть Богом. Богом в том исключительном, уникальном понимании, какое открыл Ветхий Завет. Не одним из «богов», но Тем, Единственным. И еще Он стал человеком. Именно стал, а не «начал казаться». Он не просто принял облик человека, а действительно принял в Себя все свойственное для человеческого бытия (кроме греха). Не только тело, но и душу и волю человека Он сделал Своими.

Поэтому при чтении Евангелия нужно уметь различать – в каких поступках и словах проявляет себя человеческая природа, воля, душа Иисуса, а в каких действует и говорит Божественная полнота Его бытия. Это – если задавать вопрос – «что проявляет себя в данном случае». Однако если ставить вопрос – «Кто это делает?», то ответ всегда будет одинаковым: за всеми действиями обеих природ Иисуса стоит единственная Личность Слова. «Что страдает на голгофском Кресте?» – страдает человеческое тело и душа Иисуса. «Кто страдает на Кресте?», о Ком можно сказать, что именно Его личность испытывает эти страдания как свои? – Это Личность Божественного Слова…

Эти вопросы можно приложить и к Рождеству. Мария, чистая земная девушка, не могла родить Вечного Бога. Но она дала Слову свою плоть. Если спрашивать – «что именно родила Мария?» – то придется сказать «тело младенца»1610. Но если спросить – «Кого родила Мария», если спросить – кто мог бы сказать о том тельце, которое она держала на руках «Это я; это мое тело», то евангельский ответ очевиден. Это – Бог. И потому Мария называется «Богородицей». А старец Симеон, через 40 дней взявший младенца на руки и внесший его в Храм, называется «Богоприимец». Мальчик Игнатий, которого Иисус однажды взял на руки, получил имя «Богоносец» (позднее он вошел в историю Церкви как первый христианский писатель послеапостольского поколения – св. Игнатий Богоносец). Люди же, распинавшие Иисуса (хоть и не ведали они – Кого именно они пытаются убить) стали «Богоубийцами».

Итак, не «учение» и не йогическую практику принес Христос людям. Он дал нам Самого Себя. Рассуждать о Евангелии и не замечать, что Христос требует веры в Себя и в уникальное значение своей Жертвы – близко к тому, чтобы в Чехове видеть только врача, к Экзюпери обращаться лишь за советами по летному делу, а книги Льва Толстого брать в руки лишь для изучения великосветского протокола.

Тем не менее, вновь и вновь основатели псевдохристианских сект заявляют: «Наш учитель Иисус говорил… А я считаю нужным добавить… «.

«Христос» и «Хрестос»

Добавительский зуд заставляет весьма вольным образом обращаться с Евангелиями.

Чтобы проповедовать имманентизм, самообожествление, но и при этом числиться христианами, теософы предлагают свое понимание Христа. Многие страницы трудов Блаватской посвящены доказательствам того, что апостолы не верили ни в какого «Христа», они проповедовали «Хрестоса». Последний же был не личностью, но состоянием духовного просвещения, и, соответственно, означал «миста», посвященного в мистерии и эзотерические тайны. «Прилагательное и существительное „Хрестос“ было искажено ввиду слова „Христус“ и использовано по отношению к Иисусу… Слово Хрестос стало существительным, относимым к одному особому персонажу»1611. Действительно, эти слова – почти омонимы: hrestos и hristos. Первое означает «благой, добрый, чистый», второе – «помазанный». Есть ли игра этих слов в Новом Завете? Да. Означает ли это, что всякий раз, когда речь идет о том, что Христос спас людей, новозаветные авторы имеют в виду всего лишь то, что следование закону добра спасло людей? – Нет.

Да, действительно в одной из рукописей 1 Петр. 4,12 ученики Иисуса называются «хрестиане». Однако, прежде всего стоит обратить внимание на то, что это – текст ап. Петра, а не ап. Павла. Блаватская же полагает, что «посвященным» можно считать только Павла. Но если Павел был «гностическим оппонентом Петра»1612 , то с какой же стати вычитывать в посланиях именно Петра гностические реминисценции?

Даже если в петровом послании прочитать «хрестианин», оно от этого не станет ни на йоту ни «эзотеричнее», ни «теософичнее». Апостол увещевает быть стойким в гонениях. «Возлюбленные! огненного искушения, для испытания вам посылаемого, не чуждайтесь. Но как вы участвуете в Христовых страданиях, радуйтесь, да и в явление славы Его возрадуетесь. Если злословят вас за имя Христово, то вы блаженны; ибо Дух славы, Дух Божий почивает на вас. Теми Он хулится, а вами прославляется. Только бы не пострадал кто из вас, как убийца, или вор, или злодей, или как посягающий на чужое; а если как Христианин, то не стыдись, но прославляй Бога за такую участь». Страдания верующего уподобляются здесь конкретным страданиям Иисуса Христа – и потому вполне уместно последовать большинству древних рукописей и все-таки читать «христианин».

Но смысл текста не сильно изменится, если вместо «христианин» здесь поставить «добрый» (человек). Смысл получается тот же: «если страдаешь с доброй совестью» – то не стыдись суда. Вряд ли апостол здесь противопоставляет «убийцу» – и «мистика», «посвященного адепта». Могли ли преследовать в Римской империи человека просто за то, что он зовется христианином? – Да. Свидетельств огромное множество. Могли ли преследовать там же человека за то, что он зовет себя «добрым человеком»? Такого не бывало.