Обсидиановый нож - Александр Мирер

— Узнаешь его, почтенный? Ты не верил мне. Узнаешь? Это — Акшах, один из «потерявших имя».

Точно! Тот самый человек, тощий и хрящеватый, который останавливал Ахуку в подземельи Нараны… «Чудак печальный и опасный», — вспомнил Колька. В самом деле оказался чудаком!

Брахак приблизился к нему и спросил величественно:

— Тебе нужна лошадь, Акшах? Вот Охотник, Хранитель лошадей.

Дхарма опять засмеялась. Действительно! Вместо того чтобы попросить лошадь у Хранителя, человек суется под копыта буйволов и вынужден спасаться от них на дереве! Кольке казалось, что разыгрывается спектакль, в котором участвуют двое актеров, знающих сценарий: «потерявший имя» и Ахука. Прочие веселились, не понимая трагического смысла действия, а Хранитель лошадей сердился, тоже не понимая, что сердиться не на кого…

Хрящеватый человек не ответил Брахаку — реплика «почтенного» не предусматривалась пьесой. Он медлительно посмотрел вокруг, нашел глазами Кольку и направился к нему. Правая рука на рукоятке ножа.

Опять-таки никто не понял, никто не увидел смысла в этом движении, не попытался остановить его. Колька увернулся от первого взмаха ножа — с окаменевшим, сонным лицом Акшах замахнулся еще раз. Колька вышиб нож из его руки. Хватило бы щелчка, нож улетел далеко и вонзился в землю. Кто-то вскрикнул. Подскочил Лахи, сгреб безумца в охапку, потащил в лечилище.

(Далеко, за неведомыми пределами. Далеко. Где-то далеко они едут по серому асфальту, шуршат колеса. Среди редких елей поворачивается дорога, и вместе с нею — отливающая перламутром стеклянная стена лабораторного корпуса. Осень. Дождь побрызгивает с бесцветного неба.)

Ахука говорит непонятное:

— Вовремя явился «потерявший имя»…

Он обращался к Кольке. Жаркое кобальтовое небо качалось над ними, под ногами свистела шелковая трава, и вместо бензина пахло цветущими ниу, однако все происходящее уже было когда-то: неуверенный, неумелый замах, и человек, который хочет ударить, и боится ударить, и роняет нож.

— Вовремя, Ахука? — спросил Колька. — Для кого?

— Для меня. А ты — настоящий Охотник, Адвеста.

Разговор был на пути к поляне гонии. Возбужденные Охотники собирались у дерева.

— Акшах не безумец. Он потерял имя, — рассказывал Наблюдающий Небо, остро блестя глазами. — Великая сделала его частью себя, своим продолжением, боевой обезьяной…

— Ого! Бывает, значит, — я так и думал!

— Теперь бывает, Адвеста. После Звезды. Великие потеряли разум и уподобляют себе людей.

— А почему: вовремя он явился? — спросил Колька.

Раздвоение бушевало в нем. Прежде чем он договорил и Ахука ответил, стало понятно, что Нарана пыталась и его, Кольку, подчинить себе — во время обучения, но Ахука с Брахаком прервали урок, и именно за вмешательство упрекал Ахуку «потерявший имя». Без разговора стало понятно и то, что Нарана вовсе на приказывала Акшаху убивать — как верный раб, он разгадал ее желание, прилетел на шестой Пост и с хитростью маньяка решил заранее подготовить лошадь для бегства…

— Вовремя, — зло улыбался Ахука. — Я привык к здешним Охотникам, и мне нужны Охотники. Не понимаешь. Но сейчас я буду говорить для всех. Поймешь.

…Вокруг гонии сидели все свободные Охотники, Врачи — кроме Лахи, и даже Кузнец был здесь, и Строитель домов. Брахак напряженно хмурился, поглядывая в сторону лечилища. Дхарма кивнула Кольке, показала на свободное место рядом с собой. Он сел. Ахука подошел к Брахаку.

— Его будут судить? — прошептал Колька.

(Там, далеко, они готовились к старту. Там слово «судить» имело тот же смысл — «вынести суждение о ком-то» — и тот же корень, но там оно имело априорный оттенок осуждения, порицания. А здесь не имело.)

Дхарма прошептала в ответ:

— Закон… «Поднявшему руку на Головастого — нет прощения».

— Да он безумен!

— Нардики покажут, Колия… Наверно, так, и мы будем лечить его.

Они были подавлены. Смех, постоянный спутник раджанов, не послышался ни разу, пока ждали Лахи. Самые веселые люди, Джаванар и Тал, сидели понурившись — происходило небывалое. Наконец, явился Лахи, ведя за руку подсудимого. Брахак проговорил, не вставая:

— Совет тревоги, — все наклонили головы. — Мы слушаем, Врач Лахи.

— Болен он, — сказал Врач. — Болен. — Общее движение, улыбки. — Он имеет нардики спящего. Он спит наяву. Имени своего не помнит, называет себя «Сыном Нараны»!

— Я Сын Нараны, — подтвердил четкий голос.

Охотники слушали с облегчением. Больного надо лечить и вылечить — что может быть проще? Для этого есть Врачи! Лахи жалуется: ему недостает работы — очень хорошо, теперь есть работа для него! Совет тревоги понапрасну собирали…

Поднялся шум, как в школе на переменке, загремели струны таоби. И прозвучал насмешливый голос Ахуки:

— Дети, оставьте своих игральных собачек! — а голос Брахака напомнил: — Совет тревоги продолжается.

— Наблюдающий Небо назвал нас детьми, почтенный! — весело прорычал Лахи. — Чего еще хочет Наблюдающий Небо?

 — Расскажи Наране о болезни этого человека и узнай ее мнение, Врач Лахи.

Шум как обрезало. Лахи, передав больного Охотникам, сел к гонии. Акшах безотрывно, жадно смотрел на пришельца — Колька прошептал:

— Не пойму, чего Ахука добивается…

Дхарма, в свою очередь не поняв его, пояснила, что каждое разумное и выполнимое предложение обязательно принимается советом тревоги. Но Ахука знал, что он делает. Ахука остановил Лахи и проговорил спокойненько:

— Вызови Нарану поселения Водяной Крысы, Лахи…

— Прихоть, — сказал Строитель.

Врач комически оглядывался. Тал хохотал и хлопал Джаванара по спине. «Ловко, —  думал Колька. — Об этой Наране и говорилось, что она в глубокой пещере…» Тем временем Ахука надумал — или сделал вид, что надумал — новый фокус. Он попросил, чтобы участники совета съели по двойной порции бахуш-ниса. Зачем?

— Вам предстоит услышать несообразное, — пояснил Ахука.

Ага! Тут их пробрало всерьез. В тишине съели бахуш и внимательно слушали, как Лахи вызывает далекое поселение. Минуты через две гония передала стремительными, дробными звуками ответ Нараны: «Управляющий Равновесием Акшах не здоров и не болен. Он умер. В его голове иной смысл и разум, вложенный сестрой моей, что в поселении Синих Холмов», — громко перевел Лахи.

Замерли все. Приподнялась Дхарма. Тал уронил инструмент. Лахи схватился за подбородок. Даже Кольку, заранее знавшего о «потерявшем имя», потрясли эти жуткие слова — он, сидящий между вами, не Акшах, а нечто другое, поселившееся в его теле!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});