Обсидиановый нож - Александр Мирер

Второе: ничто в Равновесии не может считаться независимым от могучих лучей Солнца, кроме Наран. Они в своих подземельях укрыты надежно, и потому в их памяти все сведения остаются неизменными.

Третье: полгода тому назад одна из звезд небосклона дала вспышку. Ее лучи, дотоле безвредные, приобрели гигантскую силу, значительно превосходящую силу солнечного света. Это было отмечено учеными, работающими с нардиками и сообщенно Наранам. Удалось скомпенсировать действие Звезды на растения и животных Равновесия. Но сильнейшие изменения претерпело все живое вокруг. Участились атаки хищников, грызунов и малоголовых людей на Границах.

Попутная заметка: в нормальный условиях Границы служат источником случайностей, источником возмущений. Дикие твари дают интересные, жизнеспособные помеси с животными Равновесия, побуждают их к активности, и не дают им «ожиреть психологически». Но Границы были рассчитаны на определенную силу воздействий. Бешеная энергия, пробужденная Звездой, закипела вокруг Равновесия, и раджанам приходится все большие силы стягивать к просекам Границ.

Четвертое: некоторое нарушение Равновесия само по себе не опасно, через год-другой атаки на Границы затихнут. Но они усугубляются другим, более существенным обстоятельством. Лучи Звезды были настолько мощными, что пронизали своды подземелий и затронули психику Наран.

— Так, — сказал Колька. — Этого следовало ожидать. Такой мыслительный аппарат должен быть повышенно уязвимым!

Как изменилась психика Великих? По мнению Ахуки, они потеряли меру вещей. Они посылали в охотничьи отряды на Границы Врачей и Воспитателей, в особенности последних, а это чрезвычайно опасно. Равновесие зиждется на тщательном воспитании людей, на умственном их качестве, на градиенте его роста. Воспитатели всегда рассматривались как последний резерв, а сейчас Нараны посылают их в Охотники тысячами. Отдаленные последствия плохого воспитания будут ужасными. Спустя несколько поколений захиреют науки, еще больше ухудшится воспитание и врачевание, и, в конечном итоге, Равновесие вырвется из рук Управляющих, плохо знающих свое дело. То есть рухнет система материальных благ, о которых сейчас Нараны заботятся в ущерб благам духовным.

— Так, — сказал Колька. — Я вот чего не понимаю: по вашему мнению, Нараны лучше разбираются в делах Равновесия, чем люди. Может быть, им и сейчас виднее? Поясню примером: собака не может судить о разуме человека. В состоянии ли вы судить о разуме Наран?

(Ого! — сказал он себе. — Где же твой тезис о примате человека над этой безногой и безглазой скотиной, потомком коровы? Где же твое отвращение к системе, в которой человек служит лаборантом при Наране? А, чепуха, чепуха… Твой главный тезис — примат разума в любой форме, будь то человек, Нарана, или другая мыслящая машина. Гуманного разума, конечно, ибо другой тебя не устраивает, что, в общем-то, глупо. Тебе нужен гуманный разум, поскольку ты — гуманоид, человек. Но более высокий разум имеет право не считаться с тобой, как с любой неразумной тварью. Дело лишь в том, что ты никогда не согласишься с его правом считать тебя неразумной тварью. А это уже из области эмоций.)

— В состоянии ли вы судить о разуме Наран?

— Я ученый, — сказал Ахука, — я не мог бы судить на основе недостаточного знания. Слушай, Адвеста… Одна из Наран, в поселении Водяной Крысы, оказалась неуязвимой для лучей новой звезды. Она живет в пещере высокой горы, на полуденном склоне, и лучи не осилили многошаговую толщу камня. Три дня назад я говорил с этой Нараной, и она подтвердила мои мысли. С высоты своего, полного понимания. Я спрашивал трижды. Она подтвердила, что другие Нараны потеряли меру вещей…

— Да, это впечатляет, — пробормотал Колька. Условия эксперимента налицо… Кстати, Ахука — почему тогда, после нашего пришествия, вы увезли нас от Границы? Чтобы доставить к Наране?

— Нет. Через Границу двигалось стадо малоголовых. Чтобы защитить от них Раф-фаи, пришлось бы убивать малоголовых. Мы увезли вас в поселение.

— Понимаю. Стадо тоже двинулось под влиянием Звезды? Не знаешь? А как представляет себе Нарана будущее Равновесия?

Ахука странно посмотрел на него. Оглянулся — может быть, случайно, может быть, нет — за деревьями хрипло заревели буйволы…

— Отвечаю тебе, Адвеста, звуками Нараны: «Приведи ко мне пришельца, он поймет меня. Тебе увиденное не передаст», — пропел Ахука на языке Памяти.

— Что-что? — Колька ничего не понял на этот раз.

Из лечилища выбежала Дхарма, за ней — Лахи, прокатилась стая собак, заорали обезьяны… Что случилось? Колька побежал вместе с Охотниками к болоту — пастбищу буйволов, откуда доносилось возбужденное, ревущее мычание.

Глава 7

«Слова, как пули — девять грамм свинца на каждое», — скандировал про себя Колька, подбегая к болотцу. Он был сильно взбудоражен. Он вдруг ощутил себя центром, вокруг которого обращаются непостижимо важные дела. Как ни стыдно сознаться, его раздражало безразличие раджанов к пришельцам — ну, пришли себе; ну, ушли, а один остался… Обращение Ахуки за помощью — какой, он еще не знал точно — и, главное, желание Нараны говорить именно с ним, подняло его в собственных глазах. Не одной Дхарме он здесь нужен! А, вот и они. Охотники, осторожно направляя собак, отводили огромных черных буйволов от дерева, косо нависшего над болотом. Дхарма внимательно смотрела вверх, вожак ее стаи, рыжий Уртам, носился среди буйволов, прихватывая их за лодыжки.

— Что видишь ты наверху, белочка? — спросил Колька.

— Там человек. Рогатые загнали его на дерево, — с веселым недоумением отвечала Дхарма. — Странный человек! Он — из новых Охотников, прилетевших сегодня. Зачем пошел он к Рогатым?

— За лошадью, — спокойно сказал Ахука. — За лошадью…

— Я понимаю! — смеялась Дхарма. — За лошадью он пришел, как в питомник… Думаю я, он болен, Ахука. Спускайся, человек! Рогатые ушли!

Человек на дереве зашевелился, медлительно полез вниз по столу. Ахука пробежал вперед, наклонился, чтобы лучше видеть его. Подошел Охотник, присматривающий за лошадьми, сердито закричал:

— Недомыслящий! Отчего ты не позвал меня, отчего сам пошел за лошадью? Буйволы тебя не знают!

Человек сползал по стволу, придерживая зубами тетиву лука. Ахука зло, напряженно смотрел на него. Обернулся к Брахаку:

— Узнаешь его, почтенный? Ты не верил мне. Узнаешь? Это — Акшах, один из «потерявших имя».

Точно! Тот самый человек, тощий и хрящеватый, который останавливал Ахуку в подземельи Нараны… «Чудак печальный и опасный», — вспомнил Колька. В самом деле оказался чудаком!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});