Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом - Нельсон Мандела

был первый начальник тюремной администрации, сразу же отклонивший саму возможность такой встречи.

Мы почувствовали результаты вступления в должность полковника Баденхорста еще до того, как смогли увидеть его. Были немедленно отменены последние правила, касавшиеся нашей учебы и свободного времени. Стало очевидно, что он намеревался отказаться от всех привилегий, которых мы добились за эти годы. С острова перевели прежних надзирателей, которых заменили тюремщиками, лично подобранными Баденхорстом. Это были молодые, грубые парни, которые строго следили за неукоснительным соблюдением всех тюремных правил. Их задача заключалась в том, чтобы изводить и деморализовать нас. В первые же дни после назначения Баденхорста наши камеры подверглись тщательному обыску. Все наши книги, учебники, пособия и личные записи были изъяты. Прием пищи теперь могли прекратить без всякого предупреждения. По дороге на работы в карьер заключенных стали грубо толкать.

Баденхорст поставил целью повернуть время вспять, чтобы остров Роббен стал таким, каким был в начале 1960-х годов. На каждую нашу просьбу теперь следовало неизбежное «нет». Заключенных, которые просили о встрече со своими адвокатами, сажали в карцер. Все наши жалобы полностью игнорировались. Посещения были отменены без объяснения причин. Еда стала гораздо хуже, чем прежде. Усилилась цензура нашей переписки.

Примерно через неделю после приезда Баденхорста мы работали на известняковом карьере, как вдруг он подъехал к нам, вышел из машины и издали оглядел нас. Мы остановились, чтобы посмотреть на нашего нового начальника. Баденхорст увидел, что я смотрю в его сторону, и крикнул мне: «Мандела, Jy moet jou vinger uit jou gat trek!» («Вытащи палец из своей задницы!») Мне совершенно не понравилось это выражение, и я, не раздумывая, двинулся в его сторону. Прежде чем я приблизился к Баденхорсту, он вернулся к своей машине и уехал.

Из машины Баденхорст передал по рации команду своему штабу, и через несколько минут прибыл грузовик, чтобы отвезти нас обратно. Нам было велено молчать по дороге назад, а когда нас привезли в тюремный двор, то приказали построиться здесь и стоять навытяжку. Вскоре появился Баденхорст, который принялся расхаживать перед нами взад и вперед. Он, казалось, был неспособен произнести ни одной фразы без ругательства или проклятия. Любимое выражение у него было: «Jou ma se moer» («Твоя мать – моэр»). «Моэр» на африкаанс – это грязное ругательство, означающее интимную часть женского тела.

Своим гортанным голосом полковник Баденхорст сообщил нам, что ему было омерзительно наблюдать за нашей ленью в карьере. Как результат, он решил понизить всех нас в системе классификации заключенных на один уровень. Хотя мы презирали эту систему, большинство заключенных уже успели за последние годы перейти, по крайней мере, на уровень С, который позволял им проходить различные образовательные курсы, в то время как заключенным уровня D не разрешалось учиться. Как мы поняли, власти сожалели о том, что предоставили нам возможность получить в тюрьме образование, и полковник Баденхорст был полон решимости исправить эту ошибку.

Позже, когда мой гнев улегся, я понял, что грубое замечание Баденхорста в мой адрес в карьере было продуманным шагом. Его перевели на остров Роббен, чтобы навести здесь порядок, и он выделил заключенного, которого считал источником смуты. Так учитель, который пытается навести порядок в разбаловавшемся классе, стремится приструнить ученика, которого считает главным нарушителем спокойствия.

73

В конце мая 1971 года в секцию карцеров тюрьмы на острове Роббен были помещены члены Народной организации Юго-Западной Африки (СВАПО), союзника АНК, боровшегося за независимость Намибии. Среди них был Андимба Тойво йа Тойво, основатель СВАПО[86] и непримиримый борец за свободу. Мы узнали, что они объявили голодовку в знак протеста против своей изоляции, и немедленно решили присоединиться к ним. Это возмутило полковника Баденхорста и всю тюремную администрацию, которая расценила наш шаг как возмутительное проявление неповиновения.

Поздно ночью 28 мая нас разбудили крики и яростный стук в двери наших камер. «Подъем! Подъем!» – кричали надзиратели. Нам приказали раздеться, а затем выстроиться в ряд вдоль стены тюремного двора. Надзиратели были явно пьяны, они выкрикивали оскорбления в наш адрес и всячески насмехались над нами. Их возглавлял некий Фурье, парень с садистскими наклонностями, которого мы про себя называли Гангстером.

Ночь была ужасно холодной, и в течение следующего часа, пока мы стояли навытяжку, голые и дрожащие, наши камеры обыскивали одну за другой. Все это время надзиратели продолжали издеваться над нами. Спустя час Гован Мбеки почувствовал сильную боль в груди и упал в обморок. Это, похоже, слегка отрезвило Фурье, который приказал нам вернуться в свои камеры.

Надзиратели перерыли у нас все сверху донизу и ничего не нашли. Этот обыск, похоже, являлся лишь оправданием садистского поведения Фурье, который получал удовольствие от вида наших страданий. На следующий день мы узнали, что Фурье издевался и над заключенными общей секции. Надзиратели жестоко избили там нескольких заключенных общего режима, после этого принялись за нас, а затем избили Андимбу Тойво йа Тойво, который в ответ ударил одного из надзирателей и сбил его с ног. Тойво сурово наказали за это.

Мы подали официальную жалобу на обращение с нами, однако ее проигнорировали. Я надолго запомнил этот инцидент, однако он ни в коем случае не был каким-то из ряда вон выходящим событием. Подобные инциденты являлись скорее правилом, чем исключением во время нахождения полковника Баденхорста в должности начальника тюремной администрации.

Мы были полны решимости не допустить стремительного ухудшения условий нашего содержания при Баденхорсте. Мы переправляли своим коллегами на свободе просьбы организовывать пропагандистские акции с требованием его увольнения. Наряду с этим мы решили создать делегацию из числа заключенных для встречи с Баденхорстом. Мы обсуждали это в течение нескольких месяцев и постепенно определились с составом делегации: мы с Уолтером Сисулу должны были представлять Африканский национальный конгресс, другие политические партии и организации также выделяли по два представителя.

Баденхорст согласился встретиться с нами, и на наших переговорах мы пригрозили прекращением работ на карьерах, голодовками, медленным передвижением по территории тюрьмы – всем арсеналом средств борьбы, имеющихся в нашем распоряжении, если он не изменит своих методов и не восстановит те привилегии, которые он отменил. Он ответил, что подумает над тем, что услышал от нас. Мы расценили это как свою победу, потому что было заметно, что теперь он опасался нас, зная, что общественности стали известны наши жалобы. Наши усилия вскоре принесли свои плоды.

Спустя несколько недель нам стало ясно, что на остров Робен намечен визит важных персон. Это было понятно хотя бы по тому, что, когда пошел сильный дождь, нам разрешили укрыться вместо того, чтобы продолжать работать в карьере. На следующий день нам сообщили, что на