Слишком живые звёзды 2 - Даниил Юлианов

И не она одна это заметила. Тот старичок, Иван Васильевич, сказал, что их любовь станет великой. Он верил в это искренне, всей душой, поэтому сделал два – два! – самых красивых медальона, которые Катя видел в своей жизни. И что там было написано? «Вместе сильнее» – вот что там было написано. И это правда. Хоть одному человеку их любовь не показалась чересчур странной. Тогда Катя была так этому рада! Так рада, так воодушевлена, что написала красивейший стих…а теперь сомневалась в своём рассудке. Взрослая тётя, уже бывшая замужем, родившая сына, потерявшая сына, вдруг влюбляется в подростка и волнуется из-за брошенных им в гневе слов.

Но с другой стороны, она не могла не признать свои чувства. Катя чувствовала к Жене то же самое, что когда-то чувствовала к Максиму, за год до свадьбы, только с Женей всё было гораздо, ГОРАЗДО ярче. Безумие? Сумасшествие? Но это так. Мир сошёл с ума, и Катя последовала его примеру.

Женщиной…

Женщиной, а не мамочкой, которая всему пытается научить!

Катя стиснула зубы, будто пропустила сильный удар.

– Зачем ты это сказал? – Она посмотрела на Женю, взглянула на его раненую ногу и вернулась к дороге. – Чтобы показаться крутым? Или ты хотел сделать мне больно? Ты же знаешь, как много для меня это значит.

– Господи! – Выдохнула Влада. – Опять? Я ж вам только что говорила, чтобы вы не ссорились друг с другом, а…

– Посмеялся над мамочкой? – Шоссе перед глазами чуть расплылось, но Катя тут же вытерла с глаз слёзы. – Может, ещё что про Мишу скажешь, а? Ты же у нас остряк.

– Пожалуйста, прекратите, вы не должны ссориться!

– А зачем ты сказала, что мне нужно научиться быть мужчиной?

– Да вы как дети, хватит, пожалуйста!

– Почему я так сказала? – Катя зыркнула на Женю, и в этот момент одна из молний превратила её лицо в маску смерти. В маску с двумя безумными серыми глазами. – Я тебе сейчас объясню, любимый. Я тебе объясню, почему я не считаю тебя мужчиной.

Её голос предательски задрожал, а стрелка спидометра вместе с тем подползла к 120.

* * *

Женя прокашлялся, посмотрел на жужжащие над головой лампы и протянул руку к стакану с водой. Пальцы коснулись стекла, но и только. Пить не хотелось. Хотелось умереть, вспоминая всё это.

– Тебе нужно отдохнуть.

Женя покачал головой. Если рассказывать, то сразу и всё, чтобы больше к этому не возвращаться. Ему достаточно снов. Спать Женя не мог, стоило ему только закрыть глаза, как из темноты появлялось лицо Кати, освещённое вспышкой молнии в тот момент, когда она собиралась объяснить ему, почему не считает его мужчиной. И была права. Чертовски права. Если б Женя мог сейчас с ней поговорить…а не с тем, что от неё осталось…он бы попросил прощение за всё.

Но какой в этом смысл, если твои слова ничего не стоят? Так сказала Катя и снова оказалась права.

Да, они много чего наговорили друг другу, слишком много, даже не думая перед тем, как выпалить очередные слова. Сейчас Женя вспоминал каждую деталь, вспомнил даже капли дождя, стекающие по окровавленному лицу Кати. С начала разговора он думал, что расскажет всё быстро, так как помнил лишь отдельные отрывки произошедшего, но по мере повествования память вытаскивала наружу всё. Просто удивительно, как много может запомнить человеческий мозг: треплющиеся на ветру волосы, давление чужих ладоней на плечи, оттенок серого столба, промчавшегося мимо…и слова. Женя отлично помнил каждое слово, которое выплюнул в адрес Кати, как и её – выплюнутые в его адрес.

Руки вновь задрожали, поэтому он скрестил их под грудью, уставившись на носки кроссовок.

– Мы можем сделать перерыв, если хочешь.

– Нет, не надо. Я уже почти всё рассказал. Просто я… – Что? «Просто я» что? Начал вести себя как истеричка, и из-за этого всё произошло? – Всё стало происходить так быстро… ну, я могу сейчас что-нибудь напутать, понимаете? Я хочу рассказать только правду.

– Я так понял, случилось всё так – при условии, что ты рассказал правду: вы втроём выбрались из Чистилища, Катя вывезла вас и парковки на Пушкинское шоссе, по которому вы добрались сюда. Ещё вы встретили одного из последователей Меджии.

– Да, на жёлтом «Хаммере». Он был с красными волосами, хотел нас убить.

– Они другого и не хотят. – Женя осмелился поднять взгляд, посмотрел в карие глаза и с облегчением понял, что в них нет ни презрения, ни насмешки, а только готовность выслушать. – Катя ушла от столкновения с «Хаммером», переехала красноволосца…

– …потом мы пронеслись мимо парковки. Тогда в Катю и попала пуля. Я вообще не знаю, как она так долго терпела эту боль, ещё умудрялась разговаривать, вести машину. Мы проехали около километра или двух, пока…

– Пока не начали ссориться.

Женя выдохнул и опустил взгляд.

– Да, пока не начали ссориться. Я не знаю, что на нас нашло. Нам следовало спасаться, следить за состояние друг друга, потому что каждый из нас был ранен, но вместо этого мы взялись за старое. Влада пыталась нас утихомирить, нам даже как-то удалось успокоиться, я подумал, может, всё устаканилось, но…мы с Катей будто не могли делать что-то спокойно. Между нами всегда была какая-то энергия, какая-то вспышка, между нами всегда пылали искры. И они подожгли нас, мы уже не контролировали то, что говорили. В какой-то момент Катя ударила по тормозам – я это хорошо помню, – и Влада нам рассказала о мысли, что пришла ей в голову. Насчёт светлячков.

– Но вы не придали её словам никакого значения.

– Да, мы решили, что лучше выясним свои отношения, чем прислушаемся к Владе. Ну и…пару минут мы ехали молча, пока Катя не спросила: «Зачем ты это сказал?» Я сразу понял, о чём она, наверное, мог бы закрыть себе рот, но тогда внутри меня что-то резко вспыхнуло, и понеслось. Ситуация вышла из-под контроля… – Женя взял стакан, поднёс ко рту и сделал несколько глотков, слыша отчётливые щелчки в горле. Он поставил стакан обратно на тумбочку, обвёл взглядом болотно-зелёные стены, глубоко вдыхая воздух полной грудью. Наконец он услышал собственный, до жути слабый голос: – Я не хотел, чтобы так всё получилось. Мной руководили эмоции, и…

Конечно, мужчина руководствуется именно эмоциями.

…и Катя тоже запылала от гнева. Влада пыталась нас успокоить, но, сами понимаете, мы бы не успокоились даже под угрозой смертной казни. А потом она сказала… Катя, я имею в виду… сказала такое… я не могу вам об этом рассказать. Это слишком личное.

– Я понимаю. Постарайся рассказывать только то, что можешь, я всё равно понимаю, к чему всё привело. Честно говоря, когда я увидел каждого из вас, то подумал, что вы не особо-то отличаетесь от мертвецов.

Женя