Первая формула - Р. Р. Вирди

глаза.

– Я все прекрасно понял. Надеюсь, и до тебя дошло: на какие бы ухищрения ты ни пускался, тебе не удастся заставить меня отказаться от учебы. Разве что силой…

Риши Брамья холодно улыбнулся.

М-да. Судя по всему, решил, что я бросаю ему вызов.

Ошибся я в одном: не догадался, какие методы он использует.

Так началось противостояние, длившееся несколько семестров.

Однако мое выступление не стало бесполезным. Ради, выслушав мои объяснения, не поставил точку на нашей зарождающейся дружбе.

А слухи, которым дало почву сегодняшнее занятие, распространились по Ашраму со скоростью пожара.

62

Последствия

И первого цикла не прошло, а я уже пользовался дурной славой. Ни у кого не хватило ни ума, ни желания подойти и спросить: правдивы ли слухи? Ученики тихо сплетничали между собой. Впрочем, искусство сценического шепота многие из них освоили хорошо. Говорили вполголоса, однако делали все, чтобы я понял: речь идет обо мне.

Я вызвал Мастера плетений на бой и выиграл его, перехватив контроль над траекторией камня и заставив его упасть на голову Нихама. Некоторые считали, что самодовольный болван того заслуживал. Другие полагали, что я превратился в объект для медленной жестокой мести, на которую горазды богачи.

Меня эти разговоры не волновали.

Я сидел в столовой, ковыряясь в поданной на завтрак вареной баранине с нутом и рисом. Время от времени, опустив ложку, перекидывался с Ради парой слов нарочито громким шепотом, подпитывая распространявшиеся обо мне сплетни.

– Знаешь, Ради… – пробормотал я, прожевав рис и запив его глотком сока сахарного тростника.

– По-моему, знаю. – Друг закатил глаза и, положив на колени мандолину, лениво принялся подкручивать какую-то мудреную штуку на ее корпусе. – Впрочем, продолжай. Так и предвкушаю, что вот-вот случится нечто драматическое.

– Слушай, я даже не представлял, что плетения – настолько простое искусство. Когда столкнулся с направленной на меня формулой, у меня в голове словно что-то щелкнуло и все случилось само собой. Скажу больше – я взял под контроль плетение риши и заставил его сработать в свою пользу.

Шептавшаяся за соседним столом группа притихла, напряженно прислушиваясь к нашему разговору.

– Ага, и ловко вывернул его так, чтобы досадить одному сынку знатных родителей. Молодчага, Ари! – Последняя фраза Ради сочилась едким сарказмом, способным разъесть лак на его замечательном инструменте. – Этот сынок – неумеха, не способный защитить себя от удара камушком. Ему бы не на введение в принципы записаться, а на занятия для богатых засранцев…

– Ха, поглядите! – хмыкнул кто-то, проходя мимо нашего стола.

Нихам со своей бандой – пятеркой маменькиных сынков, оспаривающих друг у друга шанс поцеловать своего покровителя в зад… Компания замедлила шаг.

– Кто-то тут разглагольствует о своем мастерстве? Все слышали, что Мастер плетений не желает видеть его на курсе! Должно быть, не просто так, а? Бывает же: принять приняли, а учить не хотят… Похоже, Мастер считает, что у этого сопляка нет ни крохи таланта. Видать, риши его просто пожалели – все-таки Оскверненный. Да оно и неудивительно, ведь Ашрам всегда славился прекрасной репутацией, благотворительность ее только укрепляет. Наверное, школа выглядела бы не лучшим образом, если принимала бы лишь образованных и достойных, ведь Брам сочувствовал всему живому, даже диким тварям.

Банда послушно захихикала, и к ней присоединилось еще несколько учеников из-за других столов.

Я уставился на Нихама, сжав в кулаке ложку.

Ради – надо отдать ему должное – не дал мне совершить непоправимое. Тихонько тронув струну, он извлек из нее протяжный звук, а затем начал ловко перебирать пальцами:

Был ученик в Ашраме

По имени Нихам,

И на уроке он

Предстал перед риши

Беспомощным ослом.

Ради снял руку с инструмента, прислушиваясь к затихающему звону струн, и в столовой захихикали.

Нихам залился краской и завертел головой. Его дружки немедленно подавили невольные ухмылки, а засранец, не обратив внимания на Ради, уставился на меня.

– Ты должен был последовать совету риши Брамья и уйти с занятия, Оскверненный кусок навоза! Смотри, я еще заставлю тебя пожалеть о твоей наглости!

Каждый из нас имеет недостатки. Я – не исключение. Когда вижу, что кто-то жестоко куражится над другими, – выхожу из себя. Встречалось мне таких немало: Махам, Габи, Коли, Митху… Любого из них я ненавидел одинаково, и все они вызывали у меня безумную вспышку ярости.

И нередко из-за своей несдержанности я попадал в беду.

– Последний раз человек, вознамерившийся заставить меня о чем-то пожалеть, упал на землю с третьего этажа. Боюсь, судя по луже крови под мертвецом, он переломал при падении все кости.

Отправив в рот очередную ложку еды, я неторопливо заработал челюстями, и столовую в полной тишине заполнил звук пережевываемой пищи.

Нихам запыхтел, однако смолчал. Я слышал, как в его голове скрипели винтики. Он наверняка помнил, как риши Брамья назвал меня Проливающим кровь. Интересно, поверил или нет? Так или иначе, в его глазах мелькнул страх.

Мой противник тяжело сглотнул и развернулся к выходу. Его дружки последовали за ним.

– Кровь и пепел Брама, Ари… – выдохнул Ради. – Тебя хлебом не корми, дай влипнуть в неприятности.

– У меня был выбор? – хмыкнул я, доедая баранину.

Ради вновь щипнул струну мандолины, и она издала резкую тоскливую ноту. Дождавшись, когда печальный звук стихнет, он пробормотал:

– Был. Увы, разумные мысли – не твой конек.

* * *

– Итак, семь принципов плетения… – Риши Брамья сделал паузу, наблюдая, как я усаживаюсь рядом с Ради, почесал лоб и вздохнул.

Мне в бок воткнулся локоть друга, и я, зашипев от боли, покосился в его сторону.

– Не доводи его сегодня. Нихама ты уже разозлил. Если опять примешься за свое, риши тебе спуску не даст. Ты ведь не хочешь, чтобы он брызгал тут слюной от злости?

Я кивнул, стараясь не обращать на себя внимание Мастера.

– Да… Семь принципов. Кто-нибудь здесь может их назвать?

Одна из девушек подняла руку. Мастер улыбнулся, и безумный самодовольный блеск из его глаз пропал. Взгляд его сделался теплым и доброжелательным.

– Да, Кейтар Эйра?

– Первый – это Вера. Нужно верить в то, что делаешь. Вера позволяет соединить несоединимое, подчинить сущность своей воле. Второй – Единение, связь плетущего с миром. Третий – Отклик, движение. Любая сущность откликается на твой зов, позволяя установить связь. Для плетущего, который осознает первые три принципа, мир находится в постоянном движении. Четвертый – Двойственность. Каждое явление несет в себе свою суть и ее противоположность: оно такое, какое есть, и