Гений. Оплот - Теодор Драйзер

сложна. Биография у меня простая и короткая, как у всякого бедняка. Ее можно рассказать в двух словах.

Саммерфилд несколько опешил от этой резкости, вызванной в сущности его же собственным тоном, однако ничуть не рассердился. В этом было что-то для него новое. Проситель нисколько не робел и, по-видимому, даже не волновался. «Чудаковат, – подумал он, – но в меру. Очевидно, человек, видавший виды. Держит себя свободно и не злой».

– Ну, я вас слушаю, – сказал он, улыбнувшись. Ему очень понравилось, что Юджин не торопится. У этого человека было чувство юмора, а такой черты Саммерфилд до сих пор не встречал в заведующих художественным отделом. Насколько он мог припомнить, ни у одного из предшественников этого кандидата не было ни крупицы юмора.

– Итак, я художник, – начал Юджин, – работаю в «Уорлде». Надеюсь, это не будет поставлено мне в минус.

– Не будет, – сказал мистер Саммерфилд.

– И я хочу заведовать художественным отделом, так как думаю, что из меня выйдет хороший заведующий.

– Почему вы так думаете? – спросил Саммерфилд, любезно осклабившись.

– Видите ли, я люблю руководить людьми, – или так по крайней мере мне кажется. И умею завоевывать их расположение.

– Вы в этом уверены?

– Да, уверен. Во-вторых, та мелкая работа, которую я сейчас выполняю, не соответствует моим познаниям и опыту в области искусства. Я способен на гораздо большее.

– Это мне тоже нравится, – одобрил Саммерфилд.

Слушая Юджина, он думал о том, что человек этот очень привлекателен, немного, пожалуй, бледен и чересчур худощав для роли энергичного начальника, но, может быть, это только кажется. Волосы у него слишком длинные. И манеры, возможно, немного развязны. Но все же он ничего. Зачем только он носит мягкую шляпу? Почему художники непременно носят мягкие шляпы, во всяком случае большинство художников? Это придает им такой комичный и неделовой вид.

– Сколько вы получаете сейчас, если дозволено будет спросить?

– Меньше, чем я заслуживаю, – ответил Юджин. – Всего пятьдесят долларов в неделю. Но я согласился на это, так как рассматривал свою работу как средство для поправления здоровья. У меня было несколько лет назад сильное нервное расстройство. Теперь мне много лучше, и я не хочу оставаться на этой работе. Заведование же художественным отделом – мое призвание, так по крайней мере мне кажется. И вот я здесь, к вашим услугам.

– Вы хотите сказать, что раньше никогда не заведовали отделом? – спросил Саммерфилд.

– Никогда.

– Понимаете ли вы что-нибудь в рекламном деле?

– Когда-то мне казалось, что понимаю.

– Давно это было?

– Когда я работал в газете «Морнинг Эппил» в Александрии, штат Иллинойс.

Саммерфилд не мог удержаться от улыбки.

– Это, надо полагать, такой же крупный орган, как и викхемская «Юнион»? И, надо полагать, с такой же обширной сферой влияния?

– О, с гораздо большей, с гораздо большей, – невозмутимо отозвался Юджин. – Из всех провинциальных газет к югу от Сангамона александрийская «Морнинг Эппил» выходила самым большим тиражом.

– Понятно, понятно, – шутливым тоном согласился Саммерфилд. – То же самое можно сказать и про «Юнион». Но как же случилось, что вы разуверились в своем призвании к рекламе?

– Во-первых, я стал немного старше, – сказал Юджин. – А затем я решил, что мне суждено сделаться великим художником. Я приехал в Нью-Йорк и в горячке растерял все свои идеи относительно рекламы.

– Понимаю.

– Но, хвала небу, я опять нашел их, – теперь они у меня всегда при себе. И вот я здесь.

– Знаете, Витла, откровенно говоря, вы на обыкновенного и вполне надежного заведующего художественным отделом мало похожи. Но, возможно, что вы и справитесь. Если исходить из утвердившихся у нас здесь вкусов, вы, пожалуй, недостаточно «брызжете талантом». Все же я не прочь пойти на отчаянный риск. Вероятно, – как это всегда случалось, – я буду потом раскаиваться, но я так часто раскаивался, что пора мне уже привыкнуть к этому. Все мое тело покрыто болячками от укусов ос, которых я принимал за пчел. Но предположим, что вы получите в свое ведение настоящий, в натуральную величину художественный отдел, – что, по-вашему, можете вы с ним сделать?

Юджин подумал, раньше чем ответить. Эта пикировка забавляла его. Он чувствовал, что теперь, поговорив с ним, Саммерфилд его возьмет.

– Прежде всего я получил бы жалованье, а затем позаботился бы о том, чтобы допуск ко мне в кабинет был обставлен должным образом, – чтобы каждый, кто захочет меня видеть, думал, что я английский король… А потом уж…

– Я действительно был вчера занят, – извиняющимся тоном вставил Саммерфилд.

– Нисколько в этом не сомневаюсь, – весело ответил Юджин. – И, наконец, если бы меня хорошенько попросили, я снизошел бы до того, чтобы немного поработать.

Эта манера разговаривать и раздражала и забавляла Саммерфилда. Он любил людей с характером. С человеком, который не трусит, даже в том случае, когда не знает по-настоящему, как взяться за дело, можно будет сговориться. А у Юджина был, очевидно, изрядный запас знаний. К тому же его манера говорить и вести себя была сродни саркастическому и полушутливому тону самого Саммерфилда. В устах Юджина насмешка звучала значительно мягче, чем в его собственных, но это был тот же веселый, подтрунивающий тон. Он решил, что Юджин ему подходит. Во всяком случае испытать его нужно, и немедленно.

– Вот что я вам скажу, Витла, – сказал он наконец. – Я не знаю, справитесь вы с этим делом или нет, – весьма вероятно, что не справитесь, – но у вас есть, по-видимому, кое-какие идеи или они могут возникнуть под моим руководством, и я, пожалуй, дам