Зарождение добровольческой армии - Сергей Владимирович Волков

уже на станции», – доносится из темноты. Тихо и бесшумно подходим к платформе, прикрываясь ближайшими строениями. Полковник Мамонтов с двумя юнкерами отправляется к эшелону и вызывает представителей от полка. Подходим вплотную к платформе, скрываясь в тени. На платформе масса толкущихся и снующихся взад и вперед фигур, слышны песни, брань, бряцание котелков и звон станционного колокола. Местами сквозь открытые двери вагонов видны люди, сидящие вокруг печей. Колеблющееся пламя, освещая обветренные лица, придает им какой-то сказочный вид. Свисток паровоза. Все бегут к вагонам. На платформе остается группа людей, оттуда слышен громовой и повелительный голос полковника Мамонтова: «Если через пятнадцать минут не будет сдано оружие, то я т……. всех уложу. Станция окружена моим отрядом. Юнкера, пулеметы вперед».

Мы быстро выступаем из темноты, ставим пулеметы на перроне, раздается щелканье затворов и слова команда вполголоса. Все это производит магическое действие на казаков. После минутного разговора мы уже выгружаем 24 новеньких пулемета Люиса в ящиках, 4 «максима», массу гранат и винтовок. Эшелон идет дальше, а мы довольные и усталые возвращаемся в станицу.

Так проходит несколько дней. В городе появляются объявления: «Товарищи. Не бойтесь, что шайка грабителей и черносотенцев захватила в свои руки власть. Возмездие ожидает их. Не позже 21 января они все умрут ужасной смертью».

Ночью 20-го узнаем, что из Царицына выехал карательный отряд. Мчимся на станцию. Десять человек садятся на дрезину. Из доклада телеграфиста известно, что эшелоны красных находятся сейчас около станции Кривомузинской. Необходимо предупредить их и разобрать путь на самом удобном месте, на большом откосе, около разъезда Рычкова, в девяти верстах от станции. С лихорадочным напряжением сил мы работали на дрезине, ветер свистал по лицу. У всех была одна мысль, одно желание предупредить появление красного эшелона настолько, чтобы успеть разобрать путь. Была темная ночь, и дрезина, несущаяся в абсолютной темноте, со слабо мерцающим светом фонаря, с 10 человеками, соединенными одним общим порывом – как можно скорее двигаться вперед, – казалась каким-то сказочным чудовищем, каким-то страшным призраком в непроглядной ночи.

Прибыв в назначенное место, мы стали разбирать путь и сбрасывать рельсы с высокого откоса. Вздох облегчения вырвался у всех, когда первая рельса со звоном и шумом свалилась под откос. Путь был разобран… Два пулемета, стоявшие на ближайших пригорках, охраняли рабочих. «Товарищи» были предупреждены и не перебрались через Дон. Ночь и день простояли мы в поле, а к вечеру вернулись в станицу, оставив на разъезде караул из четырех человек. В это время из батареи вернулся юнкер Сокольский. С большим риском пробрался он со станции Лихой к нам. Из его слов мы узнали, что батарея ведет все время бои и несет большие потери. И кроме того, привез нам подложные удостоверения личности.

Вновь желание вернуться в батарею овладело нами. Мы обратились к лейтенанту Герасимову с просьбой отпустить нас в батарею, но последний категорически отказал нам и потребовал, чтобы сдали ему наши подложные удостоверения. То есть этим самым хотел отнять у нас последнюю надежду вернуться в батарею. Всем было ясно, что мы скоро будем принуждены уйти из 2-го Донского округа на соединение с отрядами, действовавшими под Новочеркасском, и удостоверения личности были как нельзя более кстати. Поэтому сдать мы их отказались. Полковник Корвин-Круковский, подойдя в это время, разрешил нам оставить эти удостоверения при себе.

По телеграфу удалось снестись с Новочеркасском и выяснить, что в это время шли упорные бои в районе станций Глубокой и Каменской, и нам было приказано препятствовать подходу резервов красных со стороны Царицына, уничтожив железнодорожное сообщение по линии Лихая – Царицын. Исполняя это приказание, мы испортили пути и перенесли свою базу на станцию Чир, выставляя караулы на разъезд Рычков – в сторону Царицына и на разъезд Дмитриев – в сторону Лихой. Быть назначенным в такой караул представляло мало приятного. 4 человека находились одни в железнодорожной будке, среди большевистски настроенного рабочего поселка. Контролировать телеграфистов-большевиков, благодаря незнанию телеграфного дела, не было возможности, и они, пользуясь этим, доносили красным, находящимся на соседней станции, о всех наших действиях. Некоторым юнкерам случалось разговаривать по телефону с комиссарами, пытавшимися склонить нас на свою сторону.

Нахождение отряда в тылу группы красных, оперирующих в районе станции Каменской и прерыв железнодорожного сообщения между Лихой и Царицыном сильно беспокоили красное командование, которое и решило направить против станции Чир удар одновременно с двух сторон: с Царицына и со станции Лихой. И вот в 24 часа 23-го стало известно, что со стороны Лихой на нас двигаются в эшелонах 500 красногвардейцев и донская батарея. Шесть человек из нас были отправлены окончательно испортить путь у разъезда Дмитриево и со станции Лихой. В два часа опять тревога. Караул на станции Рычков доносит, что 4 эшелона с красногвардейцами двигаются на нас из Царицына и находятся в двадцати верстах от станции Чир. Уже с вечера было известно, что мы будем пробиваться на Новочеркасск, так как дальнейшее пребывание отряда в 25 человек на расстоянии почти трехсот верст от действия наших главных сил, становилось с каждым часом все опаснее. Решено было задержать противника на возможно больший промежуток времени, испортив основательно пути.

На рассвете наш отряд поместился в двух товарных вагонах, спереди была прицеплена платформа с камнями. Быстро понеслись на разъезд Рычков на выручку караула, который все еще там находился. На горизонте появились дымки эшелонов, спешивших к разобранному месту, необходимо было предупредить их. И, расцепив площадку с камнями, толкая ее, мы полным ходом понеслись мимо разъезда, навстречу противнику. Вот уже до разобранного места осталось версты полторы. Замедляем ход, останавливаемся, а площадка с камнями продолжает нестись и, достигнув разобранного места, сходит с рельс и загораживает путь. После этого, забрав караул, мы вернулись на станцию, откуда наш отряд двинулся походным порядком на Новочеркасск.

Проходя через станцию Ново-Чирскую, мы забрали в казначействе 6 миллионов рублей денег, при дальнейшем следовании – из станицы Цымлянской 5 миллионов. В некоторых станицах казаки-фронтовики пытались задержать нас и отобрать деньги, но безуспешно. Подходя к Новочеркасску, отряд начал встречать казачьи части, которые уходили по домам, не желая оказывать сопротивление красным, наступавшим на Дон.

У самого города мы разоружили пулеметную команду 5-го Пластунского батальона и 5 февраля, после 12-дневного пути, пройдя почти 1300 верст, прибыли в батарею. 11 миллионов рублей были сданы в Донское казначейство. В батарее нас считали погибшими, так как портупей-юнкер Гавриленко, решивший пробираться до батареи самостоятельно, сообщил, что весь отряд, по-видимому, погиб.

Б. Сальский[346]