Сердце Абзалета - Ойзин Макганн

— Ну?! Чего надо? — гаркнул он, гримасничая уродливым лицом и сверкая глазами.

— Мы бы хотели получить позволение проследовать по землям вашего племени, — уважительно сказал Эмос, сделав несколько шагов вперед, чтобы, разговаривая с ним, рэнснику не приходилось щуриться от света фар. — Мы принесли подарок вашему великому вождю. — Он протянул медальон на цепочке.

Явно обрадовавшись блестящей вещице, рэнсник схватил медальон и, ощупав кварцевый прямоугольник, принялся рассматривать его на свету.

— Неплохая работа, — кивнул он. — Не слишком дорогая штука, но мне нравится.

Рэнсник несколько раз громко прищелкнул языком. На его призыв из темноты выпорхнула дрессированная птица и, сложив темно-синие с изумрудным отливом крылья, уселась у него на плече. Спрятав медальон в холщовый мешочек, рэнсник протянул его птице, которая схватила его клювом и, взмахнув крыльями, в ту же секунду снова исчезла в ночном мраке.

— И куда же вы направляетесь? — поинтересовался бдительный пограничник.

— К Пещере Отшельника.

Рэнсник окинул взглядом грузовики, задержав внимание на лебедке с краном.

— Хотите пробраться в саму пещеру?

— Несколько наших товарищей оказались заблокированы в шахте после обвала. Мы надеемся, что их еще можно спасти.

Стражник пожал плечами и протянул Эмосу пропуск — плоский камень, на котором на языке рэнсников было выбито слово «гость».

— Уверен, вождю ваш подарок придется по душе. Так что можете следовать дальше.

Эмос поблагодарил и забрался в кузов. Пока Джуб садился за руль, Дрейгар запустил двигатель, и они снова затряслись по кочкам. Увидев, что рэнсник исчез в чаще, Тайя и Локрин принялись смотреть на дорогу.

— А почему пещера называется Пещерой Отшельника? — спросил Локрин, чтобы как-то разогнать скуку.

— Потому что в ней много лет жил один старик, — ответил Эмос. — Рэнсники обычно не запоминают имен, поэтому для них он был просто отшельником. Он жил там столько лет, что уже никто не мог упомнить, сколько именно. Его звали Кафтелус. Он был препротивным старым брюзгой, однако в искусстве алхимии ему не было равных. После того как скончалась моя жена, ваша тетя, Кафтелус помог мне в изучении трансформагии. Сам он, конечно, в трансформагии не смыслил, поскольку не был мьюнанином, но зато отлично разбирался в материалах и химических элементах. Несколько лет назад я хотел навестить его, но, приехав, обнаружил, что вход в пещеру завален громадной каменной плитой. И никто не знал, куда подевался отшельник. Кто-то уверял, что он умер, другие говорили, что жив и бродяжничает где-то в лесах. Я попытался проделать в плите отверстие, но она оказалась из какого-то неизвестного вещества, которое не поддавалось даже трансформагии… Словом, что стало с отшельником, я так и не узнал.

— Может, это он закрыл вход в пещеру плитой? — промолвила Тайя.

— Возможно. Ведь ему были известны секреты изготовления материалов, не поддающихся трансформагии. А если бы кто-то попытался пробурить лаз в пещеру с другой стороны, это отняло бы многие месяцы. Особенно если учесть, что тогда из горы Абзалет еще не была выкачана жизненная сила. Как будто отшельник не хотел, чтобы в его отсутствие кто-нибудь потревожил священную гору. Это наводит на мысль, что сам он еще жив, или, по крайней мере, был жив, когда замуровывал вход.

— А что, если кто-нибудь замуровал его внутри? — предположил Локрин. Сестра толкнула его локтем в бок. Мальчик поморщился, но отвечать не стал.

Оставалось еще двое суток пути. Целых два дня папе и маме предстояло провести погребенными в недрах огромной горы. Дети мысленно подгоняли грузовики, которые еле-еле тащились по извилистой лесной дороге.

* * *

Проклятый осел снова уперся. Напрасно женщины-габбиты тащили его за узду, пинали, ругали на чем свет стоит, — животное не двигалось с места.

Сначала он все пятился назад: словно хотел развернуться, чтобы посмотреть, что именно ему приходится тащить на себе, — и даже сделал несколько кругов на одном месте. Но теперь застыл как вкопанный; только дрожал всем телом, нервно оглядывался на телегу и, сверкая белками, дико вращал глазами.

Одна из женщин, та, что пониже ростом, начала серьезно тревожиться; обошла телегу, огляделась вокруг: может быть, в густом высоком лесу, обступившем их со всех сторон, и правда таилась какая-то опасность?.. Что и говорить, ночевать из-за взбесившегося осла в дикой лесной чаще — такого и врагу не пожелаешь!

В этот момент в телеге что-то заворочалось, послышался странный металлический скрежет. Подняв фонари, женщины обошли повозку, чтобы посмотреть, не забрался ли в нее какой-то зверь. Судя по возне, которую он производил, им мог оказаться взрослый орнакрид и даже клещевидный медведь.

Груда хлама снова ожила, и ошарашенные женщины, отскочив на несколько шагов, испуганно вцепились друг в друга. Потом они принялись колотить палками по бортам телеги, рассчитывая спугнуть непрошеного гостя.

Неожиданно вся груда хлама разом приподнялась и поползла к заднему борту. Задвижки сами собой открылись, борт откинулся, и груда хлама принялась сползать на землю. В ужасе прижавшись к ослу и не в силах сойти с места, бедные женщины истошно заголосили и, зажмурившись, поспешно отвернулись, чтобы не видеть того, что происходит.

Когда они наконец решились открыть глаза и осмотрелись, то с удивлением обнаружили, что ожившая груда хлама исчезла в чаще, — причем из зарослей еще долго доносилось побрякивание и позвякивание металлолома.

Первым пришел в себя осел. С истерическим воплем перепуганное животное вырвалось из рук женщин и вскачь понеслось по дороге по направлению к родной деревне, волоча за собой подпрыгивающую на ухабах пустую телегу.

Бросив остатки утиля на обочине, женщины кинулись вслед за телегой — притом с такой невероятной резвостью, что оказались в деревне гораздо раньше своего осла.

* * *

Лампа начала чадить и гаснуть. Пожилой бригадир слегка потряс ее, чтобы определить, осталось ли в ней еще хоть немного масла. Увы, масло почти все вышло. Тогда в свете фонарика на шлеме Нугана он погасил лампу, закрутив фитиль, а затем, прихватив рукавом, чтобы не обжечься, осторожно вывернул стеклянную колбу. Потом бригадир отвинтил крышку, чтобы проверить фитиль. Оказалось, что свернутого колечками, словно маленькая змейка, фитиля еще было предостаточно. Вытащив из вещевого мешка канистру, бригадир снова наполнил лампу маслом. В канистре масла осталось еще ровно на одну заправку. Что касается маломощных фонариков на шлемах, то они питались древесным спиртом, которого должно было хватить приблизительно на сутки.

Облазив подземелье, пленники горы обнаружили еще двадцать три комнаты, которые соединялись между собой путаной системой коридоров, переходов и лестниц, однако ни за одной из сбитых с петель прогнивших дубовых дверей так и не нашли выхода наружу. Им также удалось отыскать три колодца. К сожалению, вода в них оказалась затхлой и грязной. О том, чтобы пить ее без очистки и кипячения, нечего было и думать.

Во всех комнатах были одни и те же фигурки животных, а стены украшали узоры и лепнина, изображавшие цветы и деревья, — словно бывшие обитатели подземелья тосковали по внешнему миру и как могли старались воспроизвести его в своем интерьере.

И в каждой комнате — те же фальшивые окна-витражи. Что все это значило — можно было только догадываться.

— Смотрите, что я нашел! — неожиданно вскрикнул Далджин.

Обследуя один из закутов, он отыскал вход в комнатку, в которой обнаружил большую стеклянную банку, доверху наполненную каким-то серебристым липучим порошком.

— У нас трудности с освещением, верно? Свечей нет, а масло на исходе, — продолжал он. — Между тем бывшие обитатели подземелья должны были его как-то освещать. За разбитыми окнами я обнаружил крупицы этого порошка и ради любопытства поднес к ним зажженную спичку…

С этими словами Далджин подхватил ножом из банки немного порошка и, насыпав на каменный подоконник, сформировал из него небольшую пирамидку. Затем вытащил из кармана спичечный коробок и, чиркнув спичкой, поднес к порошку огонек.

Неожиданно крупинки ярко вспыхнули и озарили подоконник ослепительным голубоватым светом.

— Как красиво! — прошептала Найялла.

Все с любопытством потянулись посмотреть на удивительный огонь поближе.

— Вы еще не видели самого главного! — многозначительно усмехнулся Далджин.

Он протянул руку, взял щепотку горящего порошка, и — сказочный огонь засиял у него прямо на кончике пальца!

Все были поражены.

— И совсем не горячо, — сказал Далджин. — Этот порошок горит холодным пламенем.

Каждый из присутствующих тут же бросился искать деревянную щепку или осколок камня, чтобы соорудить себе светильник. Таким образом скоро они вооружились импровизированными факелами, которые светили гораздо ярче настоящих.