Часы от президента - Никита Филатов

- Вон они! Все точно. Пошли?

- Спокойно.

Микроавтобус заполз передком на огромный валун, и стоял, почти уперевшись своими японскими фарами в небо.

Вокруг, конечно, ни души.

Однако, вместо того, чтобы сразу броситься к "мазде", Асхабов послал две группы на осмотр окресности - попадать в засаду ему больше не хотелось.

Потом вперед пошли бородач с миноискателем и ещё один сапер, и только после них командир гвардейцев приступил к самому главному.

Кабина была пуста.

- Ну, во имя Аллаха!

Задняя дверь микроавтобуса открылась легко, без скрипа.

- Господи...

На дне салона лежали два тела, накрытых большим и тяжелым куском брезента.

- Отойди-ка, майор! - Асхабов перегнулся внутрь, насколько это было возможно, и потянул на себя дальний край материи:

- Живой! Живой, да?

Тут и Владимир Александрович не разглядел даже, а угадал какое-то шевеление:

- Самошин? Ну, бляха... Живой!

Журналист был крепко-накрепко, по рукам и ногам спеленут парашютными стропами. Шея его профессионально фиксировалась петлей-удавкой, которая при этом удерживала ещё и забитый в рот кляп.

- Нож есть? А то задохнется от радости!

Опережая Асхабова, майор до конца сдернул с лежащих брезент:

- Гвоздюк?

- Вах-х...

Второго журналиста никто не связывал.

Нужды в этом, собственно, не было. Длинное, нескладное тело телевизионного оператора оказалось мертвым: одна ладонь у сердца, другая сжата в кулак.

На запрокинутом лице, вокруг синих губ темнели кровоподтеки.

- С ним что - все? Точно, да? - Не хотел верить себе Асхабов.

Владимир Александрович убрал руку с шеи покойника:

- Да. Уже давно...

- Ах, билять! Порву, падлы!

И в этот момент тихо, по-кошачьи всхлипнул Самошин...

* * *

Владимир Александрович обернулся на скрип дверных петель:

- Спит?

- Заснул. - Асхабов прошел к столу. - Убирать?

- Да, пожалуй. Мне достаточно.

Хозяин взял почти пустую литровую бутыль "Московской", закрыл её и упрятал в шкаф:

- Ладно. Аллах простит. Верно, майор?

- Не знаю. Я православный, нам разрешается...

Вообще-то, они с Асхабовым выпили всего по стаканчику, остальное водка досталось вызволенному из плена журналисту.

Вот ему-то как раз водочка пришлась как нельзя кстати...

- Успокоился хоть немного?

- Ну, в общем - да. Развезло парня, но это и к лучшему.

На крепость опустилась ночь, и Владимир Александрович опять остался один на один с начальником республиканской гвардии. Тусклая лампочка под потолком, стол, скатерть... Со стороны могло показаться, что Виноградов заглянул сюда просто по-соседски, на чашку чаю.

О главном говорить не хотелось.

- Оператора жалко.

- Этого, второго? Да, конечно.

Всем известно, что для заложников последние сутки перед решением их судьбы являются самыми тяжелыми. Страх и надежда, неуверенность и возбуждение сменяют друг друга, доводя людей до нервного срыва, непоправимо уродуя психику и даже порой - убивая.

Алексей Самошин ещё не скоро окончательно оправится от пережитого. А Виктор...

- Он что, действительно здорово пил?

- Да, постояннно. Зашибал... - Виноградов припомнил отечное, вечно похмельное лицо Гвоздюка.

- Он с какого года?

- Не помню. Лет на десять-двенадцать старше Алексея.

Конечно: возраст уже, подорванное алкоголем сердце. Вот и приступ. Самошин сказал, что Виктор даже не мучался - умер во сне, прошлой ночью. Когда стали будить, спохватились - ан, уже поздно!

Бедняга-журналист... Владимир Александрович представил себе, каково это ему было - пролежать несколько часов в полной неизвестности, спеленутым, посреди чужих гор.

Да ещё бок о бок с мертвецом.

Майора передернуло:

- Значит, что у нас получается?

- Да, собственно, хорошего мало.

Они оба старались "работать" с Самошиным мягко, без давления, но кое-что из его сумбурных, путаных обьяснений вытянуть удалось.

Во-первых, обстоятельства похищения. В целом они не отличались от официальной версии: выехали в горы, снимать репортаж про нефтепровод, сразу за перевалом "жигули" остановили вооруженные люди, пришлось пересесть в другую машину. Потом журналистам завязали глаза и повязки снять разрешили только в каком-то бункере...

Вообще, за время плена Самошин и Гвоздюк сменили несколько пещер и подвалов. Была, кажется, даже одна городская квартира. Но в подробностях, касающихся численности, вооружения, экипировки и мест базирования похитившей их банды Алексей пока путался - вполне естественно, эту информацию из него вынут позже московские профессионалы.

Кормили журналистов небогато, но вдоволь. Не били. Бытовые условия, конечно, убогие - каменный век, но жить можно.

Что же касается последних событий, то с точки зрения заложника они развивались так. Позавчера им с Виктором сообщили, что из России наконец прибыли деньги - все двести тысяч долларов. По такому поводу был организован даже праздничный ужин...

Но уже следующим вечером произошло что-то страшное: шум, стрельба, нечеловеческие крики. Когда все стихло, заложникам показали окровавленное тело. Якобы, человек под пытками признал, что послан для организации побега журналистов. И что ночью готовится нападение спецназа на лагерь... В подтверждение этого была продемонстрирована записка Виноградова.

- Саныч, я ведь сразу понял, что это ты писал! - Хитро улыбнулся уже окончательно осоловевший от выпитого Алексей. - Когда там насчет метро был намек... Насчет той истории, верно?

- Верно, - кивнул без особой охоты майор. - А потом что?

- Потом нам наручники надели. И сразу увели, суки... Куда-то ещё дальше в горы... А ночью Витька умер!

Самошин успел ещё поведать, как нынешним утром его связали, бросили рядом с покойником на пол "мазды" и отвезли в неизвестность.

После этого началась очередная пьяная истерика, и хозяин увел журналиста спать - под присмотр автоматчиков.

... Владимир Александрович зевнул:

- Ладно. Поздно уже... Я готов!

- К чему? - Поднял брови Асхабов.

- Ну, хотя бы выслушать ваши предложения. Предложения по версии, которая станет официальной.

- А в чем, собственно, дело? Что вас смущает, майор?

Виноградов отставил чашку:

- Ничего себе, шуточки... Самошин - это, конечно, хорошо. Но ведь бандиты нас все-таки надули, второй-то журналист вернулся мертвым! А российские деньги, между прочим, заплачены за обоих заложников, припоминаете?

Хозяин опять сделал удивленное лицо:

- Какие деньги?

Несколько секунд в комнате висела тишина - Владимир Александрович обдумывал слова собеседника.

Асхабов продолжил:

- Ведь кто вообще знает про то, что передавался какой-то выкуп? Про его размер? Никто! Просто будет заявлено: совместными усилиями дипломатов, а также правоохранительных органов обеих стран освобожден остававшийся в живых заложник. И второго бы спасли, но... Так сказать, несчастный случай, в котором меньше всего виноваты наши и ваши спецслужбы.

Виноградов вздохнул:

- Понятно. Красивая картинка... Вопросов нет.

- Да ни у кого их не будет, поверьте! Мировая общественность обрадуется до жопы, что хоть так эта история закончилась... А двести тысяч долларов для Москвы - не деньги, верно? Спишут, не впервой!

Возразить оказалось нечего:

- Спишут. Не впервой.

Ставки в игре значительно больше, чем портфель с валютой или даже судьба несчастного пьяницы-оператора. Кто-то там, наверху, привычно сдает карту, кто-то вистует, кто-то уходит без двух или остается при своих...

А вот сам майор в таком раскладе оказывается никому не нужен. Как раз, наоборот. Он теперь лишнее, а потому опасное звено в этой темной истории, потенциальный источник утечки.

Видимо, Асхабов почувствовал настроение гостя:

- Все в руке Аллаха!

- Посмотрим.

Глупо умирать заранее. Это мы всегда успеем... Поэтому Владимир Александрович сменил тему:

- Шамиля что-то давно не видно.

- Соскучились?

Виноградов с деланным безразличием пожал плечами:

- Вы сами сказали, что он доставит меня на границу.

- Шамиля пока нет. Он занят. Утром вернется...

Собственно, майора сейчас интересовало только, знает ли кто-нибудь кроме одноглазого про пистолет, лежащий сейчас у него за пазухой.

- Тогда я, пожалуй, пойду? Попробую заснуть?

Вполне возможно, Шамиль в суматохе просто забыл, что отдал ТТ Виноградову. Или не посчитал пока нужным доложить... Тогда у Владимира Александровича появлялся дополнительный шанс.

- Конечно. Спокойной ночи!

- И вам того же.

Поднявшись "к себе", Виноградов согнал с койки прикорнувшего на краю одеяла автоматчика:

- Все. Давай, брат, посиди снаружи...

Прежде, чем расшнуровать обувь, он прислушался к жалобному похрапыванию Самошина: