У самого синего моря - Игорь Рыжков

она почувствовала жгучую ревность с обратным знаком. Все — таки с Василисой они уже целовались.

Получалось так, что она ревновала их обоих друг к другу.

Постояв так несколько секунд, Афелия пришла к выводу о том, что единственно возможное в данном случае это не давать им сближаться, а дальше она как ни-будь разберется со своими чувствами.

— Ну, девочки… — Вздохнул сообразительный Джон и виновато… — Правильно! Он был обязан делать это виновато! Посмотрел на Афелию.

— Вы тут, как, ни будь — сами… — Джон попятился в двери и договорил уже с улицы.

— Поторопитесь здесь уже все готово!

— Уф… — Вздохнула Афелия с облегчением и плотно прикрыла дверь.

Проблему нужно было решать по частям. В комплексе она могла быть неразрешимой.

— И живет без всякой славы у семи богатырей!.. — Завыло проснувшееся зеркало. Решив, что опасность миновала, оно в два приема поднялось на подставку и сумело отразить лежащую на полу Василису и Афелию, не смотря на задумчивое выражение лица выглядящую безупречно.

Этот факт зеркало озадачил. Выбрать из красавиц присутствующих и той, что жила у семи богатырей без всякой славы самую-самую было непросто.

Каждая из них обладал всеми качествами присущими настоящей женщине.

Они были ослепительно красивы, во всех трех бездна шарма.

Замечательный, типично женский, но все же замечательный интеллект имел место быть в красивых головках каждой из них.

— Да что же это такое? — Запричитало зеркало. — Устроили, тут, понимаешь… Я вам что? Европейское жюри? Я же вам зеркало! Вы понимаете? Зе-р-р-ка-ло! — Оно возмущенно выбило подставку и снова шлепнулось на пол.

Афелия на эти вопли внимания не обратила.

Происходящее становилось обыденным.

Она на всякий случай погрозила кулаком хихикающему под потолком огоньку и тот, осознав свою вину, замер, старательно вылизав из углов хмурые тени.

— Так то… — Откомментировала происходящее Афелии и опустилась на колени перед Василисой.

— Василисушка… — Пропела она, словно будя мужа на работу.

— Солнце мое… — Василиса не реагировала. Афелия потянулась к сумочке и достала нюхательную соль, специально предназначенную для выведения чувствительных дам из обморока.

Сама она себя чувствительной дамой не считала, но в обморок иногда падала.

Падала трижды. В первый раз когда увидела Джона на церемонии вручения Оскара.

Во второй, когда вдохнула аромат новой Шанели № 25 и в третий — когда узнала ее цену.

От острого аммиачного запаха, правда немного приправленного мирром, Василиса пришла в себя.

Она отодвинула от себя подальше бутылочку с солью Афелии и приподняла голову.

— Что это было? — Спросила она недоуменно.

— Джон… — Неласково буркнула Афелия. С Джоном она еще успеет разобраться, а вот с Василисой нужно было разбираться немедленно.

Во избежание дальнейших эксцессов. Неприятных событий в будущем и прочее… Афелия из жизненного опыта знала, что разборки на — долго откладывать нельзя.

Дебиторы перестают чувствовать свою вину, ощущать причастность к вопросу, забывают суммы долгов и объемы моральных кредитов. Она посмотрела на Василису пристальней. Та не шевелилась. По всему чувствовала себя виноватой.

— Значит так… — Произнесла Афелия сурово.

— Скажешь Джону — глаза твои голубые выцарапаю! — Афелия растопырила наточенные ногти, выкрашенные в устрашающе черный цвет.

Василиса сопротивления не оказала и желание обо всем сообщить Джону тоже.

— Поняла? — Афелия нахмурила брови.

Василиса безысходно кивнула. Испуганные ее глаза были особенно притягательными. Глубоко вздохнув, словно перед нырком в море, Афелия припала к губам царевны-лягушки долгим и сладким поцелуем.

Ей уже приходилось это делать, почему бы не попробовать еще раз?

В конце концов, любовь — сила всепобеждающая.

Неужели некому не пришла в голову мысль заставить служить ее конкретным целям?

Итак… Молодые женщины занимались… Тем чем занимались, а Джон, между прочим…

Глава 4

Сидел за богатым столом из самшита, покрытого накрахмаленной до жестяного звона скатертью и уныло ковырял вилкой в салате с копченостями по тирольски.

Цыгане спели весь свой репертуар и с удовольствуем выпили пиво Джона, припасенное для особых случаев.

Сим-Сим на них постоянно шикал, но они всеми правдами и неправдами требовали Джона позолотить ручку, и обещали взамен рассказать, что было, что будет и чем сердце успокоится.

Джон вяло от них отмахивался. Ссылался на отсутствие средств, мрачное настроение и не исполнительность Сим-Сима, у которого не получалось все время поддерживать утку в свежеприготовленном состоянии.

Остывала зараза буквально за четверть часа.

Так или иначе, джин воплощал заказ Джона уже в четвертый раз и каждый раз приговаривал, что рекламации по первому желанию за новое желание не считаются.

Хлопать в ладоши по этому поводу он перестал и выглядел весьма утомленным.

Появилась неуверенность в движениях, мешки под глазами, отдышка, при раздувании пламени в очаге древней конструкции и раздражительность.

Раздражительность Сим-Сима Джону не нравилась.

Становясь раздражительным, Сим-Сим путал специи и ингредиенты. Он уже успел приправить утку вместо мичуринской антоновки черносливом и грушами «Белый налив».

Испорченное, разумеется, было выброшено в море на радость крабам, которые уже повылезали на берег, оспаривая право друг у друга, первыми приступить к трапезе.

А Сим-Сим в очередной раз разделывал тушку бедной птицы искусно ругаясь по — арабски.

Большой синий палец его левой руки был перевязан галстуком Джона, поскольку джин успел пораниться, нарезая сыр, а как колдуется йод не знал.

Щука, заявив, что будет дожидаться «Хозяйку», а то ей с одним Джоном разговаривать «не с руки» хлестала минеральную воду ведрами, проливая ее в рот через жабры и ни капли не пропуская в желудок.

Джона такое расточительство оскорбляло. Он все — таки был человеком бережливым и по возможности это демонстрировал.

Он объявил Щуке, что она пролила на прибрежную гальку уже три сотни баксов, за что был послан по — русски, куда то очень далеко.

Точного местонахождения этого непонятного термина он не знал.

Джин ему шепнул на ухо о том, что «хорошо, что Джон не знает где это».

Джон посчитал такое предложение Щуки чрезвычайно обидным, но почему пока не понимал. Это его тревожило. В прочем, как и пиво, которого было выпито уже четыре банки.

Оно отработав вложенные в него деньги, правильно прошло через желудок, оставив в голове легкий гул, провалилось в почки и наконец, неприятным тяжелым ощущением осело несколько ниже.

Сим-Сим, побивший рекорд в приготовлении утки с яблоками на целую секунду демонстрировал Джиму великолепие блюда, исходящего ароматами, которые вызывали теперь у Джона ничего кроме желания выматериться.

Однако, он решил с ругательствами повременить, поскольку знал, что Щука в совершенстве владея русским, даст ему вперед не сто — тысячу очков вперед.

Проблемы следовало решать последовательно.

Он очень часто повторял это Афелии и теперь