Трупный яд «покаяния». Зачем Кремль пресмыкается перед гитлеровцами? - Юрий Нерсесов

Согласно записке командующего французскими войсками в Сирии и Ливане Максима Вейгана, к бомбёжкам можно было приступить в начале июня, а пока требовалось провести аэрофотосъёмку объектов, чем и занялись британские спецслужбы. Снабжённый новейшей фотоаппаратурой разведывательный «Локхид» 224-й эскадрильи королевских ВВС дважды — 30 марта и 5 апреля 1940 года — стартовал к советской границе с иракской авиабазы Эль-Хаббания. Несмотря на зенитный обстрел, летевшему на семикилометровой высоте экипажу удалось заснять расположение вышек Баку и нефтеперегонных заводов Батуми.

Советский Союз принял ответные меры. Если на 1 марта 1940 года в составе военно-воздушных сил Закавказского военного-округа имелось всего 243 самолёта, то к 1 июня их стало уже 1023, и это были не только истребители. Три бомбардировочных авиаполка дислоцирующиеся в Армении, и столько же размещённых в Крыму готовились нанести ответный удар. Бомбить планировалось контролировавшийся англичанами Суэцкий канал, британские базы, на Кипре, в египетской Александрии, иракской Эль-Хаббании и палестинской Хайфе, а также французские аэродромы в Сирии и Ливане. В случае необходимости свою долю бомб должна была получить и Турция.

Количество зенитно-артиллерийских частей в регионе выросло 6 раз, и в случае необходимости англо-французов встретили бы свыше тысячи зенитных орудий, направляемых первыми в СССР радарными установками противовоздушной обороны. На случай же вторжения из Ирана или Турции численность сухопутных войск в Закавказье возросла втрое.

Тем не менее, обстановка продолжала накаляться. По странному стечению обстоятельств, одновременно с западными империалистами активизировался в далёкой Мексике их вроде бы заклятый враг — товарищ Троцкий. Спустя неделю после составления записки Вейгана — 25 апреля 1940 года — Лев Давыдович подписал своё «Письмо к советским рабочим», где призвал готовить вооружённое восстание против режима. С неугомонным вождём IV Интернационала оказался полностью солидарен будущий глава прогитлеровского правительства, начальник штаба французского флота Жан Дарлан. «В районе Мурманска и в Карелии содержатся тысячи политических ссыльных, и обитатели тамошних концентрационных лагерей готовы восстать против угнетателей, — сообщал энергичный адмирал премьеру Даладье. — Карелия могла бы, в конце концов, стать местом, где антисталинские силы внутри страны могли бы объединиться». (Ю. Невакиви. «Зимняя война 1939–1940 гг. в международной политике»).

Тем временем французы обустраивали театр военных действий ударными темпами. Хотя ранее Вейган считал, что операцию можно начать только в первых числах июля, 10 мая Рейно бодро сообщил в Лондон, что готов бомбить уже 15-го. Но в этот же день немцы перешли западную границу, а через полтора месяца пал Париж. Кавказские проекты союзничков оказались у доктора Геббельса, и он грамотно распорядился неожиданным подарком. Найденные документы попали в газеты нейтральных стран, наделав там изрядный скандал.

Так фюрер невольно сорвал план англо-французского нападения на кавказские месторождения. Возможно, знай он, что союзники готовы атаковать уже 15 мая, германское наступление на Западе было бы отменено ради общеевропейского крестового похода, но история пошла по иному пути. Европейский марш на Восток начался лишь 22 июня 1941 года, а первый проект чисто демократических бомбёжек СССР — американский «Меморандум 329» — появился только 4 сентября 1945 года. Он предусматривал уже не только атаку кавказских нефтепромыслов и Мурманска, но и ядерный удар по двадцати крупнейшим городам советской державы.

Глава 5

Восторг датского короля

Как уже говорилось, поставки железной руды из Скандинавии имели важнейшее значение для Германии. Доставлялась руда морским путём, через шведский порт Лулео, но зимой, когда море замерзало, она вывозилась из норвежского Нарвика. Германия опасалась, что, господствующая на море Англия оккупирует Норвегию и перекроет транзит, и 13 декабря 1939 года Гитлер дал указание начать предварительное планирование операции против Норвегии. А 28 февраля следующего года для установления полного контроля над балтийскими проливами было решено заняться и Данией.

Фюрер опасался не зря, поскольку британцы и французы действительно подумывали о высадке в Норвегии. Рекомендации их Комитета начальников штабов появились почти одновременно с распоряжением Гитлера — 31 декабря 1939 года. Впоследствии союзники всерьёз обсуждали возможность высадки ещё и в Швеции, а также использования норвежской территории для действий против СССР на стороне Финляндии, что, очевидно, должно было способствовать примирению с Германией. В противном случае пришлось бы признать, что за какой-нибудь год с небольшим в тела Даладье и Чемберлена вселились души соответственно Наполеона и Нельсона. То есть, люди, которые в сентябре 1938 года категорически не желали воевать против Германии в союзе с Чехословакией и СССР, теперь бросали вызов сразу и Советскому Союзу, и Третьему Рейху, получившему после сдачи Чехословакии мощную чешскую промышленность.

Так как в переселение столь могучих душ в столь жалкие тела верится с трудом, куда логичнее предположить, что в Лондоне и Париже очень хотели помириться с Берлином. Что за переговоры в этот период проходили — до сих пор тайна за семью печатями. По крайней мере материалы, относящиеся к случившемуся чуть позже перелёту Гесса в Великобританию и его беседам с британскими официальными лицами до сих пор не рассекречены.

Ударь британские «бленхеймы» с ближневосточных баз по Баку, а франко-британско-польский экспедиционный корпус по Мурманску, фюреру было бы трудно удержаться от присоединения к столь тёплой компании. Ну, а там, глядишь, и японцы с турками бы подоспели, да ещё не советизированные прибалты присоединились. Небось, и завалили бы общими усилиями русского медведя, решив за счёт его шкуры все свои маленькие разногласия.

Завершение советско-финской войны нарушило эти милые европейским сердцам проекты, и союзникам волей-неволей пришлось уделять больше времени усилению давления на Гитлера через морскую блокаду. В свою очередь, Берлин активно готовился противостоять подобным планам, и 16 февраля произошёл инцидент заставивший немецкой командование окончательно решиться. В этот день британский эсминец «Коссак», перехватил в норвежских водах немецкий танкер «Альтмарк» на борту которого находились три сотни моряков с судов потопленных рейдером «Адмирал граф Шпее». Эсминец взял «Альтмарк» на абордаж и освободил соотечественников, причём в ходе высадки абордажной партии семерых немцев пристрелили. Когда же норвежцы заявили протест, из Лондона невозмутимо ответили, что нарушение нейтралитета было незначительным.

Гитлер понял, что оппонентам на нейтралитет малых стран плевать, и в итоге вторжение в Норвегию произошло сразу с двух сторон. Утром 8 апреля в её территориальные воды одновременно вошли британские и германские корабли. В тот же день англичане начали минирование норвежских территориальных вод, а их натолкнувшийся на немецкую эскадру эсминец «Глоуорм» погиб под огнём тяжёлого крейсера «Адмирал Хиппер».

Казалось бы, что немцы, что англо-французы в равной степени нарушили нейтралитет Норвегии, но на Нюрнбергском процессе всё происходящее называлось чисто германской агрессией, а Лондону с Парижем, не сказали даже «фи». Но, можно запросто представить, как мировое сообщество заклеймит за вторжение в Норвегию французскую и британскую демократии, если страны, где они сейчас процветают, превратятся в изгоев типа Северной Кореи с Ираком! И самое интересное — с точки зрения что предвоенного, что нынешнего международного права всё окажется совершенно законно!

Несколько проще в смысле права обстояли дела с Данией, куда англо-французское вторжение не планировалось. Здесь имела место чистейшей воды односторонняя агрессия с немецкой стороны. Датское правительство реагировало на происходящее чрезвычайно вяло. Хотя ещё 4 апреля находившиеся в Берлине датский военный атташе Кьёльсен и норвежский посол Шеель получили информацию о готовящейся операции в Копенгагене и Осло и эту информации откровенно проигнорировали. Датское и норвежское правительства отказались от проведения мобилизации и не приняли никаких реальных мер для приведения в боевую готовность имеющихся частей, что могло бы создать вермахту изрядные трудности.

Например, Дания в случае мобилизации резерва первой очереди могла выставить две полноценные пехотные дивизии и ряд отдельных частей, расположенных, в основном, в прибрежных крепостях. Общая численность датской армии военного времени превышала 72 тысячи солдат и офицеров. Её авиация имела около 100 боевых самолётов, а флот состоял из 2 броненосцев береговой обороны, 9 подводных лодок плюс пары дюжин сторожевиков, тральщиков и миноносцев.