Трупный яд «покаяния». Зачем Кремль пресмыкается перед гитлеровцами? - Юрий Нерсесов

Гибсон подробнейшим образом повествует о том, как у него ничего не вышло с Барбарой, но отлично получилось с Евой. Предостерегает от смешивания джина с пивом и рома с виски, а также от просмотра халтурного фильма «Девушки в армии». С особой гордостью пишет отважный лётчик о своём первом боевом ранении. Злющий чёрный лабрадор Симба прокусил ему руку, но покарать гадкую псину не удалось, поскольку соплеменник суки Путина принадлежал полковнику…

Немцев гибсоновский «Ланкастер» первый раз полетел бомбить в день объявления войны, но боезапас сбросил в воду, так как подлые фрицы, оказывается, стреляют. Далее последовал перерыв в семь с половиной месяцев, и лишь 19 апреля 1940 года Гибсон сподобился на второй вылет! Вот такой экстремальный отпуск благородного джентльмена на Британских островах тогда и назывался войной!

Атаковали английские самолёты почти исключительно морские цели. Об ударах по расположению сухопутных сил Рейха никто и не заикался, а мысли о бомбах, сброшенных на промышленные предприятия Германии, казались просто кощунством. Когда британскому министру авиации Кингсли Вуду предложили скинуть несколько зажигательных бомб на леса Шварцвальда, древесину которых немцы использовали в военных целях, тот в гневе отказался. «Это же частная собственность, — искренне возмутился сэр Кингсли, являвшийся по основной специальности правоведом. — Вы ещё попросите меня бомбить Рур». (Д. Мэйсон «Странная война. От Мюнхена до Токийского залива»). После чего открытым текстом заявил, что бомбёжки военных заводов восстановят против Великобритании «американскую общественность», которая владеет в Германии ну очень солидной частной собственностью!

Вуд был совершенно прав. Только с 1932 по 1939 год одна лишь американская компания «Дженерал моторе» вложила в германский химический концерн «И. Г. Фарбениндустри» 30 миллионов долларов и никак не собиралась терять свои доходы, как и фактический совладелец «Фарбениндустри», американская компания «Стандарт ойл».

Что оставалось делать авиаторам, начальство которых столь решительно отстаивало интересы неприятельской военной индустрии? Правильно — пить, снимать девочек и шляться по киношкам, чем Гибсон и занимался. Ещё союзные асы преуспели в приобщении гитлеровских агрессоров к демократическим ценностям. Десятки миллионов листовок, сброшенных на головы немецких военнослужащих, по циничному замечанию британского маршала авиации Артура Харриса, обеспечили потребности Европы в туалетной бумаге на пять лет. Особое впечатление производят прокламации, в которых немцев обвиняли в безнравственности и сурово выговаривали за измену западным ценностям через пакт с богомерзкими большевиками.

Немцы отвечали в том же духе, сделав ставку, главным образом, на разжигание розни между союзниками. Правда, геббельсовские листовки с напоминанием о страдавших в британском плену Наполеоне и Жанне д’Арк не имели особого успеха. Куда лучше шли листки, на которых французский солдат мёрз в окопе, в то время как английский союзник цинично лапал его жену. Французским солдатам африканского происхождения предназначались листовки, на которых их чернокожих жён насиловали белые колонизаторы.

Обмен информацией между англо-французами и поляками выглядел несколько по-иному. Обе стороны вдохновенно вешали друг другу на уши лапшу и прочие макаронные изделия. Поляки рассказывали о своём героическом сопротивлении и едва не взятом в плен лихими конниками Гитлере, а французы ободряли их байками насчёт успешного наступления по всему фронту главными силами!

«Больше половины наших активных дивизий Северо-Восточного фронта ведут бои, — с упоением врал полякам французский главнокомандующий Морис Гамелен. — После перехода нами границы немцы противопоставили нам сильное сопротивление. Тем не менее, мы продвинулись вперёд. Но мы завязли в позиционной войне, имея против себя приготовившегося к обороне противника, и я ещё не располагаю всей необходимой артиллерией. Военно-воздушные силы для участия в позиционных операциях. Мы полагаем, что имеем против себя значительную часть немецкой авиации. Поэтому я раньше срока выполнил своё обещание начать наступление мощными главными силами на 15-й день после объявления французской мобилизации». (В. Дашичев «Банкротство стратегии германского фашизма»).

По данным французских военных, наступление развернулось на 160-километровом фронте, войска Гамелена окружают Саарбрюккен с востока и запада, а немцы ожесточённо контратакуют при поддержке 70-тонных танков.

На самом деле французы вели наступление на 32-километровом фронте и продвинулись едва на 6–8 километров, а немцы на западной границе танков вообще не имели. Танки 2С, весившие около 70 тонн, состояли на вооружении французской армии, но ни один из этих монстров не сделал по немцам ни единого выстрела. Сухопутные силы Франции провели лишь одну операцию, которую, впрочем, можно назвать разве что карикатурой на наступление. С 7 по 11 сентября, двигаясь со средней скоростью полтора километра в сутки, части 11 французских дивизий перешли границу, и вышли в предполье германских укреплений. Поскольку Гамелен строго запретил солдатам приближаться к германским траншеям ближе, чем на километр, успехи наступающих ограничились захватом полутора десятков пустых деревень и приграничного Варндского леса.

Затем до Парижа дошли сведения о сигающих через румынскую границу поляках, и они, решив больше не рисковать, сперва остановились, а к 4 октября вернулись восвояси. За месяц столь грандиозной операции французы потеряли 27 человек убитыми, 22 ранеными и 28 пропавшими без вести, пленными и дезертировавшими.

После этого на всём Западном фронте окончательно установилась сплошная идиллия, а чтобы её не нарушать, у передовых частей даже изъяли большую часть боевых патронов. Предварительно вывесив плакаты: «Мы первыми не стреляем», народ с обеих сторон встречался на нейтральной полосе, обменивался сувенирами и выпивкой и чувствовал себя как на курорте.

Посему на вопрос: французы ли надули поляков в сентябре 1939-го или наоборот, можно с чистой совестью ответить: все надули всех! Больше всего тогдашние разборки между союзниками напоминают эпизод из французской кинокомедии «Игра в четыре руки» с Жаном-Полем Бельмондо в главной роли. Сыгранный им обаятельный жулик купил у очаровательной мошенницы стеклянные «брильянты», а сам щедро расплатился с ней фальшивыми купюрами.

Французскому командованию даже пришлось задуматься о специальных мерах, дабы войска не скучали, а солдаты не толстели. Выход был найден в срочной доставке к передовой десяти тысяч футбольных мячей и ещё большего количества колод игральных карт, а также в изрядных послаблениях по части употребления на боевых позициях спиртного. Пьянство на переднем крае приняло такие размеры, что в гарнизонах и на крупных железнодорожных станциях пришлось организовать специальные вытрезвители.

Но, может, у союзников просто не было достаточных сил для наступления? К 10 сентября немцы имели на Западе 44 пехотные дивизии, которым хронически не хватало боеприпасов (их хватило бы на считанные дни активных боевых действий). Подкрепления подходили крайне медленно, и даже к 16 октября, спустя десять дней после капитуляции последних польских частей, на границе с Францией находилось всего 57 дивизий, среди которых не было ни одной танковой.

Франция начала мобилизацию уже 23 августа, а некоторые части довели до штатов военного времени, ещё раньше. К концу сентября против Германии было сосредоточено 70 пехотных, 7 мотопехотных, 2 механизированные и 3 кавалерийские (реально — конно-механизированные) дивизии, усиленные 50 танковыми и 20 разведывательными батальонами, а в октябре к границе выдвинулись 4 британские мотопехотные дивизии.

Большинству французских соединений ничто не мешало перейти в наступление уже в первую неделю войны. По общей численности немцы здесь уступали примерно вдвое, по боевым самолётам всех типов — почти втрое, против почти 3 тысяч неприятельских танков у Гитлера не имелось ни одного, а тяжёлые французские танки В-1 с 60 миллиметровой бронёй были неуязвимы для немецких противотанковых пушек. На западе союзники имели куда больший перевес над немцами, чем те на востоке над поляками.

Обосновывая своё бездействие, французское командование не раз утверждало, что подавляющее преимущество союзных войск компенсировались мощными немецкими пограничными укреплениями, входящими в знаменитую Линию Зигфрида. Однако на возглавлявшего одну из занимавших эту оборонительную систему дивизий генерала Зигфрида Вестфаля распиаренная Геббельсом «линия» произвела чрезвычайно тяжкое впечатление. По словам Вестфаля, полностью укрепления были достроены лишь в нескольких местах, а укрытий для полевых войск, призванных оборонять подступы к долговременным огневым сооружениям, не имелось почти нигде.