Смотритель. Книга 2. Железная бездна - Виктор Пелевин

– Это много раз пробовали. Но такие устройства не хотят работать.

– Почему?

– Потому, – ответил Адонис, – что вся техника Ветхой Земли – это магия. Мы ее почти не понимаем. В других областях мы выходим из тени достаточно далеко, и космос с этим мирится. А здесь… Здесь мы можем только шагать вслед за ними. След в след. Это очень, очень специфическая форма магии. Хорошо, что она вообще нам доступна.

– А как мы узнаем, что на Ветхой Земле появилось новое устройство? У нас же нет никакого контакта. Он запрещен, разве нет?

– Это мрачная тема, – ответил Адонис. – И лучше тебе в нее не погружаться, потому что с каждым новым шагом ты будешь стремиться узнать все больше и больше, пока это не кончится неизлечимой травмой для психики.

– Я должен знать, – сказал я. – Я Смотритель.

– Хорошо, – ответил Адонис. – Этим занимается так называемая Ветхая Обсерватория. Формально это часть департамента Воздуха. Но на самом деле мы не подчиняемся никому – у нас слишком специфические задачи.

– Это тоже Железная Бездна? – спросил я.

– Да. У нас трудятся особым образом обученные медиумы, «Свидетели Прогресса». Они похожи на астрономов, созерцающих космос. Но телескопом им служит их собственный чрезвычайно чувствительный ум. Они могут проникать в тайны Ветхого мира, сканируя акты так называемого «консумирования», или «потребления». Их засекают по энергетическим выплескам особого рода… но подробнее прошу не расспрашивать, увязнем. Поскольку любимый вид спорта на Ветхой Земле – это синхронное потребление, каждый исследуемый объект очень выпукло и ярко представлен во множестве консумирующих его умов. Входя с ними в контакт, Свидетели собирают сведения об интересующих нас устройствах.

– Звучит просто, – сказал я.

– Только звучит. Медиумы тренируются всю жизнь и лишь поэтому сохраняют душевное здоровье.

– Что именно они выясняют?

– Две вещи. Как выглядит тот или иной аппарат и как он работает. Они постигают это в мельчайших подробностях. Отрефлексировав сотни актов потребления, они узнают про интересующий нас прибор все. Шивам из департамента Воздуха нужно после этого создать первый работающий экземпляр.

– И все? – спросила Юка.

Адонис кивнул.

– Если не было допущено серьезных ошибок, все будет работать как на Ветхой Земле. Затем техническая комиссия присваивает новому устройству инвентарный номер. Это самое главное, потому что номер вписан в молитву Ангелов – и связывает все последующие копии с первой. Железяку после этого можно ставить на поток – копии будут работать точно так же. Ну, или почти так же – они немного глючат. Сами знаете… Хотя некоторые говорят, что глючат именно исходные устройства, а мы просто копируем эту их особенность вместе с остальным.

– А как Свидетели передают свой опыт шивам? – спросил я.

– У нас тоже есть baquet, – улыбнулся Адонис. – И не один. Не хуже, чем в Оленьем Парке.

Я решил не углубляться в тему и быстро спросил:

– А почему телефоны обязательно следует класть ночью на алтарь?

– Их надо заряжать благодатью.

– Я знаю, – сказал я, – мне не три года. Но почему нельзя сделать их постоянно заряженными благодатью? Я думаю, Ангелы не будут возражать.

– Ангелы не будут, – ответил Адонис. – Но космос будет.

– Почему?

– На Ветхой Земле нет благодати. Там одно электричество. Их телефон устроен так, что его надо заряжать раз в несколько дней. Поэтому надо заряжать и наш. Мы воспроизводим земные неудобства.

– Зачем?

– Когда речь идет о ветхой технике, мы обязаны копировать не только достоинства, но и недостатки. Наш телефон должен причинять владельцу столько же проблем. Он не может быть лучше, он может быть лишь хуже. Но если заменить электричество благодатью, космос не возражает.

– Почему тогда один телефон разряжается за день, а другой – за три дня?

– Значит, – сказал Адонис терпеливо, – так написано в техзадании, в соответствии с которым действует благодать.

Пора было менять тему.

– Выходит, на Ветхую Землю все-таки можно заглянуть? – спросил я.

– Ну вот, – недовольно сказал Адонис. – Я знал, что разговор приведет именно сюда.

– Можно или нет?

– Можно. Но делать это дозволяется лишь медиумам Ветхой Обсерватории, психика которых закалена суровыми тренировками.

– А в чем проблема? – спросил я. – Там что-то страшное? Невыносимое? Чудовищное?

– Это как посмотреть, – ответил Адонис. – На первый взгляд, все не так уж страшно. Даже совсем не страшно. Но только на первый… Чем больший кусок их реальности ты пытаешься осознать, тем тяжелее последствия. Возникает своего рода психический перитонит, ударный шок – назови как хочешь. Все понятия и смыслы нашего мира приходят в содрогание.

– И что, – спросил я, – высшие чиновники все равно могут туда смотреть?

Адонис склонил голову, словно покоряясь неизбежному.

– Могут, – ответил он. – Это делали довольно многие, включая, разумеется, и меня. И все потом жалели. За последние двести лет – ни одного исключения. Опыт бесполезен и мрачен. Кроме того, после него долго болеют.

– Кто? Смотрители?

Адонис поглядел на меня, как мне показалось, с легким презрением.

– Нет. Смотрители хорошо защищены, и у них есть свой собственный выход в Ветхий мир. Болеют медиумы, которых заставляют глядеть на Ветхую Землю.

– Но ведь они делают это постоянно?

– Они делают не это, – сказал Адонис. – Они занимаются техническими устройствами и обучены избегать психических травм. Они движутся по кратчайшему пути к своей цели, не обращая внимания на остальное. Проблемы начинаются, когда моих ребят заставляют везти на экскурсию кого-то из сановников. Те обычно задают маршрут, после которого бывает нужна медицинская помощь.

– Мы хотим это сделать, – сказала Юка. – И как можно быстрее. Когда медиумы могут прибыть?

Адонис вздохнул.

– Они здесь. Я привез их с собой. Желания обитателей Михайловского замка предугадать нетрудно… Надеюсь, вас не сломит то, что вы увидите и узнаете, – и вы сможете наслаждаться своим счастьем и после опыта.

Когда я услышал эти слова, у меня екнуло в груди. Жутким казалось прикосновение к праху, откуда восстал наш мир: заказав экскурсию на тот свет, я не особо опечалился бы отказу. Но Адонис согласился.

– Монахи придут в требуемое состояние духа сегодня вечером, – сказал он. – При прежних Смотрителях мы ставили опыт в этом самом зале. Путешествие рассчитано на одного наблюдателя…

Юка растеряно посмотрела на меня.

– …но по секрету скажу, – продолжал Адонис, – что если Смотрителю угодно пригласить для участия в опыте свое доверенное лицо, он может дать ему на время свою треуголку. Тогда доверенное лицо увидит и почувствует то же самое. Это против правил, но так делали и Никколо Третий, и Никколо Второй. Что касается Никколо Первого, то его кошка все отлично видела и без резонаторов.

Адонис обвел нас озабоченным взглядом, словно ощупывая наши тела.

– Перед опытом я рекомендую вам отдохнуть. Лучше всего поспать час или два. Обдумайте заранее, что вы хотите выяснить, потому что следующий подобный эксперимент мы сможем поставить не скоро.

Мы последовали этому совету.

Я вернулся к себе и проспал два часа. Но отдых не освежил меня – мне приснился тревожный удушливый сон, какие бывают при гриппе. Увиденное напоминало традиционные картины ада. Я скитался по подземным казематам, где ездил железный поезд, заполненный потерявшими надежду людьми.

Когда я проснулся, мне пришло в голову, что сон может быть связан с готовящимся опытом. Ведь говорил же кто-то из великих, что будущее посылает перед собой герольдов, окрашенных в его цвета…

Но отменять сеанс было уже поздно.

Адонис и Юка ждали меня у дверей Малого Зала Приемов.

– Ты опаздываешь, Алекс, – сказала Юка.

Она выглядела немного хмурой – и я решил, что ей тоже снился кошмар.

– Небольшое вступление, – сказал Адонис. – Для Смотрителя и других высших сановников, желающих заглянуть на Ветхую Землю, разработан специальный ритуал. Его цель – обезопасить рассудок наблюдателя, переложив весь риск на моих ребят. Вам не угрожает ничего. Но помните, что для медиумов это серьезное испытание. Решайте сами, страданию какой глубины вы готовы их подвергнуть ради своего любопытства. И говорите очень тихо.

Такое начало мне не слишком понравилось. Я хотел что-то сказать, но Адонис приложил палец к губам и повернул ручку двери.

В Малом Зале Приемов нас ожидали восемь монахов в синих рясах без знаков различия. Я понял, что видел во дворе Инженерного замка кого-то из них.

Теперь их капюшоны были откинуты.

При нашем появлении монахи даже не открыли глаз. Видимо, они уже вошли в транс. Лица их были грубыми и хмурыми, нездорового зеленоватого цвета – как у шахтеров, ежедневно вдыхающих вредный для легких газ.