Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гэй долго не спускалъ глазъ съ изображенія дѣда; странныя мысли шевелились въ головѣ, пока онъ вглядывался въ это знакомое ему лицо; ему казалось, что передъ нимъ стоитъ живой человѣкъ, желающій проникнуть въ его душу своими насквозь пронизывающими глазами. Съ трудомъ могъ онъ оторваться отъ тяжелаго чувства, приковавшаго его къ этому таинственнному портрету; постоявъ нѣсколько времени, онъ вздохнулъ, вышелъ изъ комнаты и крѣпко заперъ за собою двери.
Счастіе было Гэя, что природа одарила его необыкновенной энергіей и дѣятельностію. Онъ не допустилъ себя до отчаянія. Днемъ, онъ занимался по хозяйству, а вечеромъ, неутомимо работалъ надъ науками или толковалъ съ Мэркгамомъ, по дѣламъ имѣнія. Тяжелѣе всего было ему провести вечеръ сочельника одному. День былъ сумрачный, густой снѣгъ валилъ хлопьями. Къ Гэю никто не заглянулъ и онъ просидѣлъ все время одинъ, съ трудомъ борясь съ одолѣвающей его тоскою. Онъ пробовалъ заниматься, хотѣлъ что-то почитать — ничего не шло въ голову. Онъ бросилъ въ сторону книги, усѣлся противъ камина и задумался, вспоминая, какъ въ прошломъ году, въ это самое время, въ Гольуэлѣ, онъ вмѣстѣ съ Лорой и Эмми убиралъ комнаты зеленью и какъ весело они провели вечеръ наканунѣ Рождества.
Грустно ему стало сравнивать настоящее съ прошедшимъ. Его теперь всѣ забыли — всѣ, даже мистрисъ Эдмонстонъ и вѣрный Чарльзъ!….
Въ эту минуту до ушей его долетѣли слабые оторывки святочной пѣсни [2], распѣваемой хоромъ поceлянъ. Мелодія эта была дотого музыкальна и полна свѣжести, что даже для избалованнаго уха такого артиста, какъ Гэй, пѣснь звучала какой-то особенной прелестью. Онъ раздвинулъ тяжелыя занавѣси, отперъ ставни и выглянулъ на дворъ, гдѣ стояло нѣсколько человѣкъ. Какъ только изъ окна показался свѣтъ, пѣснь снова огласила воздухъ, и звуки ея лились все громче и громче. Гэй отперъ окно, привѣтствовалъ пѣвцовъ каждаго по ихъ имени и спросилъ: зачѣмъ они поютъ на холодѣ, стоя въ по колѣни снѣгу, когда имъ смѣло можно войдти въ переднюю.
Самый древній изъ стариковъ подошелъ поближе къ Гэю — онъ былъ дотого дряхлъ, что его дребезжащій голосъ больше портилъ, чѣмъ украшалъ ихъ скромный хоръ.
— Изволите-ли видѣть, сэръ Гэй, — сказалъ онъ, нѣкоторые изъ насъ сомнѣвались, будете-ли вы довольны, если мы по старинному обычаю, придемъ подъ наши окна и начнемъ пѣть. Теперь это ужъ не водится, говорятъ. Мы не смѣли васъ безпокоить, а начали вполголоса свой хоръ, чтобы узнать, разгнѣваетесь вы за это, или нѣтъ.
— Спасибо, старикъ, — отвѣчалъ Гэй:- тутъ не зачто гнѣваться, я очень люблю такого рода пѣсни. Пройдите къ парадному крыльцу, я вамъ отопру дверь.
— Много благодарны, сэръ, — отвѣчалъ старый Джемсъ, приподнимая шляпу, и весь хоръ направился по указанному пути. Гэй размѣстилъ ихъ въ первой залѣ, и просидѣлъ весь вечеръ, слушая съ удовольствіемъ пѣсни, когда-то сильно прельщавшія его въ дѣтствѣ. Но увы! визгливая скрипка Джемса Робинзона и дрожащія ноты въ голосѣ Гарри Рэй, произвели на него далеко не прежнее впечатлѣніе. По окончаніи хора старики приступили къ сэръ Гэю съ жалобою на викарія Ашфорда, который намиревался сдѣлать значительное измѣненіе въ церковномъ пѣніи; всѣ они смотрѣли на это нововведеніе съ недоброжелательствомъ и говорили, что это просто приложеніе со стороны мистера Ашфорда. Гэй долго ихъ убѣждалъ и наконецъ самъ спѣлъ имъ имъ туже пѣсню, но совершенно музыкальнымъ, правильнымъ образомъ, желая имъ объяснить разницу между старинной и новой методой церковнаго пѣнія. Увидавъ, что ихъ господинъ толкъ въ музыкѣ знаетъ, разные, доморощенные артисты, немедленно изъявили согласіе на реформу Ашфорда, а уходя рѣшили, что сэръ Гэй, пожалуй, и Гарри Рэя за поясъ заткнетъ своимъ голосомъ.
Проводивъ нежданныхъ гостей, Гэй долго еще пѣлъ у себя въ комнатѣ любимый гимнъ Эмми и этотъ вечеръ принесъ ему много нравственнаго утѣшенія. Молитва и утѣшеніе придали святому вечеру какой-то особенный характеръ, и въ эту ночь Гэй заснулъ тихимъ, безмятежнымъ сномъ младенца, примиренный съ собою и со всею своей жизнью.
На другой день онъ спокойно всталъ, позавтракалъ одинъ и отправился въ церковь. Никогда въ жизни не молился онъ такъ горячо за ненавидящихъ и любящихъ насъ, какъ въ это утро. Изъ церкви онъ пошелъ ходить по деревнѣ, любовался черезъ окна на семейныя сцены въ домахъ поселянъ, которые почти всѣ обѣдали въ комнатахъ, убранныхъ зелевью, и ему на каждомъ шагу приходилось обмѣниваться съ народомъ привѣтствіями и поздравленіями. Домой, онъ вернулся когда было уже совсѣмъ темно; мистриссъ Дру подала ему и Буяну обѣдъ, котораго хватило бы человѣкъ на двѣнадцать, а послѣ обѣда Гэй заперся у себя въ комнатѣ, гдѣ просидѣлъ вплоть до ночи. Онъ не много почиталъ, писалъ что-то, но большую часть времени посвятилъ религіознымъ размышленіямъ и молитвѣ, такъ успокоительно подѣйствовавшимъ на его сердце, что онъ самъ удивился, когда пробило одинадцать часовъ, и ему совсѣмъ не хотѣлось спать. На второй день праздника, по утру, Гэй нашелъ въ столовой конвертъ, адресованный на его имя. Это было письмо отъ мистера Росса на счетъ улучшенія быта жителей Кулебъ-Пріора; онъ совѣтовалъ Гэю написать о положеніи этого прихода самому епископу и давалъ ему вообще много полезныхъ совѣтовъ на счетъ хозяйства. Все письмо дышало ласкою; мистеръ Россъ поздравлялъ Гэя съ праздниками, желалъ ему весело ихъ провести и въ концѣ прибавлялъ, что здоровье Чарльза Эдмонстона значительно поправилось, нарывъ зажилъ, но что больному еще не позволяли сходить съ постели. Для Гэя это письмо отъ Гольуэльскаго друга — было просто подаркомъ. Онъ теперь только узналъ причину молчанія Чарльза, и его радовало то, что отъ него покрайней мѣрѣ не всѣ отреклись. Онъ рѣшился немедленно отвѣчать мистеру Россу, и просить его сообщать ему все, что тотъ узнаетъ о положеніи больнаго Чарльза. Къ епископу онъ сѣлъ писать сейчасъ же. Времени терять было нечего; 28-го марта Гэй вступалъ въ совершеннолѣтіе и къ этому сроку ему хотѣлось получить разрѣшеніе на стипендію для новаго викарія, котораго онъ предлагалъ епископу въ замѣнъ мистера Гельрэйда, состоящаго на жалованьи. Окончивъ письмо, Гэй пожалѣлъ, что онъ мало знакомъ съ Ашфордомъ, чтобы спросить его, годится-ли принятая имъ форма для переписки съ лицомъ духовнаго званія, такъ высоко поставленнымъ, какъ епископъ, но дѣлать было нечего, онъ запечаталъ письмо какъ оно было.
Къ мистеру Россу онъ отправилъ длинное посданіе, въ которомъ разспрашивалъ его очень подробно о Чарльзѣ. Затѣмъ Гэй занялся съ часъ математикою, а утро кончилъ охотою съ ружьемъ. Лѣсникъ самъ вызвался потѣшить барина и, явившись къ нему въ библіотеку, сильно взволновалъ Буяна, неизмѣнно лежавшаго у ногъ своего господина. Увидавъ ружье, умная собака тотчасъ смекнула въ чемъ дѣло; она вскочила на ноги и, повернувшись къ Гэю мордой, такъ умильно начала на него глядѣть и такъ выразительно помахивала хвостомъ, что Гэй засмѣялся, бросилъ книги въ сторону и черезъ 5 минутъ былъ уже въ полѣ. Онъ давно не чувствовалъ наслажденія пробираться по снѣжной полянѣ въ сопровожденіи рѣзвыхъ собакъ, вдыхать свѣжій, холодный воздухъ и слушать, какъ хруститъ снѣгъ подъ ногами, и какъ разносится эхо отъ выстрѣловъ, перекатываясь по скаламъ.
Гэй вернулся домой въ половинѣ четвертаго, приказавъ лѣснику занести часть убитой дичи на церковный дворъ. Самъ же онъ отправился посмотрѣть на работы въ школьномъ домѣ. Мистеръ Ашфордъ съ женою и дѣтьми были уже тамъ. Мальчики съ любопытствомъ осматривали ружье сэръ Гэя и его охотничьи гэтры, совершенно покрытыя глинистой грязью; но они не рѣшались заговорить съ своимъ непріятелемъ, и не смотря на его ласковый привѣтъ и дружеское пожатіе руки, они прятались отъ него за мать и отвѣчали короткими да и нѣтъ на всѣ его разспросы. Молодой викарій чрезвычайно совѣстился, что ни онъ, ни жена его не пригласили еще къ себѣ сэръ Гэя, и потому, собравшись съ духомъ, супруги предложили баронету выбрать любой день и пожаловать къ нимъ откушать въ часовъ шесть вечера.
— Но вѣдь этотъ часъ нарушитъ вашъ обычный домашній порядокъ, — сказалъ Гэй. — Вы, кажется, всегда рано кушаете. Позвольте мнѣ лучше придти къ вамъ когда-нибудь, вечеромъ, къ чаю.
— Но вамъ надоѣстъ наша куча дѣтей, — возразилъ мистеръ Ашфордъ.
— Напротивъ, я дѣтей чрезвычайно люблю, — замѣтилъ Гэй. — Мнѣ давно съ ними хочется познакомиться. И онъ положилъ руку на плечо Роберта. Притомъ, намъ съ вами нужно еще переговорить на счетъ церконнаго хора, мистеръ Ашфордъ, — прибавилъ онъ. — Намъ нужно избавиться отъ скрипки Джемса Робинзона, не оскорбляя самолюбія старика.
Они простились, условившись о днѣ свиданія, и Гэй побѣжалъ обѣдать домой. Вечеръ онъ провелъ за греческимъ языкомъ и чтеніемъ. Съ этихъ поръ у него почти недоставало времени для окончанія необходимыхъ ежедневныхъ занятій. Переписка съ епископомъ о мѣстѣ викарія въ Кумбъ-Пріорѣ, устройство самой деревни, куда онъ безпрестанно ѣздилъ съ Мэркгамомъ и перемѣна контракта съ Тоддомъ, самымъ упрямымъ и непріятнымъ арендаторомъ, все это поглощало пропасть времени. Пришло второе письмо отъ мистера Росса. Въ его конвертъ была вложена записка отъ Чарльза къ Гэю. Больной писалъ, что онъ очень обрадовался, получивъ объ немъ извѣстіе; онъ просилъ Гэя извинить, что онъ самъ до сихъ поръ не прислалъ ему ни строчки.
- Ваш покорный слуга кот - Нацумэ Сосэки - Классическая проза
- Эмма - Шарлотта Бронте - Классическая проза
- Полное собрание сочинений и письма. Письма в 12 томах - Антон Чехов - Классическая проза
- Секрет (сборник) - Шарлотта Бронте - Классическая проза
- Городок - Шарлотта Бронте - Классическая проза
- Шерли - Шарлотта Бронте - Классическая проза
- Письма к Фелиции - Франц Кафка - Классическая проза
- Письмо незнакомки - Стефан Цвейг - Классическая проза
- Вся правда о Муллинерах (сборник) - Пэлем Грэнвилл Вудхауз - Классическая проза / Юмористическая проза
- Том 10. Письма, Мой дневник - Михаил Булгаков - Классическая проза