Противогазы для Саддама - Геннадий Прашкевич

– Если речь только о кормежке, – заметил Сергей, – то брось жаловаться. Прокормиться сейчас гораздо легче, чем раньше, только используй мозги правильно. Кстати, свои собственные. Время добрых дядей кончились. Да, твое прямое дело сейчас плохо тебя кормит, зато у тебя появился выбор. Хочешь сменить костюм, хочешь сменить сам стиль жизни, хочешь есть повкуснее, да какие проблемы? – приходи, к примеру, ко мне. Гарантирую, в моей фирме ты будешь не последним человеком, если займешься делом.

– А наука?

– Да какая наука, если доцентство перестало тебя кормить! – удивился Сергей. – Сам ведь говоришь, что перестало. Сам показываешь лоснящиеся лацканы. Брось ты все к чертям, ты же не старик. И уж в любом случае, брось жаловаться. Я прекрасно знаю, как ты живешь. Ну да, дни у тебя заполнены лекциями, за которые ты по полгода не получаешь зарплату, а вот вечера пустые. Не спорь, не спорь, знаю – пустые! Валяешься на диване, листаешь бульварные газеты, они все сейчас бульварные, и всех ненавидишь, ожидая: вот наши вернутся! А они не вернутся. Так не бывает. Вообще уже ничто не вернется. То, что произошло и сейчас происходит, это необратимо. К тому же, лежа на диване ты ничего не изменишь. Так что вставай, активней принюхивайся к новому, работай головой. Мне вот тоже жаль, что я не занимаюсь тем, чему меня учили в институте, но жизнь есть жизнь. Действительно приходи ко мне, попробуй себя в живом деле. В жизни надо не числиться, а работать! По-настоящему работать, – засмеявшись, поправил себя Сергей. – На первых порах твой доцентский минимум я тебе обеспечу, чтобы ты осмотрелся, понял, что у тебя получается лучше. Но потом, конечно, придется вкалывать на полную катушку, никаких поблажек не получишь. Зато увидишь, что значит жить в прямой зависимости от результатов работы. Уверяю тебя, очень скоро твои взгляды на мир изменятся.

Бывший коллега промолчал.

– Ну вот видишь, – усмехнулся Сергей, – с дивана тебя и трактором не спихнуть. Запасы у тебя скоро совсем кончатся, все у тебя скоро кончится, а ты так и будешь валяться на диване, так и будешь ждать, когда добрые дяди восстановят справедливость и снова выделят тебе ежемесячные триста рублей. Ладно, валяйся, – разозлился Сергей. – В конце концов, каждый сам строит свою жизнь. Ты, наверное, еще и на митинги ходишь?

Бывший коллега опять промолчал, но по всему было видно, что на митинги он действительно ходит. Ходил и будет ходить. А вот на деловое предложение он так и не откликнулся.

Впрочем, Сергей не винил бывшего коллегу.

Конечно, он валяется по вечерам на диване и читает подряд все газеты.

Но ведь при этом он все-таки и думает. Может, не впрямую о жизни (что он о ней знает?), но хотя бы об учебном предмете. Это ежевечернее валяние на диване вовсе не является для него пустым делом. Доценту необходимы размышления. Он обязан размышлять, отсюда и диван. Разумеется, приятно подкатить к институту на новенькой иномарке, бросить небрежно: «Вот сам заработал… Знание – сила…» Но займись бывший коллега (классный специалист, кстати) несвойственными ему делами, исчезнет у него время для размышлений. Другими словами, и в главном своем деле он быстро растеряет профессионализм.

Такая вот свобода выбора.

Ну, а укор, как бы обращенный к Сергею, так это от путаницы в мыслях.

Кто-то не может, кто-то не имеет возможности, а кто-то и принципиально не желает заниматься бизнесом. Самые крепкие люди иногда не выдерживают. (Выжить, – вспомнил Сергей слова Карпицкого). А у некоторых вдруг проявляется болезнь чистых рук. Есть такая. Давно появилась, правда, по-настоящему разгулялась в стране только сейчас. Заразна как СПИД, от нее и умереть можно. А начинается с таких вот размышлений: вы, дескать, там делайте что хотите, а мы ни за что не станем. Потому не станем, что у нас чистые руки и сердца. Не желаем мы марать чистые руки, сбивать чистые тона чистых сердец, лучше гнить в нищете и в серости. Отсюда и распространенное мнение, что весь бизнес в России нечист. Никто почему-то не задумывается о том, что пресловутая чистота рук и сердец зависит и от здравого взгляда на жизнь.

Меня вот тоже мучает соблазн поваляться на диване, подумал Сергей.

Но если я, черт побери, начну валяться на диване, то скоро у меня обшарпается не только костюм. Если я начну, как тот мой бывший коллега, валяться на диване и верить всему, о чем пишут в нынешних газетах, и нетерпеливо ждать, когда вернутся наши, и терять время на ненависть, густо источаемую на бесполезных митингах, у меня скоро обшарпается душа, я всех возненавижу. Мне вот тоже хотелось бы заниматься чистой наукой, я для этого долго учился, я был неплохим химиком, но на это сейчас нет у меня времени. Потому что я хочу сделать все для того, чтобы заниматься чистой наукой могли мои дети. Вот поэтому я и встаю рано и пытаюсь приспосабливаться не к придуманным, а к реальным условиям. У меня попросту нет времени на дело любимое, я должен, я обязан заниматься делом необходимым. Конечно, звучит несколько выспренно, зато вполне отвечает истине. А главное, мне не хочется, чтобы мои дети вели в будущем жизнь, похожую на жизнь моего бывшего коллеги.

Размышления не из приятных.

К счастью, они скоро вылетели из головы.

Прилетев в очередной раз Москву, Сергей, как всегда, провел заученный быстрый цикл: а) закупка товара, б) загрузка, в) отправка; только после этого позвонил Валентину.

– Что нового?

– А тебя что интересует? – мрачно ответил Валентин.

Сергей даже растерялся:

– Случилось что-нибудь?

– Ну, приезжай, расскажу…

А чего это я так переживаю за Валентина? – сам себе удивился Сергей, выезжая на Варшавское шоссе. Свои дела я завершил, товар в Томск отправил. Можно, собственно, и отдохнуть. Никуда правда не тянет, но сил нет, так все надоело. Это, наверное, «Русский чай» меня так встряхнул… Может, действительно съездить в Болгарию, вдруг подумал он, почему нет? Можно даже в Грецию съездить, Карпицкий поможет с визой… А Валентин что?… У Валентина теперь свои дела… Ну, помог он мне, действительно помог. Но ведь и я в долгу не остался, подсказал ему перспективную возможность… Может мне теперь и появляться у него не надо? Скорее всего, Карпицкий попросил его никого не подпускать к этому делу?…

Что-то тревожило Сергея.

Даже не то, чтобы тревожило, а так…

Ну, покалывало вдруг… Ну, всплывало что-то в душе…

Ревность? – удивился Сергей. Привык к вниманию Карпицкого? Вдруг всерьез начал считать, что Карпицкий относится ко мне как-то по особенному?… Да с чего бы это?… Ну, понятно, что в будний день поговорить ему о поэзии не с кем, и философию вспомнить… Но это так, отвлечение от главного, не больше… И подтверждение тому налицо: когда понадобилась практическая помощь, Карпицкий обратился к Валентину.

Пусть с моей подачи, но к Валентину.

– Я тут, пока тебя не было, обдумал предложение твоего перца, – хмуро прошелся по комнате Валентин. И попросил: – Ты только не капни жиром на бумаги, убери их от греха подальше на подоконник… Это твоего перца бумаги, – пояснил он. – Видишь, тесно у меня, а возможность расшириться уплыла вместе с прежней властью… Бери, бери пробуй курочку, для тебя жарил. Это мой собственный способ жарки, научился у одного немца… Надеюсь, ты ко мне с ночевкой? Вот это правильно, – покивал он, – успеем все обговорить.

– А есть что обговаривать?

– Есть, – Валентин снова вернулся он к Карпицкому. – Интересное твой перец сделал мне предложение, но чувствую, чувствую я, что есть в этом деле крепкие подводные камни… Ясно их не вижу, но чувствую…

– А конкретно?

– К неутешительным выводам я пришел.

– В чем?

– Да в самых простых вещах, – покачал головой Валентин, разливая по рюмкам водку. – Вот, скажем, тот же бизнес… Все так и говорят – бизнес, бизнес, – хмуро поддразнил он сам себя, – а сам подумай, что я в нем понимаю?

– А тебе это надо?

– Надо! – твердо ответил Валентин. – Если берусь за дело, то надо. А что я понимаю? Я же начинал не в экономическом отделе. Все эти законодательные нормы, касающиеся договоров и поставок… Все эти особенности прохождения денег через банки, таможенное право, валютное регулирование… Тут сам черт ногу сломит. Боюсь, не потянуть мне без консультанта.

– Найти консультанта не проблема.

– Может быть…

Какая-то недоговоренность повисла в воздухе.

Снимая эту недоговоренность, Сергей вопросительно взглянул в сторону подоконника: что, дескать за бумаги? Он готов был к любому ответу. Даже к тому, что Валентин уклонится от обсуждения.

Но Валентин кивнул:

– О них-то и хочу поговорить.

Это поговорить вылилось у него чуть не в лекцию.

Рассказывая, он часто обращался к схеме, вычерченной от руки на листе плотной бумаги. Кружочками были обозначены города и поселки – Алма-Ата, Самара, Москва, Таллинн, Выру, Пыльву, Лянтор, а рядом названия расположенных там предприятий и фирм – БОР, КИНАП, МАП, РПЮЭ, «Айдор», ЭСТТРАНСТРОЙ. И все это было увязано жирными стрелками, отражающими пути возможного движения денег и соответствующего товара.