Блондинки предпочитают джентльменов, или Глупа, одинока, опасна - Маша Царева

Ну уж нет, дудки, не позволю собою манипулировать.

И я принялась решительно наворачивать блины.

– Ну у тебя и аппетит! – не то поразилась, не то восхитилась Лека. – А я вот, что называется, от воздуха толстею.

– Ничего, в Калифорнии разгонишь жирок, – вздохнула я.

У Спиридоновой загорелись глаза.

– Сашка, ты не представляешь, как долго я выбивала эту поездку! Как же мне хочется поскорее познакомиться со всеми этими людьми! С моими новыми героями. Именно за это я и обожаю свою работу!

– За что? – осторожно спросила я.

Я знала, что телевизионщики называют свою работу наркотиком, но лично я так пока и не поняла, в чем именно заключается ее основная прелесть. Может быть, в том, что тебе приходится битый час уговаривать осветителя приступить к делу, хотя бы ненадолго оторвавшись от игральных карт? Или в том, что оператор, искренне улыбнувшись, просит тебя «одну минуточку» подержать тяжеленный штатив и камеру – а потом ты, сгибаясь под тяжестью ноши, нетерпеливо вертишь головой из стороны в сторону, точно высматривающий добычу альбатрос. Но тщетно – оператора все нет и нет.

– За то, что у меня есть шанс постоянно встречаться с людьми, которые добились в жизни успеха, – охотно объяснила Лека, – это меня подстегивает, обнадеживает.

– Да? А меня наоборот – расхолаживает, – призналась я, доедая остатки ветчины, – особенно если речь идет о женщинах. Бывает, встретится тебе этакая дрянь на золотых каблуках и как начнет выпендриваться! Так и хочется выплеснуть ей в лицо бутылку диетической колы, чтобы макияж поплыл.

– Откуда в тебе столько агрессии, Кашеварова? – миролюбиво спросила Лека, отхлебывая морковный сок.

– Поживи с мое, узнаешь! – С остервенением принялась я за торт.

– Но мы же вроде бы ровесницы, – захлопала ресницами Спиридонова.

– Верно. Только мне почему-то кажется, что ты не из наших.

– Из каких это – из ваших?

– Из разочарованных. Спиридонова, вот тебе тоже двадцать восемь лет, так?

Лека подтвердила, что так оно и есть.

– И что же ты думаешь о мужчинах? Почему ты до сих пор не замужем? Ты с кем-нибудь встречаешься или давно поставила на них всех крест? – я забросала ее самыми противными на свете вопросами.

– Ну ты даешь! – смущенная Лека не заметила, как сок в ее стакане кончился. Остатки морковной мякоти она втянула через соломинку с душераздирающим хрюканьем, что заставило ее покраснеть еще больше.

– А что такого-то? Обычный разговор.

– Мне такие вопросы бабушка любит задавать. Она вот давно на мне крест поставила и считает меня старой девой. А по поводу замуж… – она повертела в руках изжеванную соломинку, – ну, мужчины у меня, конечно, есть…

Помолчав немного (я ее не перебивала), Лека как-то уж совсем грустно добавила:

– То есть нет.

– Нет? – Сама не знаю, ужаснулась ли я или обрадовалась, что мы со Спиридоновой коллеги не только в профессиональном смысле.

– Нет, – тихо-тихо повторила Лека, – и я не знаю даже почему… Все говорят, что я красивая…

«Врут, – подумала я, изучая неровные красные пятна, выступившие на ее полных щеках, – нагло врут и льстят!»

– Не дура… Зарабатываю прилично, – бубнила она, – живу отдельно… Люблю кино… И вот как-то все не складывается. А секс без любви меня не интересует.

– Ну ты даешь! – присвистнула я. – Да с такими принципами в наше время далеко не уедешь.

– Но я не падаю духом! – улыбнулась она. – Иногда мне кажется, что вот-вот со мной произойдет что-то… как в кино.

«Ну и ну», – подумала я, покровительственно похлопав Леку по руке. Я вот с восемнадцати лет не верю в кино. С тех пор как один тип, удивительно похожий на Майкла Дугласа, пригласил меня на чай, а в процессе романтического чаепития умудрился увести мой кошелек. А все ведь тоже как в кино было. Он подошел ко мне на улице, театрально припал на одно колено и подарил гвоздичку. Я и развесила уши – какой красивый поступок, какой красивый мужик! А надо было сразу насторожиться, потому что в кино гвоздик не дарят, только розы.

Надо же, а Лека до сих пор верит в киноромантику. Как же так могло получиться? У нее же университетский красный диплом. Пока я прогуливала лекции, болтаясь по магазинам и болтая с подружками, Спиридонова честно впитывала информацию о диалогах Платона и основных принципах логики. Почему же в итоге вышло, что я куда лучше нее разбираюсь в законах, по которым живет этот мир?

И что мне ответить Леке? Она ведь с такой надеждой смотрит на меня, явно поддержки ждет. Но не могу же я ей малодушно соврать: да, мол, ты и правда красавица, и все у тебя будет хорошо, только очень жди! Это ведь будет с моей стороны нечестно…

Наверное, самое правильное – рассказать ей о собственном печальном опыте. Как я тоже мечтала о НЕМ, но всегда почему-то влюблялась «не в тех» мужчин. Как в один прекрасный день я твердо решила выйти замуж за миллионера,[1] но в итоге встретила Эдуарда Маркина. Про два года почти безоблачных отношений, которые закончились тем, что мне стало скучно. Да, именно так и записала я в свой дневник несколько месяцев назад – «мне скучно, невыносимо скучно!» И конечно же про то, как я решила с ним порвать, но не успела ему об этом сообщить, потому что Эдик, будучи настоящим спортсменом, меня опередил.

И только я открыла рот, чтобы выплеснуть на нее накопившуюся грусть, как Лека сказала:

– Вот и сейчас у меня такое чувство, что это случится скоро. Кашеварова, хочешь секрет расскажу?

– Ну расскажи, – вяло согласилась я, решив, что Леке вздумалось порадовать меня малоинтересной сопливой историей о том, как ее угораздило влюбиться в какого-нибудь деграданта, но, увы, пока безответно.

Но вместо этого Лека достала из сумки какую-то фотографию и выложила ее передо мной на стол. Это был отвратительного качества снимок, явно распечатанный из Интернета. Что все-таки не помешало мне узнать «фотомодель». Да и как не узнать – ведь это был Эдик!

В первый момент я даже отшатнулась от фотографии, но потом чудовищным усилием воли взяла себя в руки. Что происходит? Что хочет от меня эта странная девушка и почему она тычет мне под нос фотоизображением моего бывшего бойфренда?!

Лека же, поглощенная своими собственными переживаниями, даже не заметила, как изменилось мое лицо.

– Это он, – на ее круглом лице блуждала просветленная улыбочка адепта-сектанта, – ты меня понимаешь, Кашеварова? Он.

– Понимаю, – севшим голосом пробормотала я, – но кто именно?

– Тот самый спортивный инструктор, у которого я буду брать интервью в Калифорнии. Знаешь, Кашеварова, когда я посмотрела на его лицо, что-то перевернулось во мне… А когда я услышала его голос… Ох…