История импрессионизма (Часть 2) - Джон Ревалд

"В Риме я ходил смотреть Рафаэлей. Они великолепны, и мне следовало посмотреть их раньше. Они полны знания и мудрости. В противоположность мне он не старался найти невозможное. Но это прекрасно. В живописи маслом я предпочитаю Энгра. Но фрески восхитительны в своей простоте и величии".

Собственной же работой он не был удовлетворен. "Я все еще одержим болезнью исканий. Я недоволен и соскабливаю, все еще соскабливаю. Надеюсь, эта мания будет иметь конец... Я похож на ребят в школе. Страничка должна быть аккуратно написана, вдруг... бац - клякса. Я все еще делаю кляксы - а мне уже сорок". 11

Несмотря на все эти ошеломляющие впечатления, Ренуар все же писал коллекционеру Дедону: "Я немного скучаю вдали от Монмартра... Я мечтаю вернуться домой и нахожу, что самая уродливая парижанка лучше самой красивой итальянки". 12

На обратном пути в Париж Ренуар встретил в Марселе Сезанна и решил побыть с ним немножко в Эстаке. Там он нашел природу, не меняющуюся во все времена года (это был январь 1882 года), пейзаж, каждый день залитый одинаково ярким светом. Восхищенный, он отложил свое возвращение в Париж, где мадам Шарпантье ожидала его, рассчитывая, что он сделает пастельный портрет одной из ее дочерей. "Я сейчас многому учусь, - объяснял он ей, - и чем дольше проучусь, тем лучше будет портрет... Здесь постоянно солнечный свет, и я могу соскабливать и снова начинать сначала сколько мне вздумается. Это единственный способ научиться писать, а в Париже приходится довольствоваться малым. Я многое изучил в музее Неаполя. Живопись Помпеи чрезвычайно интересна со всех точек зрения; к тому же я нахожусь на солнце не для того, чтобы писать портреты при полном солнечном свете, но, греясь и много наблюдая, надеюсь, приобрету простоту и величие старых мастеров.

Рафаэль, не работавший на открытом воздухе, тем не менее изучил солнечный свет, так как его фрески полны им. Так, в результате наблюдений на пленере я перестал возиться с мелкими деталями, которые гасят солнце вместо того, чтобы зажигать его". 13

В Эстаке Ренуар серьезно заболел воспалением легких. Сезанн и его старушка мать поспешили к нему и ухаживали за ним с преданностью, которая его глубоко трогала; в письме к Шоке он выражал свою благодарность за их нежную заботу. Во время болезни Ренуар, будучи в довольно скверном настроении, получил приглашение Кайботта участвовать в седьмой выставке группы импрессионистов.

В конце 1881 года Кайботт снова взялся за устройство выставки своих друзей. Он встретился с Руаром, который обещал убедить Дега расстаться с Рафаэлли. Но его попытки окончились неудачей, и Кайботт с горечью сообщал Писсарро: "Дега не хочет расстаться с Рафаэлли по той простой причине, что его об этом просят. И чем больше его будут просить, тем меньше шансов получить его согласие". 14 Обескураженный Писсарро сообщил эти новости Гогену, который ему ответил 14 декабря: "Вчера вечером Дега в гневе сказал мне, что скорее уйдет сам, чем откажется от Рафаэлли. Когда я хладнокровно изучаю ваше положение в течение тех десяти лет, что вы устраиваете выставки, я нахожу, что число импрессионистов увеличивается, что талант их растет, так же как их влияние. Но что касается Дега, то его влияние становится все более и более вредным: каждый год из-за него отсеивается один из импрессионистов, чтобы уступить свое место какому-нибудь ничтожеству или ученику официальной школы. Еще два года - и вы останетесь один среди ловкачей самого худшего сорта. Все ваши усилия будут напрасны, и Дюран-Рюэль не сможет заключать с вами никаких сделок. Несмотря на всю мою добрую волю, я не хочу разыгрывать шута перед Рафаэлли и этой компанией. Будьте так любезны принять мой отказ. Начиная с сегодняшнего дня я остаюсь в своем углу... Думаю, что у Гийомена те же намерения, что и у меня, но я никак не хочу воздействовать на его решение". 15

Гогену нелегко было прибегнуть к таким мерам, так как он был в высшей степени заинтересован в выставках группы. Для него эти выставки были единственной возможностью показать свою работу, которая мало-помалу начала поглощать большую часть его энергии. В связи с требованиями, предъявленными Гогеном и Кайботтом, Писсарро очутился в тяжелом положении. Нельзя было отрицать, что Гоген был прав и что после последовательных отказов со стороны Сезанна, Сислея, Ренуара, Моне, Кайботта, затем Гогена и, возможно, Гийомена, он и Берта Моризо окажутся единственными представителями импрессионизма в группе, наводненной адептами Дега. Писсарро должен был принять условия Кайботта и Гогена и отказать Дега, чтобы попытаться хоть в какой-то мере восстановить прежнюю группу. "Выскажете, что я, как всегда, стремителен и тороплю события, - ответил Гоген Писсарро, - но тем не менее вы должны признать, что все мои расчеты были правильны... Никто никогда не переубедит меня в том, что для Дега Рафаэлли служит лишь удобным предлогом отказаться от выставки; у этого человека дух противоречия, который все портит. Подумайте обо всем этом и, умоляю вас, давайте действовать". 16

Кайботт предложил устроить выставку без Дега, собрав Писсарро, Моне, Ренуара, Сезанна, Сислея, Берту Моризо, Гогена, а также пригласив мисс Кассат, если она согласится выставляться без Дега. Писсарро отправился приглашать Берту Моризо. Она была в Ницце, вместо нее его принял Мане и затем написал своей невестке: "У меня только что был этот ужасный Писсарро, он говорил со мной по поводу вашей следующей выставки; похоже, что господа эти придерживаются единого мнения. Гоген разыгрывает диктатора, Сислей, которого я тоже видел, хотел бы знать, что намерен делать Моне. Что касается Ренуара, то он еще не вернулся в Париж". 17 Тем временем Кайботт написал Моне, который работал в Дьеппе и, не обещая своего участия, ответил, что выставка должна быть хорошо организована либо ее вовсе не нужно устраивать. Ренуар сообщил, что болен и не может приехать; он, по-видимому, тоже не выражал желания участвовать в ней.

Расстроенный неудачей, Кайботт готов был отказаться от выставки. Очевидно, в этот момент Дюран-Рюэль взял дело в свои руки. Поскольку он снова был торговцем, продававшим исключительно картины импрессионистов, он был не только раздосадован их раздорами, но и действительно заинтересован в предполагаемой выставке. Только что он перенес страшный удар. За волной процветания в 1880 году последовал кризис 1882 года, сопровождавшийся рядом банкротств. Среди обанкротившихся оказался Федер, друг Дюран-Рюэля, а это обязывало торговца вернуть деньги, которые Федер ссудил ему.

Но Дюран-Рюэль решил, что это обстоятельство не должно нарушить его планов. Он сам написал теперь Моне и Ренуару, понуждая их присоединиться к остальным. Ренуар ответил, что он готов последовать за Дюран-Рюэлем, какое бы тот ни задумал предприятие, но отказывается иметь дело со своими коллегами. Он был зол из-за того, что выставка обсуждалась без него, что он не был приглашен участвовать в трех предыдущих выставках, а также потому, что подозревал, что сейчас его пригласили только для того, чтобы заполнить брешь. Он написал несколько раздраженных писем Дюран-Рюэлю, объясняя, что он снова выставляется в Салоне и отказывается участвовать в какой бы то ни было выставке так называемых "независимых".

Вначале он согласился с предложением создать группу, в которую бы входили только Моне, Сислей, Берта Моризо, Писсарро и Дега, но высказывал недоверие к Гогену и Писсарро, сделав несколько нелестных замечаний в адрес последнего и обвинив его в конце концов в политических и революционных тенденциях, с которыми он не желал иметь ничего общего. Однако он уполномочивал Дюран-Рюэля выставлять его картины, владельцем которых тот является, при условии, что они будут числиться предоставленными Дюран-Рюэлем, а не им самим. 18

Ответ Моне был примерно таким же. Он отказался присоединиться к художникам, не принадлежащим к группе подлинных импрессионистов. Но под давлением Дюран-Рюэля тоже почувствовал себя неловко и не смог отказаться от приглашения человека, который так много сделал для него и его товарищей. Поскольку Писсарро ходатайствовал, чтобы вместе со старожилами допустили к участию в выставке трех его друзей - Гийомена, Гогена и Виньона, Моне уточнял, что ничего не имеет против этих трех человек, но чувствует себя обязанным Кайботту. Однако он готов принять участие в выставке и даже расстаться с Кайботтом, если Писсарро также откажется от своих протеже. 19 В связи с этим Писсарро обратился прямо к Моне: "Признаюсь, что я больше ничего не понимаю. Вот уже две или три недели, как я вместе с нашим другом Кайботтом стремлюсь достигнуть взаимопонимания, чтобы восстановить единство нашей группы. Письмо, которое вы написали Дюран-Рюэлю, видимо, основано на недоразумении, так как вы прекрасно понимаете, что мы никогда не исключали Кайботта из нашей группы. Со вчерашнего дня я с волнением ожидаю вашего ответа, чтобы отправиться к нему и приняться за работу. Все это, в конечном счете, давно согласовано с Кайботтом, который остается с нами. Он ставит только одно условие: чтобы участвовали вы. У нас времени в обрез; ответьте мне немедленно: с нами вы или нет. Вот вам список участников: