Его (Кэт и Гейб) - Обри Дарк

— Ещё? — осведомился бармен.

— Нет, — произнёс я, бросая двадцатидолларовую купюру на прилавок. — Я закончил.

Надеюсь, я не приговорён. Мне бы узнать о ней побольше. Узнать, кем она была, почему её родители не появились в новостях, умоляя, чтобы её нашли.

Столько тайн было у моего котёнка. Почти столько же, сколько и у меня.

Кэт.

Прошли часы. Трудно описать, насколько ужасен был мрак. Одетая только в нижнее бельё, я поёжилась, остро уязвимая для каждого воображаемого кошмара, таящегося в углах тёмной комнаты. Время от времени я чувствовала, как по моей ноге ползает жучок, и с содроганием стряхивала его. Тараканы? Многоножки? Я не знала, не могла и увидеть, отчего становилось только хуже.

Разок жучок коснулся моей руки, и я инстинктивно дёрнулась назад, выворачивая запястье в наручнике. Металл порезал руку лишь слегка, но я почувствовала, как по запястью заскользила, щекоча, кровь, пока не засохла. Бинты на моих руках, повязанные поверх порезов от стекла, начали развязываться, и я безуспешно пыталась удержать их обёрнутыми вокруг моих ладоней.

Я не знала, сколько было времени, будь то день или ночь. Снотворное, которое он ввёл, размягчало мой мозг даже сейчас, когда его действие прошло. Подвал был совершенно, абсолютно чёрным, и я давно перестала пытаться вылезти из наручников. Я и кричала какое-то время, но это не возымело результата, только лишь обезвожило меня.

Мне было необходимо хоть что-то выпить. Когда он кормил меня, у меня не было хоть какого-нибудь питья, отчего горло пересохло. Язык прилип к сухой верхней части нёба, когда я провела им по нему. Я прикрыла глаза, мечтая о водопадах и дождевых тучах.

Вода. О Боже, что бы я только не сделала ради всего одной капли. Журчание водопроводной трубы рядом с моей головой насмехалось надо мной, и я потянула за трубу, прежде чем поняла, что не существует ни единого способа, которым бы я смогла разломить толстый металл.

— А-А-А!

Я закричала, и горло заныло ещё хуже, напряжённое и сухое. Всего несколько часов назад я говорила себе, что не стану ни о чём его просить. Забавно, как быстро всё меняется.

Какое-то время я ничего не слышала. Может, его и не было дома.

Затем за дверью зажглись фонари, и через дверной косяк просочилась полоска света. Раздался грохот шагов, спускающихся по лестнице за пределами подвала.

Гейб. Он хотел наказать меня за крики? Он сказал, что у него не было пушек, но я всё же представила его, скривившегося от отвращения ко мне, поднёсшего пистолет к моей голове и спустившего курок. Я бы сглотнула, но у меня во рту не осталось запаса влаги, чтобы это проделать.

Дверь распахнулась, ослепляя яркостью, являя его тёмную фигуру в дверном проёме.

— Я вернулся, котёнок, — спокойно оповестил он, словно просто был мужем, который вернулся домой. Прохлада его голоса вынудила меня напрячься. — Ты всё это время кричала?

— Воды, — прохрипела я. Язык прижался к нёбу, пытаясь его увлажнить. — Прошу тебя. У меня нет ничего, что можно было бы попить.

Он ступил вперёд, ко мне. Его очертания стали чёткими, стоило моим глазам привыкнуть к свету. Он не выглядел сердитым. Это было хорошо. Он присел рядом, заглядывая мне в лицо с почти ласковым выражением. Он действительно ушёл на несколько часов, оставив меня здесь? Тогда у меня появилась надежда на побег: когда-нибудь, когда он уйдёт…

— Ох, котёнок. Не получилось, конечно, — промурлыкал он. А затем потянулся к наручникам, и я поднесла к нему свою руку, надеясь, что он их снимет. Вместо этого он покачал головой, скользнув пальцами по моим повреждённым запястьям. — Ты пыталась сбежать, котёнок?

— Нет! — вышло громче, чем я думала, и першение в горле подвергло меня новому приступу кашля. — Нет, я… Я… Здесь был жучок. Я отпрянула и… Поранилась. Я не пыталась сбежать, клянусь, я клянусь…

Я, охватываемая кашлем снова и снова, замолчала. Его пальцы легонько пробежались вниз по моей руке.

— Жучок? О Боже, жучки. Жуткие штуковины, не так ли? — в его глазах танцевало веселье, когда он посмотрел на меня.

— Пожалуйста. Воды.

— О, да. Вода. Ты хочешь воды. Отлично. Тогда мы поторгуемся.

Поторгуемся? Моё сердце сжалось в груди. Что же ему предложить взамен? Что я вообще могу ему предложить? У меня не было денег, а единственная ценная вещь, которая мне принадлежала, — машина — видимо, находилась на дне каньона благодаря сумасшедшему убийце, стоящему передо мной.

— Чего ты хочешь? — прошептала я с изнывающим горлом. — Прошу тебя, у меня нет денег…

— Никаких денег, — произнёс он, своими пальцами зачёсывая мои волосы назад. Его глаза обратились к моим, и я изо всех сил постаралась не отвести взгляд. В тусклом свете его зрачки превратились в бассейны черноты, угрожающие поглотить радужку. — Как насчёт поцелуя? — спросил он.

Чего? Поцелуй? Я быстро кивнула. Во мне больше не было сил на споры. Если это всё, чего он хочет, то пусть. Всё равно у меня губы потрескались от сухости.

— Ладно, — произнесла я. — Ладно, и тогда…

— И ещё одно, — сказал он.

— Что ещё?

— Я хотел бы, чтобы ты рассказала мне о своих родителях.

От резкого вдоха моё горло заболело ещё сильнее, но я ничего не могла поделать. Мои родители? Я не могла… Не хотела…

— Я… Я не… Какое тебе дело до моих родителей? — запиналась я.

— Я хочу знать основные факты о них, — сообщил Гейб, отодвигаясь и разглядывая моё лицо. — Я хочу знать их имена. Хочу знать, где они живут.

— А зачем тебе это знать? — осведомилась я.

— Это не часть соглашения, — сказал он. — Обмен лишь на воду. Мне нужна информация.

— Но я… Ты навредишь им?

— Нет, — ответил он решительно. — Или да. Разве мои слова имеют значение?

В голове промелькнуло лицо моей матери, каким я его видела в последний раз. Синяк, переходящий от жёлтого к синему, пролегал от левого глаза вниз к щеке. Она умоляла никому не рассказывать. А я бы и не рассказала. Я была трусливой. Вместо этого я уехала, оставила её. «Так будет лучше», — думала я. Думала, что, возможно, мой отец остановится, если я уеду. Я не могла снова причинить ей боль. Не могла причинить ей боль сейчас.

— Я не хочу, чтобы ты навредил моей матери, — прошептала я. — Я не… Пожалуйста…

— Назови мне их имена.

— Не могу.

— Не хочешь, — поправил он.

— Я не могу! — горло горело из-за отсутствия влаги. — Пожалуйста, прошу тебя. Всего глоток. Не надо мою маму. Я не могу сделать этого с ней. Пожалуйста, не надо…

Нахмурившись, он поднялся и повернулся, чтобы уйти.

— Нет! — закричала я. — Пожалуйста, не оставляй меня. Я умру без воды!

Он пошёл прочь вверх по ступенькам, оставляя дверь открытой.