Исповедь флотского офицера. Сокровенное о превратностях судьбы и катаклизмах времени - Николай Мальцев

В части начался страшный ажиотаж вокруг жилья и драчка за ещё не сданные в эксплуатацию квартиры. Была создана жилищная комиссия под председательством Прохорова. Членами комиссии были Вдовиченко, Первак, Двораковский и два-три офицера из вновь прибывших. Так как эта троица действовала в полном согласии, то фактическим председателем комиссии был Вдовиченко. Он и решал, кому выделить трехкомнатные квартиры, кому все остальные, а кого и вовсе оставить без жилья на неопределенный срок. В конце октября 1981 года Валера Двораковский как-то явился в РТУ ВМФ и, беседуя со мной, как бы между делом заявил, что мои дочери школьного возраста относятся к «классу» однополых и из-за недостатка трехкомнатных квартир мне на семью из четырех человек жилищная комиссия может выделить не трехкомнатную, а двухкомнатную квартиру. От такого сообщения я буквально оцепенел. Я здесь сижу по ночам, готовлю доклады Главнокомандующему ВМФ, чтобы эти несчастных два дома были сданы в эксплуатацию хотя бы в апреле-мае 1982 года, а жилищная комиссия части готова загнать мою семью из четырех человек в двухкомнатную квартиру, из которой мне уже никогда не удастся выбраться. Где же справедливость?

Ведь командование знает, что я прилагаю максимум усилий для завершения строительства и сдачи в эксплуатацию этих домов, а трехкомнатная квартира положена мне не «по блату», а по закону? На это Двораковский вполне резонно заметил, что жилищной комиссии «глубоко плевать» на ту работу, которую я выполняю в РТУ ВМФ. Мол, на объекте ты появляешься только по четвергам и даже не вникаешь в местные проблемы. А в части уже полно офицеров, у которых по двое и по трое разнополых детей, и они являются формальными первоочередниками на трехкомнатные квартиры. И опять к логике Двораковского было не подкопаться! Я понимал, что это был пробный камень и бросил его в меня не Двораковский, а Вдовиченко. Во-первых, он хотел проверить мою реакцию, а во-вторых, буквально принуждал, чтобы я в очередной приезд в Аналитический центр упал перед ним «на колени» и попросил выделить мне трехкомнатную квартиру. Он мог и согласиться, но в замен обязательно предложил бы сделать личную услугу самому Вдовиченко или исполнить какую-нибудь подлость в его карьерных интересах.

Буквально на второй день приехал мой знакомый и мой первый начальник РТС на РПК СН «К-423», гидроакустик по специальности и выпускник 1968 года, Шадрин Валерий Степанович. Парадокс судьбы в том, что в 1971 году старший лейтенант Шадрин прикинулся неспособным сдать зачетный лист на допуск к исполнению обязанностей начальника РТС. Его списали на берег, и он 10 лет где-то служил в береговых постах ВМФ, а я вместо него был назначен начальником РТС, и до 1980 года оставался офицером плавсостава РПК СН «К-423». Неведомыми путями, тоже в звании капитана 3-го ранга, его в 1981 году назначили в штат Аналитического центра. На этот раз он не был моим начальником, но в его семье было двое разнополых детей, и он был первым претендентом на трехкомнатную квартиру. Для вновь прибывших офицеров ничего не значил мой одиннадцатилетний стаж офицера плавсостава атомной подводной субмарины. Шадрин с порога заявил мне то же самое, что и Двораковский. Мол, члены жилищной комиссии, ввиду дефицита трехкомнатных квартир и однополости моих детей, склоняются выделить мне двухкомнатную квартиру.

Сам же Шадрин уже был уведомлен, что ему выделяется трехкомнатная квартира, так как его дети разнополые. Тут я окончательно понял, что сидение на двух стульях и мои успехи в РТУ ВМФ, выходят боком для моей семьи и моего служебного положения в Аналитическом центре. Если я сейчас брошу все, откажусь работать в РТУ ВМФ и вернусь к исполнению обязанностей заместителя Первака на объекте, то там на мне отыграются по полной схеме Первак и Вдовиченко. Они умеют это делать. Они просто меня «затуркают» неисполнимыми приказаниями и превратят в мальчика для «избиения». В таком угнетенном состоянии я пребывал накануне ноябрьских праздников 1981 года. Жене я ничего не говорил, чтобы её не расстраивать раньше времени, но настроение было скверное. Как раз во время таких тяжелых раздумий мне позвонил один мой старый друг и сослуживец по РПК СН «К-423» Луцук Андрей Александрович и пригласил меня отметить праздничные дни Великой революции за хлебосольным столом в его московской квартире.

Мы дружили семьями ещё со дней флотской юности, и как только я обнаружил в 1980 году Андрея в Москве, так мы стали семьями эпизодически встречаться по праздничным поводам или даже без повода. Я, конечно же, дал согласие, и где-то то ли 6-го, то ли 7 ноября 1981 года мы с женой пришли на квартиру Андрея отмечать праздник обильной выпивкой и закуской. Об Андрее, как и об этой встрече, в корне и стремительно изменившей мою судьбу в лучшую строну, надо рассказать особо.

Глава III

«Однополчанин» по флотской службе Андрей Александрович Луцук

1. Знакомство и совместная служба

Познакомился я с Андреем Александровичем в октябре 1969 года, когда после получения лейтенантских погон и выпуска из училища, отгуляв в родительском доме тамбовской деревни первый офицерский отпуск, прибыл в город Палдиски Эстонской ССР. Там уже год проходил предварительную теоретическую подготовку будущий первый экипаж ещё не построенной атомной лодки «К-423» во главе с командиром капитаном 2-го ранга Иваном Ивановичем Кочетовским. Андрей Луцук окончил ленинградское высшее военно-морское училище в 1968 году. И когда я прибыл в экипаж, он в должности командира ракетной группы БЧ-II уже год изучал устройство лодки и пусковые ракетные установки для запуска из-под воды баллистических ракет с ядерными боеголовками. Кстати говоря, Валера Шадрин там же был начальником РТС. И тоже был выпускником 1968 года. В те времена по должности Валера Шадрин был на ступень выше меня и выше Андрея Луцука.

Я был назначен командиром электронно-вычислительной группы Боевой Информационно-управляющей системы, сокращенно БИУС «МВУ-100». Эта система находилась в заведовании радиотехнической службы. Естественно, что первым моим флотским непосредственным начальником и стал начальник РТС Валера Шадрин. Мы с женой быстро подружились семьями и с Луцуками и с Шадриными. Год разницы в окончании училища не имел никакого значения. В какой-то мере мы были одногодками и имели общие интересы. Кстати, Шадрин с самого начала относился ко мне по-дружески и никогда не подчеркивал свое начальственное положение. В свободное от службы время все офицеры не чурались дружеских застолий и хорошей выпивки. По-моему, в те времена на нашем экипаже не было офицеров, которые не употребляли в меру спиртное. Да это и не считалось зазорным.

Я думаю, непьющий молодой офицер выглядел бы «белой вороной» и подвергался постоянным насмешкам. Такое было время не только на флоте, но и по всей необъятной советской стране. Когда в конце 1969 года или начале 1970 года экипаж перевели на базу атомных стратегических подводных сил в гарнизон Гаджиево, на практическую отработку в качестве дублеров боевых экипажей, непосредственно на выходах в море, то наши семьи разъехались по родительским домам. Никто никаких гостиниц для нас не выделял. Все мы жили в казармах, вместе с матросами и мичманами. И опять, по какому-то странному стечению обстоятельств, меня и Андрея Луцука, откомандировали в экипаж капитана 1-го ранга Задорина, который готовился к длительному походу для несения боевой службы в районе Бермудского треугольника. Сначала был двухнедельный контрольный выход, а затем боевая служба чуть больше двух месяцев. И конечно, мы постоянно общались с Андреем Луцуком, потому что были с одного экипажа, и испытывали взаимную дружескую симпатию. Я восхищался его практической житейской хваткой, чего мне никогда недоставало. Понимаете, Андрей был из военных воспитанников-нахимовцев, которые в нашем училище ВВМУРЭ им. Попова, сами себя называли «питонами».

Андрей разительно отличался от них своей самостоятельностью, какой-то мужской покладистостью и житейской опытностью. Женился он, видимо, ещё курсантом на Лиле Луцук, и было видно, что они крепко любили друг друга. Лиля имела высшее техническое образование. Она производила впечатление практичной и деловой женщины и в этом плане разительно отличалась от многих молодых офицерских жен нашего экипажа, которые были настолько непрактичны, что даже не умели приготовить первое и второе, чтобы сытно накормить своих мужей. Лиля Луцук была коренной ленинградкой, а там с жильем всегда были проблемы. Особенно меня поразило, что семья Луцук, ещё когда он был курсантом училища, с помощью родителей приобрела кооперативную квартиру. Это была огромная редкость, чтобы молодая офицерская семья имела собственное жилье, ещё до того как началась офицерская служба.

Меня же Андрей Луцук ценил за открытый характер и особенно восхищался тем, что я закончил училище с золотой медалью. Часто за дружеской выпивкой Андрей повторял, что если бы ему так легко давалась учеба, то он бы сделал замечательную карьеру и обязательно стал адмиралом. Меня никогда особенно не волновала карьера, я почему-то не любил ответственности за других людей, и даже не мечтал о должности командира атомохода или адмиральской карьере командира дивизии или флотилии. Максимум о чем я мечтал, – это закончить службу в звании капитана 1-го ранга. Как ни странно, это мне удалось даже без окончания Военно-Морской академии.