Голос Вессема. Радиомолчание - Теа Сандет

переставая вращаться вдруг зависла в пустоте, собралась в шар, а потом оказалось, что у меня есть глаза, и я открыла их и увидела доктора Ланге.

— Три, два, четыре, пять, два, пять, — сказала я ему.

У меня был мужской голос.

***

Сначала я передавала цифры и слова, пока не кончилось действие стимулятора, потом некоторое время мне пришлось проваляться в кресле с капельницей, тянущейся к руке, и я рассеянно слушала в полудреме, как доктор Ланге спорит с доктором Эйсуле, молодец я или не молодец.

— Время до контакта — восемнадцать минут, — говорила она, и я как наяву видела ее якобы располагающую улыбочку. — Не очень хороший показатель.

— Но и не плохой, — говорил доктор Ланге, и от его лающего акцента я вздрагивала. — Мы видели и хуже. Это компромисс.

— Таф-ритмы неустойчивые.

— Значит, надо еще немного подождать. Нейрогенез еще идет, компенсаторные возможности есть. Она стабилизируется.

— Пока одно стабилизируется, другое развалится. Мы неплохо подготовили…

— Мы посредственно подготовили! Посредственно!

— Не так уж посредственно, если все работает. До уровня Перович она все равно не дотянет. А неприятностей с нестабильной нейроактивностью нам хватило. Вколем ей нейропротектор и отправим обратно в Чарну.

— И надолго ей этого хватит? Она все равно…

— Я могла бы связаться с этим доктором, как его… Доктор Кару?.. Который ее сюда направил.

— И что? Передать ему формулу? — спросил доктор Ланге неожиданно мягко.

Доктор Эйсуле помолчала.

— Я рекомендую не брать ее в программу, — твердо сказала она наконец.

— Я против! — почти крикнул доктор Ланге, и я вздрогнула. — Если нужно — я обращусь лично к полковнику Валлерту! Эрика не справляется, не справляется, нам нужен другой, более сильный медиатор! А когда программа будет расширяться…

— Она не будет расширяться, пока я не скажу, — перебила его доктор Эйсуле.

— Вы забываете, что программа не ваша, а национальная, — ответил ей Ланге. Его акцент сделался сильнее. — Если полковник Валлерт решит, что вы саботируете исследования…

— А почему же он вдруг так решит? — ледяным тоном осведомилась Эйсуле.

— Не надо делать из меня… как это… доносчика, — возмутился мужчина. — Я хочу успешного завершения эксперимента не меньше, чем вы. Я предлагаю оставить девочку и понаблюдать еще немного. Проверим ее в контакте с другими. Если окажется, что она нестабильна…

— Она пришла в себя, — сказала рыжая лаборантка, и все замолчали.

Хлопнула дверь — оба спорщика вышли, и теперь я едва слышала неразборчивое бормотание. Некоторое время я лежала в тишине и почти уснула, когда на лоб мне вдруг опустилась чья-то рука. Я вздрогнула и открыла глаза.

— Как ты, Реталин? — улыбнулась мне доктор Эйсуле.

— Прекрасно.

— Готова еще немного поработать?

Что? Опять?!

— Так точно.

Рыжая лаборантка смотрела на меня с сочувствием. Я потрясла головой. Меня мутило, после бессонной ночи веки, казалось, склеились, голова кружилась, перед глазами плавали цветные круги. Но если я скажу, что мне плохо — она может отправить меня в Чарну. А Коди останется здесь.

Очкастый парень отключил капельницу и вместо нее в ту же иглу вставил шприц с красной жидкостью.

Я закусила губу, и боль немного привела меня в чувство.

Бояться нечего, напомнила я себе, глядя, как комнату заливает вода. Это неприятно, но не опасно. Я справилась в первый раз, а сейчас вообще раз плюнуть.

Когда комната стала зеленой и зыбкой, я прикрыла глаза. Мое тело уже начинало исчезать, растекаться, и я ждала, когда же мне скажут, что я должна делать.

— Новая последовательность, — услышала я искаженный голос, — пять, три, восемь, два, один, девять.

Пять, три, восемь, два, один, девять, повторила я мысленно. И вновь стала водой. Только на этот раз я не сопротивлялась.

Это было словно прыгнуть с обрыва, зная, что сделанные Нико крылья тебя точно выдержат. Ужас пополам с восторгом, а потом — потрясающее чувство свободы.

Я рванулась вперед, вверх и в стороны, волной прокатилась по коридорам, разбилась на брызги, ударившись в стену — это было не больно, а смешно, а потом почувствовала направление, закрутилась маленьким водоворотом и оказалась внутри чужой головы. Это не был Коди, это был кто-то другой, и я заставила его открыть глаза — это было странно, словно одним глазом я видела лучше, чем другим, — и произнести последовательность цифр.

— Время до контакта — двадцать шесть секунд, — сказал доктор Ланге, и на лице его расплылась улыбка. — Реталин, ты слышишь меня? Если слышишь — вытяни руку.

Мне казалось, я раздвоилась. Сидя в кресле, я дернула рукой, максимально, насколько позволяли фиксаторы, вытягивая ее вперед. Одновременно я все еще находилась в соседней комнате, в голове Детлефа — теперь я была уверена, что это он. И я мягко качнулась, подталкивая его — давай же, мы можем это сделать, это будет наше движение, наше общее, — и почувствовала, что ему приятно было ощущать мое присутствие, и ему нравилось, что я не приказываю, а еще — что воде все равно невозможно сопротивляться, даже если бы он и хотел, — и мы вместе вытянули его руку вперед.

— Прекрасно, — кивнул доктор Ланге. — Реталин, передай доктору Эйсуле следующую последовательность…

***

— Я не сразу поняла, как это делается. Они же ничего не объясняют. Говорят просто — передай информацию. А у меня ощущение, что я вода, блин.

Я говорила, не переставая жевать. Обед я пропустила, и теперь была страшно голодной, хотя что-то питательное мне через капельницу точно заливали.

— Вода? — с интересом переспросил Детлеф.

Из желтой зоны мы вышли вместе и ужинали теперь тоже вместе — я, он и Коди. Эрика и здоровенный молчаливый парень — я уже знала, что его зовут Петер — сидели хоть и рядом, но вроде как сами по себе. Петеру было все равно, что я там рассказываю, а Эрика, я видела, слушает, хоть и не подает виду. Ну-ну, пусть послушает, мне скрывать нечего.

— Ага, — кивнула я. — Это странное чувство, тяжело описать. Ты вроде как растекаешься за пределы своего тела, потом такая воронка — и тебя засасывает в чужую голову. А я же не знала, сначала старалась наоборот как-то держаться. Почти двадцать минут продержалась. Потом уже, когда чуть голова не взорвалась, сопротивляться стало невозможно. Второй раз было легче. Не знаете, двадцать шесть секунд — хороший результат?

Коди поглядел на меня с гордостью.

— Хороший. И как это? Когда ты внутри моей головы? — спросил он.

Я помедлила, потом пожала плечами. Как же это описать?

— Темно… — сказала я неуверенно.

— И пусто, — радостно добавил Детлеф и тут же получил от Коди кулаком в бок.