Мишень для левши (сборник) - Игорь Джавадов

– Этого не может быть! – запротестовал Кортин.

– Шучу, – замахал руками Беллоу.

– Кстати сказать, – остыл Кортин, – из туманности Андромеды видна на месте Краба обыкновенная звезда. Скорее всего, это красный гигант в стадии роста.

– Да уж, вспышка Сверхновой дойдет до них нескоро, – согласился Беллоу. – Через пяток миллионов лет, не раньше. Твой ход, между прочим!

В штурманской рубке за пультом управления сидит Чекрин. Он бросает ленивый взгляд на экран и нажимает клавишу. В центре монитора появляется квадратная рамка, в которой виден крупный блестящий камешек. Вращаясь вокруг оси, он постепенно смещается к центру экрана. Встревожившись, Чекрин подзывает Краско. Глянув на экран, Алла сразу нажимает на красную кнопку в центре пульта управления.

Кортин и Беллоу продолжают игру. Сейчас за доской сидит Беллоу, а Кортин лежит на койке.

– Ферзь е пять, шах! – объявил Кортин. Беллоу задумался. На шахматной доске медленно проступают строки:

Другой поставлен к стеночке,А тот снимает пеночки.

В динамике раздается сигнал тревоги, после которого слышен голос Краско:

– Внимание, метеоритная опасность! Всем надеть скафандры космической защиты.

Кортин спрыгивает с койки. Беллоу уже снимает с вешалки скафандр. Напарники быстро одеваются и защелкивают стекла гермошлемов.

Раздается глухой удар. Столик подпрыгивает, шахматы падают на пол. Астронавтов отбрасывает к стене, в которой появляется тонкая трещина. Верхний свет гаснет. Тут же загорается тусклое аварийное освещение. В наступившей тишине слышен свист воздуха, уходящего через трещину. Давление в каюте падает. Скафандры астронавтов раздуваются. На потолке начинает мигать красная лампочка. В наушниках раздается громкий голос командора.

– Терин вызывает Кортина! Терин вызывает Беллоу! Отвечайте! Командор вызывает Кортина и Беллоу!

– Терину отвечает Кортин! Докладываю: каюта разгерметизирована. Раненых нет. Прошу сообщить обстановку.

– Терин говорит. В результате столкновения с метеоритом космолет получил повреждения второй степени тяжести. Разрушен склад тяжелой техники и средств биозащиты. Погибли биомеханик Гирев и микробиолог Санин. Пожар ликвидируется. Аварийная бригада заделывает пробоину. Воздух в отсек отдыха поступит через 40 минут. Просьба продержаться. У меня все.

– Вас понял. Конец связи.

– Сорок минут, – Кортин в раздувшемся скафандре поворачивается к напарнику.

– Пауль, у тебя воздуха сколько осталось?

Беллоу делает глубокий вдох. На стекле его шлема высвечивается цифра 38. Резким выдохом аналитик сбрасывает подсветку.

– Полный ажур! – бодро сообщил он. – А ты, Гелий, как дышишь?

Кортин надувает грудь колесом. На его стекле появляется число 36.

– У меня тоже все в порядке, – сказал Кортин. – Давай-ка ляжем, чтобы воздуха меньше тратить.

Напарники укладываются в койки. Беллоу поворачивается на бок.

– Видать, «Тете Лире» здорово досталось, – заметил он. – Долететь бы до Аррета. Чует мое сердце, никого я там не встречу.

Ни в саду, ни на пляже,Ни на горке крутой,Мы не встретимся дажеЗа могильной плитой.

Кортин моргает. Строки, продекламированные поэтом, неожиданно высвечиваются на внутренней поверхности его шлема.

– Пауль, – осторожно сказал Кортин. – А кого ты надеялся встретить на Аррете? Если мы, конечно, доберемся до планеты.

– Братика моего, – вздохнул Беллоу. – Петю.

Кортин через стекло внимательно смотрит на напарника.

– Ты думаешь, Беллоу спятил? – усмехнулся бессмертный поэт. – Ошибаешься, мил человек! Спятить я не могу чисто физически. Подлец кибер такой мне мыслеблок поставил, что из пушки не прошибешь. А ведь случалось такое, от чего другой давно свихнулся бы. Возник момент в жизни, когда я вдруг понял, что качественные стихи у меня уже не получаются. Осознав этот исторический факт, я стал подводить итоги. Результат получился ноль. Понимаешь, Геля, за четверть века ни одного приличного стихотворения. Спрашиваешь, что делал все это время? Халтурил самым безбожным образом. По мелочам подрабатывал: сценки, скетчи, утренники, капустники. Подписи к рисункам придумывал:

У героя фильмаБородатый вид.У одной закусит,У другой поспит.

Это из рецензии к кинофильму. Как он назывался? Кажется, «Короткая встреча» или нечто в этом роде. Давно это было. Рецензию к печати не приняли, поскольку исполнитель главной роли взял и умер. А при чем тут это? Ведь я писал не об актере, а о его персонаже. Или вот еще:

Камера катается,Стены в зеркалах.Память просыпается,Сеет вещий страх.

Это уже для другой картины. Там вообще не было героя. Были обшарпанные кирпичные стены, все в старинных зеркалах. Хайку пробовал сочинять. Была такая мода на японские карапульки в три строчки: в первой – пять слогов, во второй – семь, в третьей снова пять. Вот, послушай:

Ночью глубокойЛишь тикают ходики.Время торопят.

Бессонница, понимаешь, замучила. Что ни говори, возраст дает о себе знать. Вот так и существовал, бездуховно и бесперспективно. А ведь какие планы были! Что там брат Пушкин. Эх, Геля, продал я свою душу кристаллическому дьяволу, потерял талант и цель в жизни. Не раз тянуло покончить с таким существованием. Да какое там, шалишь, брат. Этот космический слизняк в меня такой инстинкт жизни заложил, роту самоубийц можно остановить.

Беллоу садится на койке и охватывает колени руками.

– Признаю, справедливости ради, были в той жизни и положительные моменты. Я поступил в университет, начал изучать астрономию, увлекся научной фантастикой. Сам пробовал сочинять. А что, имею право. В 1982 году написал рассказ о контакте земного юноши с кибер-пришельцем, отнес в редакцию «Звезды». Был такой толстый журнал, издавался в городе на Неве. Рассказ не приняли. Редактор, интеллигентный молодой человек с бородкой а-ля Чехов, сказал, что, с одной стороны, в рассказе что-то есть, а с другой стороны, чего-то не хватает. «Определенной достоверности, вы понимаете?». Какая может быть достоверность в фантастике, не знаешь? Вот и я не знаю. В общем, рассказ не прошел. Зато в коридорах редакции свиделся с самим Шефнером. Познакомился я с ним еще раньше, в литкружке Кунцевича. Так называлось сборище для начинающих поэтов.

Поэт спешил на совещаньеСоветы слушать от друзей,Но он услышал сов вещаньеИ гоготание гусей.

Однажды мои и его стихи попали в один сборник. Для меня это была неожиданная удача, для Шефнера обычное дело. Поэт он действительно классный, о природе хорошо писал. А вот то, что Вадим Сергеевич прозой балуется, да еще в жанре фантастики, я не знал. В общем, поговорили. Выяснилось, что он пристраивает в «Звезде» свой новый роман под названием «Лачуга должника». Только что сдал исправленную рукопись. Мы разговорились, как два фантаста. И случилось так, что я рассказал ему все: о брате, пришельце и стихах. В общем, все. Вадим Сергеевич мне почему-то сразу поверил (это сейчас я знаю почему) и даже подсказал, как жить дальше. Заодно он изложил свою теорию множественности миров. – Беллоу поднимает палец вверх. На потолке появляются строки:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});