Король серых - Ричард Кнаак

И еще — свет двигался.

— И сказал я: «Да будет свет!» — чревовещал крылатый демон ада. — И стал свет.

— Каллистра? — прошептал Джеремия.

Казалось, от шока она лишилась чувств.

Люди, как правило, тешат себя мыслью о своей беззаветной храбрости, однако Джеремия никогда не принадлежал к их числу. В душе он всегда знал, что в случае опасности он, скорее всего, постарается задать деру. Что он и доказывал уже несколько раз в течение дня, спасаясь бегством от ворона. Однако теперь, прижимая к себе Каллистру, он поймал себя на странных, несвойственных ему мыслях, которые сводились к тому, что он не должен оставить в беде женщину.

«Но что я могу сделать? — взывал к нему рассудок. — Даже будь у меня клинок и умей я обращаться с ним, разве можно этим победить свет? Не могу же я разрубить его на куски!»

Джеремия пожалел, что они — скорее всего — находятся не в подвалах Сирс-тауэр (если таковые вообще имелись). Возможно, тогда можно было бы воспользоваться огнетушителем или включить автоматическую противопожарную систему. «Или могло бы случиться наводнение, как весной девяносто второго», — услужливо подсказала память. Сирс-тауэр, как и многие другие здания Чикаго, регулярно страдало от паводковых вод, когда городские власти по халатности своей не умели предупредить разлив реки. Случалось, что рыба плескалась прямо в холлах. Джеремия не помнил, какой ущерб был причинен Сирс-тауэр, зато точно помнил, что его контора однажды целый день не работала.

Наводнение — это было бы чудесно. Но разве дождешься, когда что-нибудь нужно?..

Каллистра вдруг подняла голову, в глазах ее застыло выражение ужаса.

— Нет! Нет!

Свет замер. У Джеремии возникло смутное предчувствие, что причина этой нерешительности именно в нем.

Где-то капала вода, словно забыли завернуть кран. Капель все усиливалась, звук стал больше похож на шум воды в душе, наконец, на проливной дождь. Джеремия принялся лихорадочно озираться по сторонам, но не видел даже и признаков воды.

Ослепительный свет постепенно мерк, но снова почувствовать себя в безопасности Джеремии не позволил раскатистый хохот ворона и последовавшие затем зловещие слова:

— Плыви, несясь потоком его мысли… но все ж акул, Каллистра, берегись!

И на них обрушился океан.

Сухая пустота сумрака внезапно превратилась в неистово ревущую волну, в центре которой отчаянно барахтались они двое. Не успел Джеремия набрать в легкие побольше воздуха, как его накрыло с головой. Он не удержал Каллистру, но в последний момент она каким-то чудом успела схватить его за руку.

Голова Тодтманна показалась на поверхности, он стал судорожно хватать ртом пропитанный влагой воздух. Это было посильнее чикагского наводнения! Джеремии нужна была вода, но не вся же река сразу! Ему вовсе не хотелось утонуть в чреве этой громадины из стекла и стали.

Что-то большое и твердое ткнулось ему в ноги.

«Берегись акул, — предупреждал стигийский соловей, — но ведь в реке нет акул? Или…» — И тут Джеремия вспомнил о непонятном движущемся предмете под мостом. Что, если это был не просто мусор?

Его снова накрыло волной. Каллистра по-прежнему цепко держалась за его руку, однако стихия грозила положить этому конец. Все это напоминало кошмарный сон, и тем не менее это происходило. Джеремия был уверен, что, кроме него, никто во всем здании ничего не подозревает, что точно так же никто не слышал его криков о помощи и не видел шнырявшие вокруг серые силуэты.

Голова его снова показалась над водой. В ту же секунду он почувствовал, что плечо его наткнулось на что-то твердое. Инстинктивно Джеремия вытянул руку, чтобы ухватиться за это нечто. Он открыл глаза и, когда зрение его прояснилось, увидел, что перед ним та самая массивная дверь, которую показала ему Каллистра перед последним нападением ворона.

Каллистра! Только теперь Джеремия вспомнил, что все это время она ни разу не появилась на поверхности. Ему стало страшно: а вдруг она так крепко держала его за руку потому, что была уже мертва? Ведь предсмертная судорога сильна, иногда куда сильнее, чем у живого.

— Каллистра! — Кричать было бесполезно, но крик вырывался из груди Джеремии, почти помимо его воли. Свободной рукой он нащупал ладонь этой таинственной женщины. Его охватила дрожь. Она была холодна, как лед, однако он попытался убедить себя, что она просто окоченела в воде.

Ее вторая ладонь обхватила его запястье. Тодтманн, который только что едва не утонул, почувствовал такое облегчение, что вначале не заметил вздымавшуюся над водой исполинскую тень. Только когда она, окончательно обретя форму, издала грозный рык, Джеремия увидел ее.

Продолжая инстинктивно прижимать к себе свою спутницу, он оглянулся… и не поверил своим глазам (состояние не столь уж непривычное для него в тот день): из воды торчали три огромных горба и миниатюрная головка, которая сидела на длинной змеиной шее.

«Лохнесское чудовище плавает в подвалах Сирс-тауэр».

Джеремия видел достаточно фотографий — расплывчатых и нечетких — в газетах, достаточно телевизионных передач, чтобы узнать его. Оно выглядело в точности так же, как на той самой фотографии, вплоть до того, что было таким же расплывчатым и нечетким.

Над водой показалась голова Каллистры. Если бы Джеремия Тодтманн в тот момент не был поглощен разглядыванием другого, более крупного — более зубастого — существа, он бы наверняка обратил внимание, что волосы и лицо Каллистры были совершенно сухие, нисколько не тронутые влагой. Но Джеремия этого не видел — раскрыв от изумления рот, он только бубнил что-то невнятное, пытаясь заставить ее оглянуться.

Но у Каллистры, видимо, имелись собственные соображения. Прижимаясь к нему всем телом, черноволосая женщина закричала:

— Ты должен открыть эту дверь!

Открыть дверь? Даже удержаться на одном месте стоило ему огромного труда. Если он попытается открыть дверь, их, скорее всего, снова увлечет течением и они попадут прямиком в пасть легендарного монстра, который сожрет их, не оставив ни косточки.

Расплывчатое чудище с глухим урчанием приближалось к ним.

Набрав в грудь побольше воздуха, Джеремия прижал к себе Каллистру так, чтобы она могла обхватить его за талию. Убедившись, что она держится крепко, он резко повернулся лицом к двери. Однако вскоре он с ужасом обнаружил, что, по странной прихоти дизайнеров, на двери нет ручки. Имелось лишь какое-то подобие выступа, ухватившись за который, он и удерживался на поверхности. Но больше от него не было никакого прока.

— Откройся новому! — крикнула Каллистра.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});