Страна чудес без тормозов и Конец Света - Мураками Харуки

– Да нет же. Я просто похвалил твои волосы.

Она чуть заметно улыбается – с таким видом, будто пытается что-то разглядеть перед собой.

– Извини. Никак не привыкну к твоей манере разговаривать.

– Ничего страшного, – говорю я. – Скоро привыкнешь.

* * *

Ее дом расположен в юго-западной части Фабричных Кварталов, на одной из улочек Заводской Слободки – самого унылого и заброшенного места в Городе. У широкого Канала, по которому некогда плавали сухогрузы и баржи, давно уже наглухо заперты шлюзы. Вода ушла, и белесый ил на обнажившемся дне напоминает морщины гигантского ископаемого скелета. Причалы – когда-то на них разгружали суда – заросли высокой травой. Из ила торчат старые бутылки, ржавые детали станков, а меж ними догнивают деревянные плоскодонки.

По берегам тянутся обезлюдевшие заводские цеха: ворота заперты, окна без стекол, стены в трещинах, ржавые пожарные лестницы утопают в бурьяне.

Там, где кончается Канал, цеха обрываются, уступая место пятиэтажкам. Раньше, рассказывает она, здесь было благоустроенное жилье для людей побогаче. Теперь все квартиры поделили на отдельные комнаты, в которых ютятся семьи рабочих-бедняков. Да большинство из них и рабочими-то уже не считаются. Почти все заводы позакрывались, и сегодня их профессии никому не нужны. Лишь немногие мастерят еще домашнюю утварь – только бы эта жизнь не угасла окончательно. Отец Библиотекарши – один из таких работяг.

Мы переходим последний, совсем небольшой мост и попадаем в ее квартал – скопление одноэтажных домишек с выступающими карнизами. Своими лесенками и внезапными поворотами узкие проходы от дома к дому похожи на фортификации средневекового замка.

Близится полночь, почти все окна темны. Она берет меня за руку и тянет за собой по петляющим закоулкам – так торопливо, будто мы спасаемся от гигантской птицы-людоеда. Наконец останавливаемся перед одним из домишек, и она прощается со мной.

– Спокойной ночи, – говорю я в ответ.

Я срезаю путь и через Западный Холм возвращаюсь домой.

7

Страна Чудес без тормозов

Череп. Лорен Баколл. Библиотека

Вернуться я решил на такси. Выйдя из небоскреба, я утонул в густой толпе: день заканчивался, и тысячи людей ехали с работы домой. Вдобавок, как назло, моросил мелкий дождик, так что поймать машину удалось не сразу.

Впрочем, для меня вообще ловить такси – занятие муторное. Из соображений безопасности я всегда пропускаю две первые машины и сажусь только в третью. Поговаривают, будто у кракеров есть несколько такси-ловушек, на которых они подкарауливают иногда конверторов после работы и увозят неизвестно куда. Может, это лишь слухи. Лично я таких случаев не знаю. Но береженого бог бережет.

Поэтому я стараюсь ездить на метро или автобусом. Однако на этот раз я буквально засыпал на ходу от усталости, а вымокнуть под дождем, а потом трястись в вагонной или автобусной давке – от этого одного можно сойти с ума, и потому я решил: пусть потрачу время, но такси поймаю.

В машине я то и дело проваливался в забытье, но всякий раз отчаянным усилием брал себя в руки. Только не здесь, твердил я себе. Вернись домой, доползи до постели – там и спи сколько влезет. Заснуть в такси сейчас было бы слишком опасно.

Чтобы не заснуть, я сосредоточился на бейсбольном матче, который передавали по радио. За бейсболом я никогда не следил, а потому решил болеть за ту команду, которая в данный момент нападала. «Наши» проигрывали – 3:1. Вскоре они послали мяч со второй базы, но питчер споткнулся, упал, не добежав до третьей, и счет стал 4:1. Комментатор тут же обозвал игру бездарной, и я полностью с ним согласился. Всякий может споткнуться впопыхах. Но между базами в разгаре бейсбольного матча – это уж слишком!

Когда такси подрулило к моему дому, счет был по-прежнему 4:1. Я собрал волю в кулак, зажал под мышкой коробку и вылез из машины. Дождь почти перестал.

В почтовом ящике пусто. Как и на автоответчике. Похоже, ни у кого на свете нет ко мне никаких вопросов. Ну и слава богу. Мне сейчас тоже ни до кого. Я достал из холодильника лед, налил в огромный бокал побольше виски и добавил немного содовой. Затем разделся, лег в кровать и, опершись о подушку, стал пить маленькими глотками. Я чувствовал, что вот-вот потеряю сознание, но прожитым днем был доволен. Больше всего я люблю эти спокойные минуты в постели. Забраться под одеяло, потягивать виски и читать книгу под негромкую музыку. Все равно, что любоваться красивым закатом или дышать свежим воздухом перед сном.

Я проглотил уже половину виски, когда зазвонил телефон. Аппарат стоял на круглом столике в паре метров от меня. Вылезать из уютной постели не хотелось; я просто лежал, уставившись на телефон, и слушал, как он надрывается. Раздалось то ли тринадцать, то ли четырнадцать звонков, но я не шелохнулся. В каком-нибудь старом мультфильме телефон бы при этом трясся от каждой трели, как эпилептик. Но в жизни, конечно, так не бывает. Он просто звенел на столике, совершенно неподвижный, и никак не хотел умолкать.

Рядом лежали нож, кошелек и загадочный подарок в коробке из-под шляпы. Я подумал, что неплохо бы заглянуть в коробку прямо сейчас. Может, там скоропортящиеся продукты, которые нужно держать в холодильнике? Или что-то живое? Или настолько важное, что изменит все мои дальнейшие планы?

Но для перестройки жизненных планов я слишком устал. А потому дождался, когда телефон замолчит, залпом допил виски, погасил ночник у подушки и закрыл глаза. Густые черные сети опутали все тело и потащили куда-то вниз. «А пропади оно пропадом, – подумал я напоследок. – Мне-то что?»

* * *

Когда я проснулся, за окном висели бледные сумерки. Часы показывали шесть пятнадцать, но я не мог разобрать, утра или вечера. Надев штаны, я высунулся на лестничную клетку и взглянул на коврик у соседской двери. Там валялась газета, свежий утренний выпуск – значит, сейчас утро. Вот, оказывается, как полезны бывают газеты. Может, и мне на что-нибудь подписаться?

Стало быть, я проспал часов десять. Выспался плохо и вполне мог бы снова завалиться в постель, благо никаких дел на сегодня не было, – но передумал. Все-таки вставать вместе с солнцем – редкое удовольствие, и если такое случается, его уже трудно на что-нибудь променять.

Я принял душ и побрился. Минут двадцать, как обычно, делал зарядку. Позавтракал чем бог послал. В холодильнике – шаром покати, пора пополнять запасы. Я уселся за стол на кухне и, потягивая апельсиновый сок, набросал, что нужно купить. Одной странички из блокнота не хватило, и я вырвал другую. Супермаркеты в такую рань еще не работают. Пообедаю где-нибудь в городе и там же куплю продукты.

Я вывалил в стиральную машину грязную одежду из корзины и принялся отмывать под краном замызганные кроссовки – и тут вспомнил о загадочном подарке старика. Отложив недомытую кроссовку, я вытер кухонным полотенцем руки, прошел в спальню и взял коробку со стола. И снова удивился, какая она легкая. До странного, до неприятного. Что-то не сходится, чувствовал я. Что-то не так. Это мне говорило профессиональным чутье, которому не нужны конкретные факты и доказательства.

Я огляделся. В комнате повисла неестественная тишина, будто отключили все звуки. Я кашлянул – прозвучало вполне нормально. Постучал рукояткой ножа по столу. Тук-тук. Обычный стук железа о дерево. Видимо, такая фобия. Поживешь хоть немного с отключенным звуком – и в любой тишине начинаешь искать черт-те что.

Я распахнул окно на балкон. И вздохнул с облегчением: комната наполнилась шумом машин и щебетом птиц. Так-то лучше. Эволюция эволюцией, а мир не может существовать без звуков разной громкости и происхождения.

Раскрыв нож, я взрезал скотч по краям коробки, стараясь не повредить содержимого. И увидел плотный слой мятых газет. Разгладил две-три, пробежал глазами по тексту. Ничего особенного – обычные газеты месячной давности. Я принес из кухни пластиковый пакет для мусора и сунул газеты туда. Все до одной – «Ёмиури».[8] Недели за две.