Цена плейбоя - Эмили Роуз

Если ты выйдешь за Уолли, у тебя могут быть дети. Так почему же она не соглашается на помолвку? Неужели она ведет себя неразумно, если желает большего, чем просто взаимопонимание со своим супругом?

В понедельник перед ленчем дверь в кабинет Джулианы распахнулась.

— Привет, мама.

Маргарет Олден бросила газету на стол Джулианы.

— Это возмутительно!

Субботний номер был открыт на колонке Октавии Дженкинс. Заголовок «Любовь любой ценой?» бросился Джулиане в глаза.

— Октавия старается ради газеты, и она поддерживает твою, благотворительность в пользу домашних животных. Ты заметила, что она дала адрес, куда можно отправить пожертвования?

— Ты прочла это? Ты понимаешь, как вредит это твоей помолвке?

Джулиане следовало знать, что мать ее не спросит, есть ли у нее чувства к Рексу и обоснованна ли статья. У нее с матерью никогда не было таких отношений. Нет, Джулиана делилась своими секретами с Ирмой, Андреа и Холли.

— Я еще не помолвлена, и если ты прочтешь всю статью, то увидишь, что Октавия также намекнула на роман между Уолли и Донной и Эриком и Холли.

— Я надеюсь, что Эрик не увлекся Холли. Она ужасно разочаровала своих родителей тем, что, будто представительница богемы, переехала в ту лачугу.

— Это не лачуга. Это восстановленный жилой дом на ферме и ее студия одновременно.

— И Уоллису тоже надо поумнеть. Эта женщина — не из нашей среды.

Снобизм матери задел Джулиану.

— Ты имеешь в виду, что она не родилась богатой и что ей не все преподнесли на блюдечке с голубой каемочкой?

— Тебе и Эрику не все преподнесли на блюдечке.

— Нет, все, мама. Все, кроме уважения. Чтобы его заработать, мы должны были сражаться в тяжелой битве. — И кроме внимания наших родителей, про себя добавила Джулиана.

— Я звоню в газету. Пусть мисс Дженкинс снимут с этой колонки.

Джулиана вздохнула.

— Секс хорошо продается, мама. Октавия выполняет свою работу.

— Ты хочешь сказать, что занимаешься сексом с тем… тем мужчиной?

Лицо Джулианы запылало.

— Нет, но, даже если бы я спала с Рексом, это было бы не твое дело.

— Не делай это моим делом, разрушая предстоящее объединение. Примерно через год «Олден-Уилсон» будет самым большим банком частных владельцев на юго-востоке, а я буду его возглавлять.

— Только если мистер Уилсон согласится уступить тебе дорогу, а, по словам Уолли, его отец не хочет занимать второе место.

— Позволь мне позаботиться об этом. А ты позаботься о том, чтобы загладить вину перед Уоллисом. Не подведи меня, Джулиана.

Она вышла из кабинета.

Джулиана откинулась на спинку кресла. Не подведи меня. Чувство, что это объединение может оказаться для ее матери важнее жизни и счастья дочери, выбило Джулиану из колеи.

Последний шанс. Последний шанс.

Она не могла больше оставаться в кабинете. Она закрыла гроссбух, вытащила сумочку из ящика письменного стола и заперла дверь. По дороге к выходу она остановилась у стола ассистентки администратора.

— Я ухожу на весь день.

А потом она вышла на дневной солнечный свет, глубоко вдохнула горячий, влажный воздух и почувствовала вкус свободы.

Оказался в ловушке в собственном проклятом жилище.

Рекс знал, что он мог солгать, сказать, что у него есть дела внизу, и уйти, оставив Джулиану присматривать за девочками. Но он не был трусом.

Его сопротивление слабело с тех пор, как сегодня днем, устроив пикник в сарае, Джулиана угостила его и девочек ленчем. Следующие четыре часа она провела смеясь, поддразнивая Лайзу и Бекки и играя с ними.

Его желала красивая женщина. Это чувство было взаимным. Почему он продолжал бороться с голодом, пожиравшим его изнутри? Потому что спать с Джулианой означало смешивать дело с удовольствием. А это всегда плохо. Но важнее было то, что, если он уступит своему страстному желанию, то обнаружит свою самую большую слабость.

Но он жаждал Джулиану. Жаждал ощутить ее запах, ее вкус. Жаждал дотронуться до нее. Обнять. Всего один раз.

Дурак. Немного заняться сексом с Джулианой примерно так же безопасно, как для выздоравливающего алкоголика выпить всего разок. Тебя затянет обратно в мир, который почти уничтожил тебя, затянет так быстро, что ты уже никогда не придешь в себя.

Джулиана вышла из спальни девочек и закрыла дверь.

С распущенными черными волосами она выглядела как полуангел-полусирена. Пряди волос дразняще касались ее обнаженных плеч, а бледно-голубой топ открывал ложбинку на груди и заканчивался в дюйме над низко сидевшими джинсами. Ее бедра обвивал широкий плетеный пояс, украшенный бусинками.

Рекс увидел, что она еле заметно улыбается. Опасна. Чертовски опасна.

— Девочки легли спать.

— Тебе пора отдохнуть. Завтра рано вставать.

— Сейчас всего девять. Почему бы тебе не включить музыку? — Она села на диван и скрестила ноги.

— Нет стерео.

— У тебя нет стерео? Согласись, это немного необычно, учитывая то, чем ты занимался раньше?

— Музыка перестала быть частью моей жизни.

— Почему?

По многим причинам, ни одну из которых он не назовет.

— Нет времени.

— Тебе было тяжело покинуть то, что ты любил?

— Нет.

Лжец. Иногда — например, сегодня, например, сейчас— его переполняли чувства и его тянуло к гитаре, чтобы излить эти чувства.

Чем больше времени он проводил с Джулианой, тем больше думал о старой «Фендер» в глубине шкафа. Но он не вытащит электрогитару, не позволит Джулиане вернуть его в тот мир. Мир, который стоил ему его семьи, дома, друзей и самоуважения.

Она поднялась и подошла к окну, у которого стоял Рекс. Он вдохнул ее аромат специй и цветов.

— Как ты нашел мужество самостоятельно строить свою жизнь?

Его оглушила неуверенность в глазах Джулианы.

— Что не так с твоей жизнью?

— Ожидания. Их. Мои. Иногда у меня такое чувство, будто моя жизнь — не моя собственная и то, что я хочу, не имеет значения.

— Я знаю, что ты имеешь в виду. Многих детей спрашивают, кем они хотят стать, когда вырастут. Меня никогда никто не спрашивал. Я родился, чтобы унаследовать семейное ранчо, как мой отец, а до него — мой дед.

— Но это было не то, чего ты хотел?

— Я не хотел проводить год за годом, беспокоясь о засухе, о болезни или о том, хватит ли денег на еду после суровой зимы. Я не хотел умереть молодым, не хотел свести себя в раннюю могилу непосильным трудом, как мой дедушка. Я хотел большего. И я хотел уехать.

Почему он никогда не пытался объяснить свои страхи родителям вместо того, чтобы осыпать их оскорблениями?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});