Витязь. Содружество невозможных - Любовь Колесник

— Азбуку? Букварь?

— Все равно.

— Поищи детские диски на полках внизу, — все так же заторможенно предложила Ирма. — Я не выбрасывала. Там много всякого. Я же думала… я…

— Мам, ну не надо. Я помню старую песню о главном, что ты хотела еще детей, — сказала Алинка. — И ты сегодня как-то паршиво выглядишь. Дядя Тай, что вы вчера делали с мамой, а? Ай-ай-ай-а-а-а…

— Не усекай имени. — Витязь сурово встряхнул девочку за ухо. — Я не шучу, Алина. Теперь — особо не усекай. Поняла?

— Почему? — пискнула девочка.

— Грозное время грядет. Нельзя допускать искажений.

Глава 5

ВОДА

Ирма ввалилась в дом без сил в начале двенадцатого. День прошел в привычном бешеном, бездушном ритме; но что-то, видно, изменилось в самой Ирме — партнеры и коллеги, а также подчиненные заглядывали в глаза особенно подобострастно. И все ей удавалось, несмотря на роковое для понедельника опоздание.

Ирма зверски хотела есть, помыться и спать. И, наткнувшись в прихожей на изящную узкую мужскую обувь совершенно непотребного размера, подпрыгнула, как будто только теперь вспомнила о существовании в ее жизни и в ее квартире нового человека.

Архангела. О котором на самом-то деле она и не забывала…

Алинка сидела за столом с витязем, обложившись ноутбуками, книгами и планшетами.

Увидев мать, взвилась:

— Ма-ам, он правда не умеет чита-ать! Ма-ам, он не из нашего мира, это же прелесть что такое! Та-ай…тингиль инопланетянин! Или иномирянин, ну ты прикинь!

Витязь приветливо кивнул Ирме, не отрываясь от изучения букваря.

— Я еще по эпизоду с трусами все поняла, — устало призналась Ирма, прошла в гостиную и повалилась ничком. Глухо спросила что-то из подушки.

— А?

— Я говорю, душевую кабину новую не привезли?

— Нет. Но… посмотри же, ну! Тайтингиль, встань, пожалуйста, встань!

Ирма с трудом оторвала голову от вышитой подушки. Уставилась.

Тайтингиль стоял выпрямившись, но не в давешних джинсах-ноунеймах и даже не в клоунском наряде, вдохновенно подобранном ему Алинкой в стоке. Светлые брюки из тончайшего льна. Жилет неброской узорчатой парчи, шелк. Светлая рубашка с демократично расстегнутым воротом. И гладко расчесанные золотые пряди — каскадом по спине.

— Это от Льва Абрамовича? — пролепетала Ирма очевидное. — Ты выглядишь… офигенно просто.

Архангел чуть кивнул.

— Одежда непривычная, но это лучшее, что я тут видел. И… примерял. Я могу это носить.

— Ну, дома, наверное, лучше джинсы или треники какие, — деловито распределила Алинка. — Но, мам, твой старый еврей на высоте, да. Хочу от него платье на свадьбу. Черное с желтым. И чтобы череп, вышитый стразами. Во-от тут.

— Ты замуж собралась? — Перед глазами Ирмы тут же поплыли огненные нули стоимости этого мероприятия.

— Ну мы подумали. С Максом же. Тогда ему предки отслюнят хату. Всем хорошо. Мне скоро восемнадцать. Слушай, Тай…тингиль… Читать мы поучились. И кстати, поужинали. Двумя килограммами телятины; когда он ест — он ест. Тебе я заказала суши, они на кухне в пакетах.

— Не могу есть, — простонала Ирма. — Я даже до фитнеса не добралась, завтра с утра пойду плавать.

— Плавать? — спросил Тайтингиль.

— Да. Могу тебя взять на гостевой визит. Хочешь? Клуб элитный, тебе должно понравиться.

— Хочу. Люблю воду.

Ирма с трудом поднялась, мстительно сказала:

— Тогда тебе придется надеть Димины плавки, так как тебе мы точно с утра купить не успеем! Они на завязочках…

— Димины? — переспросил златой.

— Котиковы, — прошипела Ирма. — Ко-ти-ка. И они в белый, розовый и оранжевый цветочек.

Витязь чуть пожал плечом. Оранжевые цветочки витязя рода Золотой Розы точно не пугали.

Проанализировав время суток и тот факт, что большая часть семьи уже насытилась, Ирма запустила себе в блендере белковый коктейль с обезжиренным молоком… взбила, бросив туда же горсть найденной в холодильнике голубики из прозрачной коробочки; взяла трубочку, налила коктейль в высокий бокал и пришла обратно в гостиную.

Усталость отступала.

— Алинка, а ты, собственно, почему не спишь?

— Ну детское время, — заныла девушка. — Детское-е-е…

Ирма вопросительно уставилась на эльфа, тот повел плечом.

— Я не знаю ваших обычаев. Алина учила меня грамоте, как и сказала, и учила успешно.

— Ладно, — Алинка тряхнула белыми прямыми волосами, уже наутюженными биоламинированием до искристого серебряного блеска, — пойду я.

Частично собрала свои гаджеты и отправилась в комнату.

Ирма пила коктейль.

Высокий худощавый мужчина со сверкающими золотым каскадом волосами заинтересованно листал букварь. Азбуку.

— Что ты так взъелся на Котика? — вкрадчиво спросила Ирма. — Я звонила ему сегодня, Дима спокойно отдыхает. Скоро не вернется. Хотя… это же Котик.

— Он не человек, — ровно произнес Тайтингиль. — Не человек.

— Э-э, — Ирма попробовала вспомнить, подливала ли она себе в коктейль спиртное, — а кто? Т-ты знаешь… — и осеклась. Говорить, что Дима Котов был ее любовником, скорее всего, не стоило.

Котик.

Они познакомились тому уже почти десять лет, когда Ирма когтями и зубами прокладывала себе и Алинке путь к благосостоянию, вырвав из зарвавшегося супруга квартиру, эмбрион нынешней, и машину, после которой их поимела уже штук шесть.

Ирма была юристом проекта, Котик отвечал за медийку. Когда он пришел к ней, горящей над шквалом документов, как тысячерукий Шива, не переставая трепаться по телефону, запросто опустился рядом на пол и положил лобастую башку на колени, Ирма поняла, почему у него так легко выходит управляться с акулами пера. Он был Котиком: огромный кусок мягкого необоримого обаяния. Гладить, тискать, чесать, слушать, как мурчит. Потакать.

Выборы они выиграли, депутат оказался со связями и устроил Котику совершенную синекуру, отрекомендовав рекламиста в крупный промышленный концерн, который продавал оборудование для самолетостроения по всему миру.

Ирма устроила ему — себя.

Это был единственный любовник в ее довольно насыщенной жизни, который был награжден формулировкой «слишком много секса, давай останемся друзьями». Хотя тогда она упала в его в мягкие лапы охотно. Ей надо было срочно прийти в себя после мужа, застуканного с двумя секретаршами сразу. Ирма не могла спать — закрывая глаза, она все стояла в распахнутых дверях собственной спальни, держа за руку невзрослую тогда Алинку, а муж тщился сказать хоть слово, выпучив глаза и беззвучно открывая и закрывая рот. Перенесенный рейс. Всего-то. А Алинка… Вот уж характер! Спокойно подняла новенький мобильник, купленный ей мамой в поездке, и со вкусом сделала несколько снимков. Затем сказала: «Папа, они же некрасивые». Это были первые прозвучавшие в той сцене слова.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});