Бетонная агония - Дмитрий Новак

уединиться за большим одиноким дубом, что растёт ярдах в десяти от пункта. Неизвестно, что он там делает, но возвращается он обратно порядком раскрасневшийся и неизменной довольный. Один из тех, что по-моложе, вечно облизывается при взгляде на него.

Другого, тощего, как приведенье, не встретишь без дешёвой отвратительной папиросы в зубах. И где о только такие берёт? Его ненавидит молодчик, который постоянно ест, сидя на лавочке. Неудивительно, ведь запах этого отвратного табака долетает даже до меня, а тому парню, наверное, вообще кусок в горло не лезет. Они даже как-то раз подрались, и курильщик пересчитал обжоре рёбра.

Вынимал ли он изо рта при этом свою цигарку? Ответ очевиден.

Сержанту доложили, что оба упали, или вроде того. Я сделал такой вывод, потому что их не отправили в тыл для взбучки, и они так и продолжили нести службу. Возможно, кто-то даже мог на это и купиться. Возможно, кто-то отреагировал бы более решительно, если бы было кем заменить.

Если бы разбирательство не сопровождалось такой волокитой, а потом, как итог, не заканчивалось бы абсолютно ничем, мне пришлось бы туго.

Вот так всё и работает, «на отвали». Одних наказывают ради примера, которому никто не следует, других – ради отчётов, которые никто не читает. Кабинеты и кабинеты, а внутри – люди с глазами мёртвых селёдок, которые даже властью не упиваются, которым вообще ничего не надо.

Но этих, вот этих, что стоят перед взглядом бинокля, можно понять. Люди как люди, со своими страхами, со своим правом на справедливость. Тут, среди лугов и лесов, мы практически равны. К тому же, если всё сложится, больше ни тех, ни других, я никогда не увижу.

А время шло, скользило, как холодная капля по грязному листку. Сумерки незаметно прикрыли землю сонным одеялом, в воздухе засквозил ветер, напоминающий о грядущих заморозках. Постепенно подступала ночь. Не холодная и мрачная, как зимняя, когда жизнь не стоит ровным счётом ничего. Не белая, как летняя, когда солнце, кажется, только притворяется спящим, и всё видно на много миль вокруг, а та, которая нужна. Та, идеальная ночь.

Та, которая всё никак не наступит.

На пункте зажглись огни. Один прожектор на вышке, лампа у конторы, маленького бревенчатого домика, и два фонаря на батарейках у сарая. Здесь есть генератор, бензиновая дрянь, его включают только в тёмное время. Все эти ночи я наблюдал за прожектором, всего-навсего скорое пятно, скользит быстро и как попало. Ребята не отличаются большой тщательностью в наблюдении, но расслабляться не стоит.

Проскочить можно, если пересекать луг аккуратно, не жадничая на метры. Двигаться медленно, без резких движений, всё-таки, ночи ещё недостаточно тёмные. Жаль, что нельзя испортить генератор и вырубить всё освещение, так, на всякий случай. Тогда сразу поднимется шум, солдаты начнут прочёсывать местность и наверняка заметят меня на берегу. Не хочу, чтобы происшествия приключились в их смену, здоровей буду.

Активность уменьшилась. Теперь сержант стоял у вышки и постоянно поглядывал на часы. Четверо солдат ушли в домик погреться, ещё двое, на вышке, закурили. Остальные бесцельно шатались по периметру, отмахивая шаг за шагом по неприветливой траве. Я взглянул на свои часы – десять минут девятого. Как-то рановато они расслабились. Ухудшение погоды на них плохо влияет, поди ж ты скучают.

Ещё есть время всё хорошенько обдумать. Когда приедет вторая смена, пункт будет полон людьми, но в это время прожектор, обычно, почти не двигается. Можно пересечь солидный кусок луга одним броском, но потом придётся медленно ползти и часто останавливаться. Затем нужно пройти к одинокому дубу, спрятаться там и подобраться к колючке. Дальше – дело техники. Прожектор не направится на реку, пока не поднимется шум.

Сумерки давно миновали, и вечер постепенно облачался в ночь. Уютно горели лампы, солдаты нетерпеливо ждали смены, а часы еле слышно тикали у меня в руке. Было бы почти хорошо, если бы не было так томительно. Чем ближе срок, тем чаще ты смотришь на часы, это получается как-то само собой, почти машинально. И ждать становится всё труднее, знаешь, что в голове только отсчёт минут. Сержант, вон, вообще почти не отрывается от циферблата. Ещё этот ветер…

Природа замерла в ожидании. Всё живое готовится к зиме, значит, вокруг тихо, только ветер и редкий дурной зверь. В такие моменты очень хочется рвануть со всех ног к цели или быть подальше отсюда. Но ни здесь, ни там меня не ждут, так что приходится ждать самому. Когда ж уже подъедет этот чёртов грузовик?

Вдалеке послышался хриплый рык мотора, наконец-то. Мои глаза окончательно перестали отлипать от бинокля. Скоро по земле пополз едва заметный свет фар. Неторопливый грузовик покачивал боками по прокатанной песчаной колее. Его подвеска умерла давным-давно, так что сидящим внутри было несладко, а рваный тент свисал с остова клочьями.

Пока колымага преодолевала последние метры, я всё думал: странно, столько времени убить на размышления и всё равно оставить в голове вещи, которые нужно обмозговать. Но они всегда там найдутся, всегда. К примеру, не засветят ли меня фары при развороте грузовика? Есть ли у пограничников лодка, если не здесь, то, по крайней мере, на берегу? Хватит ли мне сил, чтобы после броска переплыть реку?

Да, именно эти. Моя цель же для меня всегда оставалась ясной. Я слишком многое понял, чтобы сюда прийти. И поворачивать обратно из-за призраков никак не собирался, не теперь.

В ночной тишине раздался оглушительный визг тормозов. Грузовик остановился, с ржавым скрежетом откинулась вниз задняя дверца, послышался топот сапог.

Пора!

Я вынырнул из-за кромки леса и быстро двинулся по лугу, постоянно следя за лучом прожектора. Белое пятно лежало на траве ярдов за пять от грузовика, двигаться не собиралось. Пока всё шло по плану. Солдаты ещё переговаривались, медленно погружаясь в грузовик и меняясь на вышке. Так я преодолею сразу ярдов сто, не меньше!

Но, как оказалось, ничего подобного. Примерно через шестьдесят ярдов пятно пришло в движение. Луч предательски заскользил в сторону леса. Я замедлился, остановился и медленно прилёг на траву.

Ни в коем случае не стоит бросаться вниз резко. Резкие движения слишком привлекают внимание, даже в темноте. Хоть человек – не кот, его динамическое зрение не такое сильное, но отметить фигуру в траве вполне может. Пятно проползло где-то слева, скорее всего, остановилось на кромке леса.

Теперь я полз уже медленно, стараясь не шуметь и иногда посматривать в бинокль. Тихий шелест травы заставлял меня нервничать. Само собой, на заставе этого никто не слышит, но сам факт шума начисто выбивает рациональное мышление. Чёрт, он опять проскочил мимо меня.

Одна предательская жилка не давала мне покоя. Жизнь