Театр под сакурой - Борис Сапожников

— Вот он и готов, — рассмеялся Юримару. — Можно спускать этого пса с цепи.

— И что вы собираетесь делать с ним? — выдавил я, проглотив тугой комок, вставший в горле.

— Натравим его на Токио, — ответил седоволосый самурай, — пусть крушит и ломает. Ведь это у него получается лучше всего. Завтра в утренней «Асахи симбун» вы прочтёте о его бесчинствах.

— Мне надо возвращаться, — сказал я. — Хатияма забрал меня прямо с улицы, так что, наверное, все гадают, вернусь я или нет.

— Узнаю нашу контрразведку, — усмехнулся Юримару, — работают, будто топором машут.

Оставив на самом нижнем уровне разрушенного храма закованного в мех «Биг папа» покойника, мы поднялись наверх, в ту самую залу, где остался Хатияма. Он сидел опершись спиной на стену, то и дело касаясь пальцами помятого горла.

— Купите первый номер «Асахи», — напомнил мне на прощанье Юримару, — хотя о том, что случится, завтра будут кричать на каждом углу.

Я помог Хатияме подняться на ноги, и мы вместе поднялись по лестнице, которая почему-то больше не скрипела. Мы шагали по улицам к машине, по дороге я решил несколько поправить ситуацию и обратился к молчаливому контрразведчику:

— Поймите, Хатияма-сан, — сказал я, — нас с вами испытывали, проверяли на прочность. Дай я малейшую слабину, они бы сожрали нас обоих.

— И вы решили подставить меня, — отрезал Хатияма, в общем-то, вполне резонно. — Вполне разумно, бросить другого волку в пасть, чтобы самому спастись.

И я понял, что нажил себе в Японии первого врага.

— Высадите меня у дешёвого магазина одежды, — попросил я. — Я, вообще-то, за одеждой в город ехал.

— Конечно, — ровным тоном ответил Хатияма. — Но оттуда вам придётся возвращаться на трамвае.

Хорошо бы я смотрелся, выходя из этого зловещего чёрного авто прямо перед дверьми театра.

В общем, высадили меня посреди района Сибуя, как пояснил мне офицер токко, здесь можно разжиться любой одеждой. Он же объяснил мне как удобней всего добраться театра, находящегося, как выяснилось в районе Синдзюку. Я прошёлся по ним, потратив на это около получаса, в итоге став обладателем внушительного пакета с вполне европейской одеждой — не самой элегантной, зато добротной. Самое то для начальника рабочих сцены.

Уже вечерело, и в трамваях было полно народу, что напомнило мне родину. Я втиснулся, заняв достаточно много места со своим пакетом одежды, однако японцы продолжали вести себя, как будто меня не существовало. Наверное, начни я наступать им на ноги и кричать в уши непристойности, они бы никак не прореагировали, принимая меня вроде кары небесной. Я едва удержался от столь опрометчивого поступка, хотя отчебучить что-нибудь этакое очень хотелось после всего, что видел сегодня. Но я отлично понимал последствия — ночевать в околотке японских городовых очень не хотелось.

До театра я добрался, когда уже почти стемнело. Он был непривычно пуст и тих. В столовой никого не было, как и на кухне, поэтому я перехватил чего-то холодного и отправился в свою комнату — спать.

А всё-таки, интересно, куда все подевались?

То, что забрали Руднева, испортило настроение Ютаро и Сатоми, а вот Марине было, кажется, всё равно. По крайней мере, она не показала своих чувств. Походив по магазинам Сибуи, молодые люди достаточно быстро закончили, гораздо быстрей, чем собирались. Они вернулись в театр и разошлись по своим комнатам, разбирать покупки. Но даже это обычно приятное занятие не доставило им удовольствия, и они почти одновременно вышли в холл второго этажа, даже не особенно удивившись тому, что застали там друг друга.

— Как ты думаешь, Ютаро-сан, — спросила Сатоми, — с Рудневым-сан всё будет в порядке?

— Не знаю, — покачал головой Ютаро. — Его забрали токко, а значит, скорее всего, за этим стоит контрразведка.

— А что ему может грозить? — продолжала расспрашивать Сатоми. — Это из-за той драки, когда он из-за меня побил нескольких токко?

— Вряд ли, — возразил Ютаро, — наверное, это обычная проверка подозрительных иностранцев. Хотя, быть может, дело и в той драке с токко. Они на него донесли, и Рудневым-сан занялась контрразведка.

— Значит, мы можем его уже больше никогда не увидеть. — Это был не вопрос, а утверждение, и Ютаро был склонен с ним согласиться. — А ведь в этом виновата я. Ведь это за меня Руднев-сан вступился.

— Он сам во всём виноват, — заявила вышедшая к ним Марина. — Всегда таким был, чуть что — сразу в драку лез без оглядки. Ещё в гимназии.

— Что связывает вас, Марина-сан? — с почти детской непосредственностью поинтересовалась у неё Сатоми. Ютаро никогда не решился бы задать её такой вопрос.

— Ненависть, Сатоми-сан, — холоднее обычного ответила ей Марина, — и кровь. Много крови.

Ютаро понял, что за прошедшие несколько дней, он успел познакомиться со всеми актрисами и служителями театра. Разве что прима Ивасаки делала вид, что его не существует, как, собственно, и остальных служителей, но на то она и прима. А вот с загадочной иностранкой Ютаро вполне нормально общался, в основном, по делу, но он почти ничего не мог о ней сказать. Марина Киришима оставалась для него закрытой книгой за семью печатями. Единственное, что сумел понять Ютаро из недолгого общения с Мариной, о прошлом её (а лучше, вообще, о России) с ней лучше не говорить.

От горестных мыслей их отвлёк звонок настенного телефонного аппарата. Марина подошла к нему первой, сняла трубку, выслушала говорящего, несколько раз кивнула и положила её на рычаг.

— Ступайте за мной, — махнула она Ютаро и Сатоми.

Они зашли в роскошный лифт, установленный в театре для самых важных персон с балкона, и, дождавшись молодых людей, опустила ручку лифта до упора вниз. Загудели электромоторы, и кабина двинулась вниз, проехав первый этаж, она спустилась ещё ниже, миновав толстую тёмную полосу бетона.

— Куда это мы? — удивилась Сатоми.

— Накадзо-сан вам всё объяснит, — коротко бросила Марина, обрывая все расспросы.

Они вышли из кабины лифта и направились по длинному коридору из того же холодного бетона.

— Здесь раздевалка, — сказала Марина, указав на стальную дверь. — Подождите здесь, Ютаро-сан, отдельной раздевалки для мужчин не предусмотрено.

Молодой человек кивнул, оставшись в коридоре. Он дождался пока девушки вышли, одетые в форму пилотов доспехов духа. Оказалось, что Марина носит звание сёи, а Сатоми — и вовсе дзюньи. Правда, если по Марине можно было понять, что форма ей не в новинку, то Сатоми явно чувствовала себя неуютно, она больше привыкла к просторным традиционным одеждам. Кроме того, на петлицах их кроме хризантемы шипов — эмблемы войск доспехов духа, красовался небольшой щит. Ютаро вспомнился давний разговор с Садао про отряд обороны столицы «Щит».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});