Пропащий - Харлан Кобен

– С поставщиками. И похоже – крупными. Начала сама торговать. Хуже того, стала слезать с иглы. Я попытался было надавить, но у нее оказались крутые дружки…

– Кто?

– Знаете Ленни Мизлера?

Крест выпрямился.

– Юриста?

– Адвоката мафии, – уточнил Кастман. – Шейлу замели с товаром, а он вытянул ее.

Крест нахмурился:

– Ленни Мизлер занялся делом проститутки, которую взяли с наркотиками?

– А, теперь наконец понимаете? Я тоже удивился. Когда ее выпустили, начал вынюхивать, что к чему. И тогда ко мне пришли двое крутых и все популярно разъяснили. Я не дурак – свое место знаю.

– И что было дальше?

– Больше я ее не видел. В последний раз слышал, что учится в колледже. Вы можете в это поверить?

– В каком колледже?

– Без понятия. Не уверен, что это правда. Может, только треп.

– Что еще?

– Ничего.

– Никаких больше слухов?

Глаза Кастмана забегали, в них сквозило отчаяние. Он искал способ нас удержать. Но рассказывать было больше нечего. Я повернулся к Кресту. Он кивнул и пошел к двери. Я за ним.

– Погодите!

Мы не отреагировали.

– Пожалуйста, прошу вас, я же все рассказал! Я помог вам! Вы не можете меня просто так бросить!

Я представил себе бесконечные дни и ночи, которые Кастман проведет в этой комнате. Жалости в душе не было.

– Ах вы, козлы поганые! – взвыл он в бешенстве. – Эй, ты, сопляк любовничек! Ты подбираешь мои объедки, понял? Не забывай: всему, что она умеет, я ее научил! Каждый раз, когда кончаешь, вспоминай об этом, придурок! Слышишь, что я говорю? Слышишь?

Кровь бросилась мне в лицо, но я не обернулся. Крест открыл дверь.

– И имей в виду, черт побери, это навсегда!

Я замедлил шаг.

– Она может выглядеть как угодно чистенько и прилично, – продолжал он уже тише. – Но оттуда, где она побывала, не возвращаются. Понял?

Я попытался не слушать, однако слова силой пробивали себе дорогу и гулко резонировали в мозгу, повторяясь снова и снова.

Мы опять вышли во мрак. Таня встретила нас у двери.

– Вы донесете? – Она говорила очень тихо.

«Я не делаю ему больно» – так она сказала. Ни разу не подняла на него руку. Именно так.

Не ответив, мы поспешили прочь, жадно вдыхая ночной воздух, – словно ныряльщики, вырвавшиеся на поверхность из глубины. Сели в фургон и уехали.

Глава 10

Гранд-Айленд, штат Небраска

Шейла хотела умереть в одиночестве.

Боль стала ослабевать. Странно, ведь никакого просветления, никакого ощущения ясности так и не наступило. Смерть не несла утешения. Ангелы не окружали ее. Давно умершие родственники – Шейле вспомнилась бабушка, которая называла ее «сокровищем» – не сидели рядом с ней, держа за руку.

Совсем одна. В темноте.

Она открыла глаза. Что это было – сон? Трудно сказать. Шейла знала, что такое галлюцинации. Сознание то уходило, то возвращалось. Она помнила, что видела Карли и умоляла ее уйти. Было ли это на самом деле? Кто знает… Может быть, и нет.

Когда болело сильно, очень сильно, граница между сном и явью размывалась, почти исчезала. Шейла прекратила бороться: это был единственный способ переносить боль. Отгородиться от нее было невозможно, так же как разбить на части и справляться с каждой по отдельности. Оставалось лишь отдать последнее – здравый рассудок. Пожертвовать разумом. Но если ты все еще понимаешь, что происходит? Философия… Вопросы для живых. Так или иначе, она, Шейла Роджерс, со всеми ее надеждами и мечтами, умрет молодой, в мучениях, от рук другого человека. Высшая справедливость… И теперь, когда внутри что-то разорвалось и жизнь стала уходить, ясность наконец наступила. Ужасная и неотвратимая. Черная пелена спала, обнажив истину.

Шейла Роджерс хотела умереть одна.

Но он был рядом, в этой комнате. Она чувствовала на лбу руку, от которой исходил холод. И когда жизни уже почти не осталось, Шейла с трудом выдохнула последнюю просьбу:

– Пожалуйста… уйди.

Глава 11

Мы не обсуждали то, что видели, и в полицию сообщать не стали. Но я содрогался, представляя парализованного человека, заключенного пожизненно в пустой комнате, без книг, телевидения или радио, и вынужденного непрерывно смотреть на одни и те же старые фотографии. Если бы это был не Луис Кастман, то его стоило бы пожалеть. И еще я думал о том человеке из Гарден-Сити, который выстрелил в Кастмана, а потом сбежал. Это предательство, наверное, оставило худшие шрамы в душе Тани, чем те, что были на лице. Интересно, думает он о ней до сих пор или просто взял и вычеркнул из памяти – так, будто она никогда не существовала? Или, может быть, Таня является ему во сне? Вряд ли…

Я гадал об этом не только потому, что меня потрясла Танина трагедия, и не из простого любопытства. Это помогало мне не думать о Шейле, о том, через что она прошла. О том, что с ней сделал Кастман. Я напоминал себе, что Шейла была не более чем жертвой: ее похитили и изнасиловали. Даже хуже, чем изнасиловали. Она ни в чем не виновата, и никак иначе оценивать ее прошлое нельзя. Но эти очевидные истины казались мне какими-то неубедительными. И я ненавидел себя за это.

Когда Крест остановил фургон возле моего дома, было уже четыре утра.

– Ну, что ты думаешь? – спросил я.

Крест задумчиво почесал щетину на подбородке.

– Как там Кастман сказал в конце? Типа «это навсегда». А знаешь, ведь он прав.

– Ты из опыта знаешь?

– В общем, да.

– Ну и?…

– Похоже, Шейлу настигло ее прошлое.

– Значит, мы на верном пути?

– Возможно.

Открыв дверцу кабины, я обернулся.

– Что бы она ни сделала – она или кто-нибудь другой, – остается навсегда. Но это еще не значит, что Шейла виновата.

Крест молча смотрел в окно. Не дождавшись ответа, я вышел, и он уехал.

* * *

На автоответчике меня ждало сообщение. Удивившись, я посмотрел на индикатор времени: звонили в 23.47. Поздновато. Может, кто-то из родственников?

Нажав кнопку, я услышал молодой женский голос:

– Привет, Уилл!

Голос был незнакомый.

– Это Кэти. Кэти Миллер.

Я застыл от неожиданности.

– Много воды утекло, да? Слушай, я… извини за поздний звонок… ты, наверное, уже спишь. Короче, ты не мог бы перезвонить мне сразу, как только получишь сообщение? В любое время, мне все равно. Я… ну, в общем, мне очень нужно поговорить с тобой кое о чем.

Она оставила свой номер.

Я не мог прийти в себя от изумления. Кэти Миллер, маленькая сестренка Джули. В последний раз, когда я ее видел, ей было лет шесть или около того. Я невольно улыбнулся, вспомнив, как однажды четырехлетняя Кэти спряталась за отцовским чемоданом и выскочила оттуда в самый пикантный момент: мы с Джули едва успели прикрыться одеялом. Мы тогда хохотали, как ненормальные.

Малышка Кэти Миллер…

Ей сейчас семнадцать или восемнадцать. Даже не верится. Я знал, как смерть Джули подействовала на нашу семью, и мог понять, что чувствовали мистер и миссис Миллер. Но о том, что это значило для маленькой Кэти, я никогда всерьез не задумывался. Неожиданно мне пришло в голову, что та сцена, после которой мы с Джули хохотали, натягивая на себя одеяло, произошла в подвале. Мы резвились на той кушетке, где Джули нашли убитой.

Зачем, после стольких лет, я понадобился Кэти?

Может, она просто хотела принести соболезнования, хотя это было бы странно. По многим причинам, не последняя из которых – время звонка. Я снова прослушал сообщение, ища какой-нибудь подтекст. Вроде бы ничего нет. Она просила звонить в любое время. Но на часах было четыре утра, и я падал от усталости. Что бы там ни было, это пока подождет.

Я забрался в постель, вспоминая последнюю встречу с Кэти Миллер. Нашу семью попросили не показываться на похоронах Джули. Мы подчинились. Однако два дня спустя я сам пошел на кладбище и сел возле свежей могилы. Я ничего не говорил и не плакал, не испытывал и никакого чувства утешения. Просто сидел. Вдруг подъехал белый «олдсмобиль» Миллеров, и я поспешил спрятаться. Однако, оглянувшись в последний момент, успел встретиться взглядом с маленькой Кэти. В ее лице была странная отрешенность, какое-то глубокое, не по годам, понимание происходящего. На нем отразились одновременно печаль, ужас и, пожалуй, жалость. Я ушел с кладбища и с тех пор ни разу не видел Кэти. И не разговаривал с ней.

Глава 12

Белмонт, штат Небраска

Шериф Берта Фарроу повидала в своей жизни всякое. Любая сцена убийства достаточно неприятна. Но по общему количеству тошнотворных деталей, вроде разбитых черепов, сломанных костей и разлитой крови, трудно найти что-нибудь более впечатляющее, чем старая добрая автокатастрофа. Например, лобовое столкновение с грузовиком, выехавшим на встречную полосу. Или когда машина разламывается пополам, от бампера до заднего сиденья, врезавшись в дерево. Или кувыркается с бешеной скоростью, наехав на боковое ограждение. Страшно и трагично.