В шкуре зверя - Татьяна Смирнова

– Я знаю, – путник кивнул, но в чернильной темноте движение его головы осталось незамеченным, – в караване даже ДВА человека Ардашира.

– Два?! – по-настоящему удивился Ритул. – Я не знал этого. В самом деле.

– Верю. Кто может сказать, что знает ВСЕХ людей Ардашира? И кто может сказать, скольких из них привлекает та же добыча. У нашего общего знакомого развелось немало друзей-доброжелателей. Сейчас в Иране не стоит быть выходцем из Рима. Слишком коротка дорога от Рима до Константинополя и слишком долгая память у наших любезных соотечественников. Проклятье! Варвар мне нужен. Он силен и смел, и только он способен помочь, если захочет.

– А те, с кем ты собирался поговорить в Эраке? Что сказали они?

– То же, что и ты. Мертвым алмазные россыпи ни к чему.

– Варвар скажет тебе то же самое.

– Надеюсь, что нет, – ответил Керам, – за ним уже есть с десяток голов, и не все их хозяева сидели на сокровищах. Главное, чтобы он мне поверил.

Ритул покачал головой:

– Я бы на его месте не стал.

– И это называется старый друг, – фыркнул Керам.

– Кто знает нас лучше, чем старые друзья?

Двое приглушенно рассмеялись. Уже прощаясь, Ритул предостерег одинокого путника.

– Будь осторожен. Здесь шастает кто-то еще. Варвар заметил следы.

– Ты думаешь, это они?

– Те, кого ты бросил в одном переходе от Эрака? Кто знает. Может, они, может, другие. В этих краях не стоит бродить одному.

Керам не успел ответить. Тонкий, пронзительный волчий вой возник в барханах, взметнулся ввысь и с силой вонзился в небо.

Приятели переглянулись.

– Это не я, – сказал Керам.

Звук повторился на этот раз ближе и через мгновение ему ответил еще один.

Зверь выскочил из темноты внезапно и стремительно. Огромный, от неожиданности и силы его броска он показался еще больше. И не серый – седой. В лунном свете он был словно облит жидким серебром. Сверкнули глаза и белые, как алебастр, клыки. Человек взмахнул мечом, но зверь нырнул под руку. Алан растерялся и закрутил головой. И тогда на спину обрушился мощный удар, и человек упал, неловко взмахнув руками. Он не успел взять зверя на меч, не успел даже позвать на помощь. Успел только хлюпнуть порванным горлом. Тонко заржала и забила копытами лошадь, шарахнулась в сторону и, словно споткнувшись, неловко повалилась. Шагах в двадцати точно такое же ржание оборвалось так же внезапно. Но уже ревели верблюды, бестолково метались погонщики, со свистом ползли из ножен мечи. Вспыхнул факел. Потом другой. Мелькнула серебряная тень.

Возле самых ног опешившего воина скользнула гибкая серая спина. Он взмахнул оружием и разрубил темноту. На земле подыхали две зарезанные лошади, один воин-алан, два погонщика и четыре волка. Стая ушла в пески так же стремительно, как и появилась.

Ушли они, конечно, недалеко. Когда караван снимется с места и пойдет дальше, наскоро похоронив погибших, волки вернутся за своей добычей. Но никому и в голову не пришло преследовать стаю в песках.

«Охраняй нас от волка и от волчицы, сбереги нас от вора, и мы пройдем спокойно, о ночь», вспомнил Йонард, некстати пробудившийся от своего волшебного сна. У ног его лежал серый зверь, разрубленный пополам. Ночь не уберегла караван, не спасли и удвоенные посты. Впрочем, все могло быть и хуже, значительно хуже, если б напала другая стая. Та, что оставила на песке следы неподкованных копыт…

* * *

Солнце стояло почти над головой. В такую пору самым мудрым, что мог сделать правитель, было спрятаться в каменной прохладе дворца и с помощью охлажденного напитка постараться пережить эту совершенно нестерпимую жару. Господину Ардаширу, начальнику хорасанской конной стражи казалось, что даже лошади смотрят на него с осуждением. Впрочем, ни один из всадников его сотни, лучшей конной сотни во всем Хорасане, не смел роптать. Ардашир и сам молчал, хотя их сомлевший от жары отряд продвигался к стенам гораздо медленнее, чем солнце к высшей точке на небосводе. Причиной этого была «охотничья добыча» правителя – крупный, испачканный кровью орикс. Привязанный к длинному крепкому шесту, он мотался в такт шагам мускулистых, обнаженных до пояса невольников. Спины рабов блестели от пота. Непокрытые головы были гладко выбриты. Они несли добычу правителя так легко и неторопливо, что, казалось, для них это вообще не тяжесть, а раскаленная пустыня – благоуханные сады Иштар. Их мерная поступь сводила Ардашира с ума, но он не смел их поторопить.

Конечно, рассуждая здраво, не так уж все это было ужасно. Короткая утренняя вылазка на охоту. Ну, несколько растянувшаяся. Случалось и не такое. Преследуя неутомимых грабителей караванов, всадники хорасанской стражи рыскали по пустыне день и ночь, не помышляя об отдыхе. «Они пили пыль и спали в седлах», как гласила известная поэма длиной в двадцать четыре локтя. Но то было дело мужчин, дело чести. И, бесспорно, это было куда занятнее, чем караулить детей.

Ардаширу не пришлось искать глазами тонкого, гибкого всадника в белом шелковом халате, гордо восседавшего на горячем вороном жеребце, едва лишь объезженном, едва лишь узнавшем хозяйскую руку. Ардашир и так не сводил с него глаз, потому что этот юноша, почти мальчик, был его повелителем. Шахом Хорасана.

Неожиданно юный правитель повернулся в седле и послал Ардаширу быстрый, нетерпеливый взгляд. Тот поспешил догнать повелителя.

Юноша не торопился начинать разговор. Он хмурился, кусал губы, теребил узорную рукоять хлыста, и господин Ардашир некстати, а может быть как раз кстати подумал, что этот хлыст без всякой видимой причины вполне может прогуляться по его спине.

– Повелитель, боги благосклонны к тебе, – торопливо произнес Ардашир, – ты удачно начал свой день. Воистину, в охоте, как и в верховой езде, ты не знаешь себе равных.

Юноша-шах не повернул головы:

– Ты прав, – холодно ответил он, – шаху нет и не может быть равных. Того, кто осмелится встать с ним вровень, укорачивают на голову. – Он немного помолчал и добавил: – та же участь ждет и нерадивых слуг.

Несмотря на жару, Ардашир почувствовал, что холодеет. Шаху ничего не стоило отправить его к палачу или просто отмахнуть голову своей легкой саблей. Исключительно ради того, чтобы показать свою власть и утвердиться в своем праве карать и миловать подданных.

– Если я чем-нибудь вызвал твое недовольство, повелитель, казни меня, я буду счастлив умереть от твоей руки, – быстро произнес Ардашир, – но, может быть, ты позволишь мне узнать, в чем виновен твой нерадивый слуга.

– Вот уже три луны я жду от тебя известия, что варвар пойман и заточен в темницу, – ответил шах, по-прежнему не глядя на Ардашира, – и сейчас мне пришло в голову, что, возможно, я жду слишком долго.