Книга 2 - Владимир Высоцкий

***

Я любил и женшин, и проказы,Что ни день, то новая была.И ходили устные рассказы по районуПро мои любовные дела.Но, однажды, как-то на дорогеРядом с морем, этим не шути,Встретил я одну из очень многихНа моем на жизненном пути.А у ей широкая натура,А у ей — открытая душа,А у ей — шикарная фигура,А у меня в кармане ни гроша!Потому, что ей в подарок — кольца,Кабаки, духи из первых рук.А взамен — немного удовольствийОт ее сомнительных услуг.Я тебе, — она сказала, — Вася,Дорогое самое отдам!Я сказал: за сто рублей согласен,А если больше — с другом пополам!Есть такие женщины, что кони:На дыбы, закусят удила!Может я чего-нибудь не понял,Но она обиделась, ушла.А через месяц улеглись волненья,Через месяц вновь пришла она.У меня такое ощущенье,Что ее устроила цена.

***

Я однажды гулял по столице,Двух прохожих случайно зашиб.И, попавши за это в милицию,Я увидел ее и погиб.Я не знаю, что там она делала,Видно, паспорт пришла получать.Молодая, красивая, белая…И решил я ее разыскать.Шел за ней и запомнил парадное.Что ж сказать ей? Ведь я — хулиган!Выпил я и позвал ненагляднуюВ привокзальный один ресторан.А ей вслед улыбались прохожие,Ну, хоть просто кричи караул.Одному человеку по роже яДал за то, что он ей подмигнул.Я икрою ей булки намазывал,Деньги прямо рекою текли!Я ж такие ей песни заказывал!А в конце заказал «Журавли».Обещанья я ей до утра давал,Я сморкался и плакал в кашнэ,А она мне сказала: «Я верю вамИ отдамся по сходной цене».Я ударил ее, птицу белую,Закипела горячая кровь!Понял я, что в милиции делалаМоя с первого взгляда любовь.

Попутчик

Хоть бы облачко, хоть бы тученькаВ этот год на моем горизонте.Но однажды я встретил попутчика,Расскажу вам о нем, знакомьтесь!Он спросил: — Вам куда? — До ВологдыАх, до Вологды, — это полбеды.Чемодан мой от водки ломится.Предложил я, как полагается:«Может выпить нам, познакомиться?Поглядим, кто скорее сломается!»Он сказал: «Вылезать нам в Вологде,Ну, а Вологда — это вона где!»Я не помню, кто первый сломался.Помню, он подливал, поддакивал.Мой язык, как шнурок, развязался,Я кого-то ругал и оплакивал.А проснулся я в городе Вологде,Но — убей меня — не припомню, где!А потом мне пришили дельцеПо статье уголовного кодекса.Успокоили: «Все перемелется».Дали срок и не дали опомниться.И вдобавок плохую дают статью,Ничего, говорят, вы так молоды!Если б знал я с кем еду, с кем водку пью,Он бы хрен доехал до Вологды!Все обиды мои годы стерли,Но живу я теперь, как в наручниках.Мне до боли, до кома в горлеНадо встретить того попутчика!

***

Сидели, пили вразнобой мадеру, старку, зверобой,И вдруг нас всех зовут в забой — до одного!У нас стахановец, гагановец, загладовец, и надо ведь,Чтоб завалило именно его.Он в прошлом — младший офицер,Его нам ставили в пример.Он был, как юный пионер,Всегда готов!И вот он прямо с корабляПришел стране давать угля,А вот сегодня наломал, как видно, дров.Спустились в штрек,И бывший зек,Большого риска человек,Сказал: «Беда для всех для нас одна:Вот раскопаем — он опятьНачнет три нормы выполнять,Начнет стране угля давать — и нам хана!Давайте ж, братцы, не стараться,А поработаем с прохладцей,Один за всех — и все за одного!»Служил он в Таллине, ох в Таллине,Теперь лежит заваленный.Нам жаль по-человечески его.

Татуировка

Не делили мы тебя и не ласкали,А что любили, так это позади.Я в душе ношу твой светлый образ, Валя,А Леша выколол твой образ на груди.Я в тот день, когда прощались на вокзале,Я тебя до гроба помнить обещал.Я сказал, — Я не забуду в жизни Вали!— А я тем более! - Мне Леша отвечал.А теперь реши, кому из нас с ним хуже,И кому трудней, попробуй разберись.У него твой профиль выколот снаружи,А у меня душа исколота снутри.И когда мне так уж тошно, хоть на плаху(Пусть слова мои тебя не оскорбят),Я прошу, чтоб леша расстегнул рубаху,И гляжу, гляжу часами на тебя.Но недавно мой товарищ, друг хороший,Он беду мою искусством поборол,Он скопировал тебя с груди у ЛешиИ на грудь мою твой профиль наколол.Знаю я, своих друзей чернить неловко,Но ты мне ближе и роднее оттого,Что моя, верней, твоя татуировкаМного лучше и красивше, чем его.

***

Я сейчас взорвусь, как триста тонн тротила,Во мне заряд нетворческого зла.Меня сегодня муза посетила,Посетила, так, немного посидела и ушла.У ней имелись веские причины,Я, в общем, не имею права на нытье:Ну, вы представьте, ночью муза у мужчины,Бог весть, что люди скажут про нее.И все же мне досадно, одиноко,Ведь эта муза, люди подтвердят,Засиживалась сутками у Блока,У Бальмонта жила, не выходя.Я бросился к столу, весь нетерпенье,Но, господи, помилуй и спаси,Она ушла, исчезло вдохновеньеИ три рубля, должно быть, на такси.Я в бешенстве ношусь, как зверь, по дому,Ну бог с ней, с музой, я ее простил.Она ушла к кому-нибудь другому,Я, видно, ее плохо угостил.Огромный торт, утыканный свечами,Засох от горя, да и я иссяк.С соседями я допил, сволочами,Для музы предназначенный коньяк.Ушли года, как люди в черном списке,Все в прошлом, я зеваю от тоски.Она ушла безмолвно, по-английски,Но от нее остались две строки.Вот две строки, я гений, прочь сомненья,Даешь восторги, лавры и цветы!Вот две строки: я помню это чудное мгновенье,Когда передо мной явилась ты!

***

Наш Федя с детства связан был с землею,Домой таскал и щебень, и гранит.Однажды он принес домой такое,Что мама с папой плакали навзрыд.Он древние строения искал с остервенениемИ часто диким голосом кричал,Что, дескать, есть еще тропа,Где встретишь питекантропа,И в грудь себя при этом ударял.Студентом Федя очень был настроенПоднять археологию на щит.Он в институт притаскивал такое,Что мы вокруг все плакали навзрыд.Привез однажды с практикиДва ржавых экспонатикаИ уверял, что это — древний клад.А на раскопках в ЭлистеНашел вставные челюстиРазмером с самогонный аппарат.Он жизнь решил закончить холостуюИ стал бороться за семейный быт,Я, говорил, жену найду такуюОт зависти заплачете навзрыд!Он все углы облазил,В Европе был и в АзииИ все же откопал свой идеал.Но идеал связать не могВ археологии двух строкИ Федя его снова закопал.

Мишка Шихман

Мишка Шихман башковит,У него предвиденье,Что мы видим, говорит,Кроме телевиденья?Смотришь конкурс в СопотеИ глотаешь пыль,А кого ни попадяПускают в Израиль.Мишка также сообщилПо дороге в Мневники:«Голду Меир я словилВ радиоприемнике».И такое рассказал,До того красиво,Что я чуть было не попалВ лапы Тель-Авива.Я сперва-то был не пьян,Возразил два раза я.Говорю, — Моше ДаянСтерва одноглазая.Агрессивный, бестия,Чистый фараон,Ну, а где агрессия,Там мне не резон.Мишка тут же впал в экстазПосле литры выпитой.Говорит: «Они же насВыгнали с Египета.Оскорбления проститьНе могу такого,Я позор желаю смытьС рождества Христова».Мишка взял меня за грудь,Мол, мне нужна компания,Мы с тобой не как-нибудь,Здравствуй — до свидания.Мы побредем, паломники,Чувства подавив.Хрена ли нам Мневники,Едем в Тель-Авив!Я сказал, — я вот он весь,Ты же меня спас в порту,Но, говорю, загвоздка есть,Русский я по паспорту,Только русские в родне,Прадед мой — самарин,Если кто и влез ко мне,Только что татарин.Мишку Шихмана не трожь,С Мишкой прочь сомнения:У него евреи сплошьВ каждом поколении.Вон, дед параличом разбит,Бывший врач-вредитель,А у меня — антисемитНа антисемите.Мишка — врач, он вдруг затих,В Израиле бездна их.Там гинекологов одних,Как собак нерезаных.Нет зубным врачам пути,Слишком много просятся.Где ж на всех зубов найти?Значит, безработица.Мишка мой кричит:«К чертям! Виза или ванная!Едем, Коля, море тамИзраилеванное».Видя Мишкину тоску,(А он в тоске опасный),Я еще хлебнул кваскуИ сказал: «Согласный!»Хвост огромный в кабинетИз людей, пожалуй, ста,Мишке там сказали: «Нет»,Ну а мне: «Пожалуйста».Он кричал: «Ошибка тут,Это я еврей!», А ему:«Не шибко тут, Выйди из дверей!»Мишку мучает вопрос,Кто тут враг таинственный,А ответ ужасно простИ ответ единственный.Я в порядке, тьфу-тьфу-тьфу,Мишка пьет проклятую.Говорит, что за графуНе пустили пятую.

***