Стареть не обязательно! Будь вечно молодым, или Сделай для этого всё возможное - Билл Гиффорд

Некоторая полученная в ходе BLSA информация уже помогла людям. Одно из наиболее важных открытий BLSA состоит в том, что уровни простатического специфического антигена (ПСА), маркера рака простаты, на самом деле не имеют значения. Важна скорость изменения уровня ПСА в организме. Одно это открытие спасло тысячи людей от ненужных болезненных анализов и операций. Совсем недавно данные BLSA были использованы для определения диагностических критериев диабетов, а также помогли исследователям понять закономерности прогрессирования сердечно-сосудистых заболеваний и болезни Альцгеймера. Но главный вопрос по-прежнему остается открытым: как измерить старение? Можно ли определить биологический возраст организма, который может расходиться с хронологическим?

Участником BLSA не может стать кто угодно. Мне пришлось пройти тщательный отбор, сдать анализы крови, пройти полный медосмотр (к счастью, кроме обследования простаты) и ответить на массу весьма неделикатных вопросов о своем здоровье. И все это, чтобы убедиться, что я достаточно здоров для того, чтобы правительство захотело потратить деньги на наблюдения за тем, как я старею и разваливаюсь на части. Если бы я страдал какими-нибудь хроническими заболеваниями или принимал какие-нибудь лекарства, даже простой ибупрофен, я был бы дисквалифицирован. «Эти, — медсестра в приемной красноречиво кивнула в сторону ординаторской, — берут к себе только самых здоровых».

За привилегию присоединиться к этой элитной когорте и послужить подопытной свинкой для правительственных ученых я охотно согласился пожертвовать тремя чудесными августовскими днями. Мне выделили больничную палату с красивым видом на гавань Балтимора, и каждую минуту бодрствования я должен был проходить те или иные тесты. И продолжать делать это даже во сне — в общей сложности государство планировало собрать обо мне 6000 различных видов данных — и еще больше данных при регулярных обследованиях, на которые я должен был являться каждые несколько лет. Я имел право в любое время отказаться от участия в исследовании или продолжить участие в нем даже после смерти: в выданном мне буклете подчеркивалась возможность пожертвовать свое тело BLSA. В свою очередь, я совершенно бесплатно получал доступ к самому лучшему и полному медицинскому обследованию, которое только можно получить за деньги налогоплательщиков42. А также в некотором смысле к самому необычному.

На протяжении предыдущих двух дней меня кололи, скребли, сканировали и изучали всеми мыслимыми способами. Все началось утром во вторник, когда медсестра методично выкачала из меня около 30 пробирок крови. Меня уже подташнивало от этой пытки — большинство мужчин не любят смотреть, как из их тела вытекает кровь, — когда медсестра вручила мне бутылку тошнотворного сладкого напитка со вкусом апельсина и заставила ее выпить… после чего продолжила выкачивать из меня кровь (каждые 20 минут в течение двух часов!), чтобы проверить, как мой организм справляется с массивным притоком глюкозы. Это был, как говорят в Джорджии, всего лишь «завтрак».

Какое-то количество моей крови ушло на анализы, но бо́льшая ее часть была помещена в морозильные камеры Национального института по проблемам старения для использования в будущих исследовательских проектах. (Взываю к будущим поколениям: пожалуйста, найдите эти пробирки и клонируйте меня!) Затем меня подвергли серии странноватых когнитивных тестов, где мне нужно было запоминать и воспроизводить по памяти списки покупок, казалось, составленные психически больным человеком или моей подружкой: «Кальмары, кинза, пила, духи…»

У меня измерили все, что только можно измерить. Первые сутки мне было разрешено мочиться только в оранжевый горшок, который стоял в холодильнике в моей ванной. Помимо этого чопорная медсестра сфотографировала крупным планом мой язык, предварительно выкрасив его в синий цвет. «Это не самая любимая часть моей работы», — призналась она. Я был с ней согласен. В другой комнате дружелюбный круглолицый парень прилепил к моему лицу электроды и 20 раз стукнул меня по лбу резиновым молотком. Эта странная процедура якобы позволяла оценить состояние моих нервов, отвечающих за стабилизацию зрения, то есть работающих как внутренний стедикам[24]. Потом медсестра состригла у меня на ногах ногти и поместила обрезки в пробирку, чтобы исследователи могли проанализировать мой микробиом — совокупность микробов, живущих внут­ри и на поверхности нашего тела, — важность которого была признана лишь совсем недавно. К своему ужасу, я узнал, что им также требуется образец моего кала. Для этого мне дали специальный коллектор, похожий на старинные дамские шляпки, которые носили героини в сериале «Аббатство Даунтон».

Больше всего я боялся процедуры МРТ, где мне предстояло быть втиснутым в узкую клаустрофобную белую трубку и в течение часа слушать издаваемые ею ужасающие скрежеты и свисты, пока она будет сканировать мой головной мозг, а затем мои ноги. Это не сильно отличалось от полета бюджетным рейсом в Кливленд, но мне все равно не нравилась эта идея. Однако, после недолгих уговоров со стороны симпатичной медсестры по имени Бри («Я буду рядом», — проворковала она, коснувшись моей руки), я с удовольствием позволил пристегнуть себя ремнями к кушетке и задвинуть в аппарат. Аппарат принялся прилежно сканировать мой мозг, погруженный в приятные грезы о воображаемом отпуске с Бри на каком-нибудь безлюдном тропическом острове.

Мое обследование для BLSA стало самым запоминающимся моментом во всем процессе моих исследований, проведенных для этой книги. Не буду лгать: было довольно приятно получить так много внимания за три дня, особенно для человека вроде меня, который обычно работает дома, в полном одиночестве. Мне нравилась эта суета вокруг. А тесты казались до смешного легкими (кроме запоминания списка покупок). Это было так весело, что я назвал этот этап «Парком аттракционов».

Например, в первый день мне нужно было маршировать взад-вперед по коридору и приседать по десять раз со скрещенными на груди руками, в то время как врач-физиолог следил за моими упражнениями с секундомером в руках, как спортивный тренер. Затем я должен был простоять 30 секунд на одной ноге, потом на другой — для проверки моего равновесия. Я справился с этим на отлично. Потом на меня надели кислородную маску (они там помешаны на кислородных масках), и физиолог снова заставил меня ходить по коридору туда-сюда, фиксируя время. Это тоже далось мне без труда. На следующий день мне опять пришлось ходить — на этот раз в оборудованной по последнему слову техники лаборатории, предназначенной для «анализа походки», где мои движения фиксировались при помощи таких же высокоскоростных видеокамер, которые используются анимационной студией Pixar. Я успешно выполнил все задания.

Обследование зрения было приятным развлечением, несмот­ря на то что мне светили в лицо яркими лампами для имитации полосы встречного движения. Затем мне пришлось выслушивать тихие скрипучие звуки для проверки моего слуха. Я также показал довольно хорошие результаты на кистевом динамометре и на тренажере для сгибания-разгибания ног, не уступив в цифрах Броун-Секару.

Но самым приятным во всем этом мероприятии было то, что персонал BLSA не переставал делать мне комплименты по поводу моей «молодости». Принимая во внимание их типичную клиентуру, это было правдой. Уже одно только это доставляло мне несказанное удовольствие. Медсестры и врачи были довольны тем, что им приходилось объяснять мне суть очередного теста всего один раз и я быстро справлялся с каждым заданием. Я стал звездой этого «Парка аттракционов».

Только позже я понял, что это значит: я находился в самом начале настоящего процесса старения. Я должен был проходить аналогичное обследование каждые три года, и с каждым разом большинство показателей, которые они будут измерять, будут становиться все хуже и хуже: процентное содержание жира в организме, плотность костной ткани, зрение, слух, сила, состояние сердечно-сосудистой системы, толерантность к глюкозе (тест со сладким сиропом — простой, но важный). И да, конечно же, память. В скором времени я начну регулярно забывать ключи и мобильный телефон. Опрос по поводу моего мочеиспускания станет более длинным и сложным. В продолжение метафоры с жидкостями можно сказать, что старение подобно реке, которая может течь только в одном направлении — вниз.

Все это начало доходить до моего сознания примерно на середине теста с ходьбой на четверть мили (400 м): 20 кругов по больничному коридору с максимальной скоростью. Хотя я ходил так быстро, как только мог, я даже не вспотел. Но вдруг меня осенило: однажды это задание станет для меня трудным. Вставание со стула превратится в мучительное и унизительное испытание. Прогуляться пешком несколько кварталов будет подвигом. И вскоре после этого я умру. Это был на самом деле один из самых важных тестов. Благодаря данным BLSA ученые теперь знают, что естественная скорость ходьбы — это один из наиболее точных предсказателей смерти из всех, которые нам известны на настоящий момент. Короче говоря, чем медленнее вы ходите, тем быстрее умрете43.