Дело Каллас - Ален Жермен

Боже! Да у меня цветущий вид! Какой ужас! Срочно: немного тени под глаза, изобразить круги. Распустить волосы, никаких локонов, так будет лучше. Платок на шею. И проветрить квартиру, быстро. Здесь, должно быть, все еще пахнет лазаньей. Открывая окно, выходившее на улицу, она заметила на тротуаре высокого мужчину в черном.

«Какой он большой! – подумала она. – И похоже, одинок… Уф… у каждого своя жизнь!»

Беспорядок или порядок? Ни то ни другое; нечто среднее, так будет поартистичнее. Приготовить чай или сослаться на слабость: нет сил накрыть на стол? Попросить его этим заняться, но в таком случае – выставить напоказ заварной чайник, чайник для воды, чашки и бисквиты в кухоньке, а главное – убрать грязную посуду, скопившуюся в мойке. Быстренько засунуть ее в посудомоечную машину. И все шито-крыто! Что еще? Ах, фотографии! Подобрать их заранее, но так, чтобы это не было заметно. Ну вот, кажется, все в порядке. Да, закрыть окно, задвинуть шторы: яркий свет вреден больной. А, вот и такси… Не торопиться отвечать по домофону. Пусть позвонит пару раз. «Прошу прощения, я задремала».

23

Индийский ресторан располагался в полуподвальном помещении. Строгая обстановка, мебель из темного дерева, вентиляторы на потолке, монастырские кружевные арки, отделяющие столики… Одним словом, все очень уютно, приветливо, неброско. Приятно благоухал цельный рис, заправленный мясом молодого барашка и пряностями, и, что уж было совсем необычным для подобного рода заведений, винная карта соответствовала изысканным блюдам. Инспектор Легран заказал бутылку «Ночей святого Георгия», густой букет которого оставлял во рту особый ароматный привкус спелых плодов. Ароматы вина, смешавшиеся с пряностями, нежно возбуждали нёбо. Четверо мужчин заняли удобный столик с двумя банкетками, обитыми красным с вышивкой бархатом, сели по двое друг против друга. Доктор Отерив поднял свой бокал.

– Предлагаю выпить за нашего друга Бертрана, которого осенила чудесная идея познакомить нас с этим райским местечком.

– За Бертрана! – в один голос ответили Уильям и Эрнест.

Метрдотель в национальной одежде принес традиционные маленькие индийские лепешки, начиненные сыром.

– Is everything all right, gentlemen?[39]

– Absolutely perfect! Wonderful![40] – подтвердил инспектор Джонсон.

– Thank you, sir.[41]

Все четверо, занявшись горячими лепешками, ждали, когда метрдотель, собрав лишнюю посуду, удалится. Настало время подведения итогов, сопоставления добытой за день информации.

– До чего же вкусно! Ну, кто начнет? – спросил Уильям. – Месье Лебраншю?

Критик с наслаждением прожевал последний кусочек, положил приборы на тарелку, вытер губы белой камчатной салфеткой и слегка откашлялся, прочищая горло.

– Она устроила мне такое кино, что не знаю, с чего и начать! Ну чисто Марлен Дитрих в «Шанхайском экспрессе»! Ни малейшей накладки! Спектакль на глазированной бумаге. Верх искусства! Даже вздохи были рассчитаны на умиление собеседника. Она так и пролежала все время на софе, только один раз с наигранным усилием приподняла пальчик, показав мне дверь в кухню, где я мог бы приготовить чай. Бедненькая, у нее не осталось ни капельки сил! Да, я, может быть, мог бы найти в ее чемодане фотографии для моей статьи… Полагаю, что за все пятнадцать лет, что я занимаюсь журналистикой, никто еще не пытался меня так дурачить! Очевидно одно: она что-то скрывает. Но что? Ни черта не понимаю. Хитра, себе на уме: невозможно ничего вытянуть из нее. Была ли она одна в артистической после визита врача? Где находилась в момент убийства Дженнифер Адамс? Каждый неприятный вопрос вызывал у нее приступ слабости. Хотите знать мое мнение? Скажу: она потенциальная подозреваемая! А вы? Что-нибудь разузнали в «Ковент-Гарден» у ее костюмерши?

– Are you finished?[42]

– I think so.[43]

– Very well, sir. Would you like some dessert?[44]

Бертран объявил, что здесь подают отменнейший салат из манго и апельсинов, и заказал его на всех. Официанты быстро убрали со стола лишнее, и беседа возобновилась.

– Джейн детально описала нам недомогание Сары. По ее словам, это не было притворством: Сара действительно заболела, – начал инспектор Уильям. – Это подтверждает и врач, с которым я тоже побеседовал.

– А не могла ли она спровоцировать у себя болезнь, чтобы обеспечить алиби? – спросил Эрнест.

– Такое возможно, – ответил доктор Отерив. – Достаточно съесть что-нибудь, что вам противопоказано, – аллергическая реакция вызовет рвоту. Довольно эффективно и безопасно.

– А как насчет шоколада? – поинтересовался Бертран.

– Не исключено. Тем более что, кажется, в ее артистической была коробка с шоколадом. К сожалению, мадемуазель фон Штадт-Фюрстемберг приказала костюмерше выбросить ее в мусорную корзину.

– Вы ее нашли? – заинтересованно спросил Эрнест.

– Нет, – вздохнул англичанин. – Там уже поработали мусорщики, так что никаких следов.

– Не повезло. Известно хотя бы, от кого эта коробка? – настаивал критик.

– От неизвестного почитателя! – ответил Бертран.

– Ну как нарочно! – разочарованно заметил Эрнест. – Все следы, едва появившись, немедленно исчезают, и мы остаемся ни с чем!

– Вы совершенно правы, too much is too much![45] – согласился Уильям.

Принесли салат, красиво разложенный по стеклянным мисочкам с позолоченными краями и разноцветными гранями. Каждый молча вкушал десерт, перебирая в уме и сопоставляя факты. Эрнест уже не сомневался в том, что каким-то боком дива была причастна к этой истории. Уильям думал о том же. Что касается Бертрана и Жан-Люка, то они убедились в справедливости гипотез, выдвинутых ими во время бессонной ночи. Инспектору Леграну вспомнились также и слова Иветты, сказанные ею в антракте. Тот кинжал, который она нашла в гримуборной мадемуазель Сары фон Штадт-Фюрстемберг, похоже, был веской уликой против певицы. А Жилу? Знал ли он об этом? Хотел защитить ее? Полицейский не собирался делиться этой информацией с друзьями – прежде ее следовало проверить. Опыт подсказывал, что лежащее на виду часто обманчиво.

Манго таяло во рту, все четверо наслаждались экзотическим освежающим соком.

– Не закажут ли господа кофе? – предложил официант.

– Три крепких, один слабый.

– Как по-вашему, месье Лебраншю, она выйдет на сцену?

– Вне всякого сомнения, инспектор Джонсон! Она скорее лопнет, чем откажется от такого рекламного трамплина! Она та еще карьеристка!

– Гм-м… дельце-то весьма деликатное. Эта дама окутана подозрениями… Это единственное, в чем я не сомневаюсь, – подвел итог инспектор Легран.

– И мы все так думаем! – оживился журналист. – Но тем не менее мы не должны сидеть сложа руки и ждать новой драмы.

– А что делать? – спросил инспектор Джонсон, почесывая переносицу.

– Не устроить ли ей ловушку? – предложил критик, в глазках которого заблестели лукавинки.

– Что вы имеете в виду? – озабоченно спросил Бертран.

– Что-то вроде инсценировки, подобной тем, что встречаются в операх XVIII и XIX веков, когда самые таинственные истории распутывались с помощью призраков. Знаю, это покажется вам несколько допотопным, но во многих лирических постановках развязка наступает с появлением привидений. И вот я подумал: а не воспользоваться ли нам этим старинным рецептом, чтобы вывести из равновесия нашу диву?

– Боюсь, дорогой друг, что ваше романтическое воображение не уживется с приземленным мышлением нашей полиции. Вы путаете прошлое с настоящим, – возразил Уильям.

– Позвольте ему объясниться, – вмешался доктор Отерив. – У детективов-любителей иногда возникают разумные идеи. Что до меня, то я всегда любил дома с привидениями!

– О'кей, Жан-Люк. Но только ради вашего удовольствия, – сдался Бертран. – Продолжайте, месье Лебраншю. Наши уши на гвозде внимания, как говорят на Востоке.

– Премного благодарен. Итак, для успешного осуществления моего плана нам нужна в первую очередь дублерша: девушка, способная ломать комедию и импровизировать в случае необходимости. Ее задача: нарядиться Кармен и заставить поверить, что Дженнифер Адамс вернулась на место преступления для мщения.

– Вы шутите! Это несерьезно! Неужели вы и вправду думаете, что мадемуазель Сара фон Штадт-Фюрстемберг поймается на эту удочку? У нас полицейское расследование, а не кукольный театр! Очень жаль, но я на это не пойду, – возмутился Уильям.

– Позвольте мне настаивать. Если Сара фон Штадт-Фюрстемберг действительно убийца, то встреча с жертвой – живой и невредимой – будет для нее сильнейшим эмоциональным ударом. Это побудит ее совершить ошибку. У вас нет улик? Тогда что вы теряете? Пойдите на эксперимент! Если же она невиновна, то отделается испугом и припишет все неудачной шутке своих коллег, которые ее недолюбливают. Но если за ней есть грех, как мы считаем, вы, господа инспекторы, сможете припереть ее к стенке и добиться признания.