В объятиях дождя - Мартин Чарльз

Воспоминания о насмешках на школьном дворе были очень болезненными, но мисс Элла успокоила меня. Она сделала мне сэндвич с арахисовым маслом и мармеладом, а потом мы сидели на заднем крыльце и смотрели на пасущихся лошадей.

– Такер, – сказала она с кусочком арахисового масла, застрявшим в уголке ее рта. – Если дьявол хочет наложить лапы на тебя, сначала он должен получить Божье соизволение. Так было с Иовом, так было с Иисусом, и так будет с тобой. Он должен постучаться в дверь и спросить разрешения. Так было с тех пор, как его свергли с небес.

Я прищурился. На кончике моего языка вертелся вопрос, поскольку я был уже достаточно взрослым, чтобы думать об этом. Она покачала головой.

– Я понимаю, о чем ты думаешь, но лучше не ломай голову над этим. Мы не всегда понимаем, что и почему делает Бог. – Она уперлась пальцем в кончик моего носа. – Но одно я знаю точно. Если дьяволу хочется тронуть хотя бы один волосок на этой красивой головке, он должен попросить разрешения. И помни: я постоянно беседую с Богом, а он сказал мне, что не давал такого разрешения.

Когда мисс Элла заводила речь о Боге, существовал лишь один правильный ответ.

– Да, мэм, – вяло откликнулся я.

– Мальчик! – Она обхватила мои щеки, приподняла мне подбородок и наклонилась ближе. – Не говори «да, мэм» у себя в голове. – Она постучала меня по груди жестким указательным пальцем. – Скажи это от твоего сердца.

Я кивнул.

– Да, мэм, мисс Элла.

Она отпустила меня и улыбнулась одними глазами.

– Так-то лучше.

Когда Рексу исполнилось сорок пять лет, компания «Мэсон Энтерпрайзес», имевшая активы во всех штатах на юго-востоке США, была практически абсолютным монополистом на рынке спиртных напитков. Но ему было все мало. В пятьдесят лет Рекс воспользовался всеми своими и некоторыми чужими активами в качестве кредитного плеча, получил в свое распоряжение десятки миллионов наличности и начал финансируемый выкуп конкурентов, которых он быстро раздербанивал на части и продавал мелкими, нераспознаваемыми кусочками. С бокалом в руке и паучьей улыбкой на багровом лице он говорил конкурентам: «Продавайте весь пакет, иначе я начну распродавать ваши активы, и ваши бумаги не будут стоить и десяти центов за доллар». В этом Рекс держал свое слово. Его шантажистская тактика работала, потому что через три года, когда он стал еще на сотню миллионов богаче, он совершал деловые поездки с крыши своего офиса в Уэверли-Холл на вертолете либо на двухмоторной «Сессне». Если у Рекса и был настоящий талант, то он умел делать деньги. Все, к чему он прикасался, обращалось в золото.

Между тем Рекс продолжал взрывные работы в каменоломне, насилуя землю. На глубине шестидесяти футов его проходчики вскрыли подземный источник, который затопил нижнюю часть каменоломни и образовал большой пруд. Ничуть не обеспокоившись этим, Рекс стал откачивать воду через четырехдюймовую трубу для полива своих плодовых и декоративных садов, раскинувшихся на десять акров. Потом он построил водонапорную башню рядом с амбаром и создал нечто вроде резервуара, где было достаточно воды для поддержания нас самих и его садовых угодий в течение около полугода.

Он сделал все это несмотря на то, что почти никак не разбирался в домах, ружьях, чистокровных животных, слугах, охотничьих собаках или садовых проблемах. Это не имело значения. Он пошел на все эти издержки не потому, что что-то знал или намеревался сделать. Им двигало лишь желание прославиться.

Земельные владения Уэверли-Холл в тысячу пятьсот акров также включали давно опустевшую и обветшавшую церковь с приходским кладбищем. Церковь Св. Иосифа была построена до учреждения епископальной епархии в Дейле, округ Генри, так что, когда Рекс приобрел землю, он формально приобрел в собственность заброшенную церковь и кладбище. В церкви было восемь узких скамей, где сорок человек могли разместиться плечом к плечу. Шотландские фермеры построили ее до 1800 года, когда люди были благодарны хотя бы за место, где можно присесть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Выветренный алтарь больше напоминал мясницкую плаху, нежели священное место. На задней стене висел деревянный Иисус, увенчанный терновым венцом и испещренный белым голубиным пометом на голове, руках, выпирающих коленях и пальцах ног. Дождь проникал через пробоину в крыше и вымачивал все, включая побитый молью бордовый валик для коленопреклонения перед оградой алтаря. Размер ограждения позволял восьмерым тощим людям на короткое время преклонить колени, а потом прошаркать назад к удобным жестким скамьям, когда от пола веяло холодом, проникавшим через кожаные подошвы и морозившим выступавшие пальцы ног. Некогда широко распахнутые во время богослужений для летнего ветерка, все четыре окна были заперты и закрашены семьдесят пять лет назад и с тех пор больше не открывались.

Закон требовал от Рекса поддерживать кладбище в «функциональном состоянии», что он и делал. «Моя мама косит там траву раз в месяц, и неважно, нужно это или нет». С самого начала церковь была заброшена, ее двери заперты, а внутри заседали самые религиозные голуби, пауки и крысы из Алабамы. Это было наше самое близкое представление о настоящей церкви. Благодаря пробоине в крыше церковь сгнила снизу доверху.

У Рекса было мало знакомых и абсолютно никаких друзей, но он регулярно принимал деловых партнеров, которых нужно было как-то задобрить. За десятилетие своего зенита, которое началось в возрасте около пятидесяти лет, Рекс пользовался услугами полутора десятков человек из обслуживающего персонала и бесчисленных сотрудников, наводнявших пространство между Атлантой и Клоптоном для создания желаемого впечатления.

Когда в журнале «Атланта» появилась броская публикация о «городском магнате, чья способность построить империю на пустом месте может сравниться лишь с талантами царя Ирода», а в редакторской статье «Атланта Джорнэл» это было дополнено описанием «коротконогого толстяка с птичьими глазками и комплексом Наполеона», это не было отклонением от истины. Рекс действительно выстроил империю на пустом месте, и поместье Уэверли-Холл был куплено за наличные деньги. Но газетная статья пригвождала его к позорному столбу психологическим объяснением, что сочетание комплекса неполноценности и неуверенности в себе создало безжалостного финансового тирана, который не заботится о своих подчиненных или о компаниях, которые он ликвидирует.

Не говоря уже о его двух сыновьях.

В конце концов, после обмена подписями на документах, обмена рукопожатиями и закрытых сделок – включая негласные, приносившие наибольший доход, – Рекс Мэсон имел один побудительный мотив: волю к власти. И Уэверли-Холл, как и жизнь Рекса, был построен в погоне за одной целью: сохранения и поддержки этой власти. Рекс не испытывал ни малейшего интереса в приязни и расположении окружающих людей. Он хотел только того, чтобы они боялись его. Днем и ночью его единственной неотступной целью было вселение страха в своих конкурентов, которыми он считал всех, кто его окружает. Включая меня и моего брата. Чужой страх давал ему власть для управления любой ситуацией, в которой он мог оказаться. Если вам кажется, что я говорю самоуверенно, то у меня было тридцать три года для размышлений.

Рекс мерил себя и всех остальных по критерию власти над окружающими. Только такие люди имели значение для него. Уподобившись тетушке Мэйм[25], он мог встать за обеденным столом и провозгласить тост для своих партнеров по бизнесу и новейших друзей: «Жизнь – это банкет, а кому не досталось крошек со стола, пусть мрут с голоду. Наслаждайтесь!»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Когда мне было шесть лет, Рекс устал от Уэверли-Холла и его обитателей, и его еженедельные визиты стали ежемесячными. Через год-другой он стал приезжать раз в три месяца, а потом почти перестал это делать. В восьмилетнем возрасте я лишь однажды видел моего отца. И всю жизнь я никогда не праздновал свой день рождения или не просыпался утром на Рождество с кем-либо, кроме мисс Эллы.