Любовь среди рыб - Рене Фройнд

И внутрь вломился Август, насквозь промокший и совсем обессилевший.

На руках он нес свою собаку Айшу.

16 июля

Дорогая Сюзанна!

Я тут кое с кем познакомился. Ее зовут Мара, и она, похоже, вышла из озера, как русалка, хотя приехала из Словакии. Не знаете ли Вы случайно город Зволен? Вроде как это маленький, но совершенно очаровательный городок. Университетский к тому же. Мара делает диссертацию по биологии. На Малом Эльбзее она изучает поведение phoxinus phoxinus, то есть, как Вам, несомненно, известно, речного гольяна. Мара отлично говорит по-немецки, если не считать едва заметной ошибки в произношении некоторых С.

Она не из тех студенток, что приходят в университет со школьной скамьи. Да, она моложе меня, но не намного. Когда она окончательно разделается с учебой, она хотела бы стать экспертом по водоемам в части экологии или работать в национальном парке. Может быть, в Карпатах. В Низких Татрах. Это не так далеко от тех мест, где она выросла. Так она смогла бы оставаться неподалеку от своей семьи, да к тому же Низкие Татры «непоцтижимо хороши».

Однажды из-за сильной грозы Маре пришлось заночевать у меня в хижине. Кстати, она очень хороша собой. Но не подумайте, пожалуйста, что у меня была какая-то задняя мысль! Мы завершили наш вечер втроем, потому что в хижину вдруг ворвался Август.

На руках он нес Айшу, свою собаку. Рассказывал ли я Вам об Айше? Как Вы знаете, уважаемая издательница, как в Берлине, так и в окрестностях я известен далеко не в качестве друга собак. Айша — исключение. Она черная, с белым пятном на груди. И кончик хвоста тоже белый. И этот собачий взгляд темно-карих глаз! Эти глаза глядят в мир внимательно, с невероятной преданностью и нежной меланхолией. Когда Август встает или идет куда-то, этот взгляд неотрывно сопровождает его. Собака не двигается, только брови рисуют в воздухе маленькие вопросительные знаки.

Августа застигла гроза на отдаленном участке его лесничества, посреди горного хребта. Поскольку было очень опасно идти дальше на такой высоте, где нет никакой защиты от удара молнии, он вместе с собакой забрался в нишу в скале. А когда они спускались — уже в сумерках, — Айша поранила лапу об острый край камня. И Августу пришлось помимо охотничьего ружья и рюкзака нести еще и собаку, у которой был глубокий, сильно кровоточащий порез, и она не могла идти.

В изнеможении Август добрался до хижины и увидел свет. Поскольку до его машины пришлось бы топать еще около часа, он попросился переночевать у меня.

Конечно же, я сразу пригласил его, хотя заметил некоторую неуверенность во взгляде Мары. Теперь бедняжка оказалась одна в хижине на краю света с двумя совершенно чужими мужчинами.

Первым делом мы обработали рану Аиши: я принес свежей воды, Август промыл разорванную лапу. Потом продезинфицировал ее шнапсом. Для перевязки нам пришлось пожертвовать одним из Ваших посудных полотенец (в цветочек), но я полагаю, что Вам как защитнице животных будет не слишком жалко полотенца.

Со своими кожаными штанами Август тоже не пожелал расставаться на ночь: мол, они должны высохнуть на теле, иначе покоробятся. Он просто вытянулся на своей стороне угловой скамьи и только и успел сказать, что «завтра будет хорошо». Секунду спустя мы уже слышали его глубокий равномерный храп, и по звучанию это напоминало шум деревьев на ночном ветру. Стук дождя по крыше прекратился. Мы с Марой улыбнулись друг другу несколько беспомощно. Усталый сон Августа подействовал на нас заразительно. Разумеется, я уступил Маре свою постель. Она приняла предложение без особых церемоний.

Я сел на пол рядом с собакой и гладил ее. Айша сперва смотрела на меня удивленно, а потом со вздохом положила голову на пол. По ее телу пробежала видимая волна расслабления. Какая у нее мягкая, теплая шерсть. Я погасил свечу и лег на свою половину скамьи.

Меня разбудил аромат свежего кофе. Август уже развел огонь и стоял у плиты в прекрасном расположении духа.

— На небе ни облачка, — сказал он, — и лапа уже гораздо лучше.

Он принес мне чашку кофе в постель, то есть на стол. Мару тоже не пришлось долго ждать. Она явно не утренний человек. Такие вещи я вижу с первого взгляда. Утренние люди выглядят утром приблизительно так же, как и вечером. А у неутренних людей сон оставляет на щеках маленькие амортизирующие прокладки, на веках тоже остаются припухлости, взгляд расфокусированный, а в теле нетвердость походки. Опьянение сном.

Мы с Августом чинно приветствовали ее. Я помог Маре сесть, Август подал ей горячий кофе. Она ничего не сказала, и мы тоже ничего. Я видел по ней, как она постепенно приходит в сознание, как ее взгляд проясняется, волосы и кожа разглаживаются, как будто ее ласкает невидимая рука.

Сейчас оба ушли. Август проводил ее на другой берег к ее вещам, которые, несомненно, промокли до нитки. Его машина стоит где-то там же неподалеку, и он отвезет ее в город, прицепив мопед на машину.

Завтра Мара вроде бы должна появиться здесь снова.

Не знаете ли вы случайно, что означает имя Альфред?

С сердечным приветом,

Альфред Фирнайс

PS: Три часа спустя. Я все-таки поехал вниз, в Грюнбах, чтобы отправить это письмо и кое-что купить. Посидел в «Гамсе» с пивом. Здесь сейчас все забито туристами из Вены. Если долго не бывал в Вене, то венский выговор звучит странно. Женщины так растя-а-а-а-гивают гласные звуки в дли-и-и-ну, а мужчины так задирают носы от важности, как будто они явились сюда прямиком от кайзера. Впрочем, барышня за стойкой почты с нетерпением ждет того же, чего и Вы: чтобы я, наконец, поставил точку. До свидания!

17 июля

— Phoxinus phoxinus считается вымирающим видом, — объяснила Мара.

Она появилась ближе к вечеру, выслав вперед дребезг постукивающего мопедного мотора, и Фред действительно разглядел между деревьев, как она трясется по гравию дороги на древнем мопеде фирмы «Пух», принадлежащем ее квартирной хозяйке, оставляя за спиной сизые клубы выхлопа. Волосы ее трепались на ветру, и Фред видел ее сосредоточенное лицо. Про обязательные защитные шлемы сюда, в долину Эльбталь, слухи еще не дошли. Бабочка-лимонница, подумал Фред, когда Мара в своем желтом летнем воздушном платье скатывалась вниз по тропинке.

И вот они оба с мостков глядят в воду, опустившись на колени. У Мары с собой был блокнот, куда она записывала какие-то слова и цифры, Фред разглядел лишь importance 250–330, effects, gender и performing.

— А что, разве в Словакии говорят по-английски? — удивился он.

— Нельзя подглядывать, когда другие что-то пишут, — упрекнула Мара, хотя сама накануне с таким же любопытством проводила экспертизу листка, исписанного Фредом.

— Извини. Вообще-то я знаю это и соблюдаю. Но одичал тут совсем, — ответил Фред, параллельно вычитывая из блокнота слова patterns и behaviour.

Он смотрел, как полосатые рыбки плавают на мелководье по кругу упорядоченным строем. Иногда стаю без видимой причины охватывало внезапное возбуждение, упорядоченность превращалась в хаос, казалось, каждая рыбка трепыхается на свой манер, отчего поверхность воды начинала бурлить.

— Что они делают? — спросил Фред.

— Цекс, — сухо ответила Мара.

— О, — сказал Фред.

— Я здесь как раз и изучаю их поведение при размножении, — объяснила исследовательница. — Эта рыба обитает почти ицключительно в прозрачных озерах в Альпах. Цловацкое министерство защиты окружающей цреды планирует программу нового зацеления водоемов в Карпатах. Я вхожу в эту команду, и мы делаем оценку биологических поцледствий этого проекта.

— Долго ты здесь еще пробудешь?

— Нет. От меня ждут результатов. И период reproduction скоро закончится.

— Сексу конец, — сухо констатировал Фред, но это показалось ему таким глупым, что он подсунул дополнительный вопрос: — А рыбы получают при этом удовольствие?

— Phoxinus типичный… как это говорят… стайный икромет. Это значит, их должно быть много для того, чтобы они пришли в настроение.

— Ага, — сказал Фред.

— Не так, как у нас, — добавила Мара и улыбнулась Фреду.

«Не так, как у нас», — эхом отдалось в голове у Фреда. Может быть, она просто не может правильно оценить эффект ее немецких фраз. Боковым зрением отмечая, что под платьем у Мары черный бикини, Фред сделал серьезно-научное лицо и сказал:

— Я часто задумывался о том, нет ли на свете чего-то вроде стайного интеллекта. Я, во всяком случае, в это верю. Правда, не у людей. То, что называют стадным инстинктом у людей, как правило, лишь леность индивидуума. Но я не ученый.

— Вопроц о swarm intelligence и collective behaviour оцпаривается и в ученой цреде. Некоторых коллег дицкурцы завели в область религии и музыки, понимаешь? Они говорят, что поведение цтаи определяет вышестоящий дух, spirit, поцкольку если этого духа нет, откуда каждой рыбке знать, что ей делать? На эту тему проводилось много экспериментов, с мышами, с рыбами. Можно натренировать цтаю реагировать, например, на желтый цвет, понимаешь?